Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем немцы лихорадочно пытались создать на юге подконтрольные себе национальные русские подразделения, которые могли бы реально противостоять как неподконтрольным красногвардейцам, так и непонятным белогвардейцам, в случае их выступления на стороне Антанты.
В Киеве началось формирование так называемой «Южной армии» при самой тщательной опеке германских военных.
В конце июля с Дона прибыл бывший петербургский присяжный поверенный и член «Русского Собрания» Михаил Акацатов, который с полковником лейб-гвардии Конного полка герцогом Георгием Лейхтенбергским (председатель Общества ревнителей истории) приступил к сколачиванию организованной вооруженной силы в составе пехотной дивизии военного времени с конницей и артиллерией. Монархическая направленность «армии» особо оговаривалась с немцами и подчеркивалась шевроном на шинели из бело-черно-желтых «имперских» цветов. Снабжая оружием из секретного военного фонда, оккупанты ставили условие: офицеры этой «армии» должны были обещать воевать только против большевиков в Богучарском уезде Воронежской губернии в союзе с войсками генерала Краснова (в его лояльности уже не сомневались). Если же офицеры «армии» условие нарушат и захотят объединиться с Деникиным, они будут обязаны оружие вернуть.
Монархисты предложили возглавить будущую «армию» генералу Келлеру, отказавшемуся переехать к Деникину. Тот и в этот раз отказался: «Здесь часть интеллигенции держится союзнической ориентации, другая, большая часть — приверженцы немецкой ориентации, но те и другие забыли о своей русской ориентации».
За лето 1918 года на Украине было открыто 25 вербовочных бюро, через которые в «Южную армию» завербовались около 16 тысяч добровольцев, 30 % которых составляли офицеры. Еще около 4 тысяч ушли через бюро в Добровольческую армию Деникина через Дон.
Как вспоминал герцог Лейхтенбергский, он написал генералу Деникину о том, что «Южная армия» готова к совместным действиям с «добровольцами» против общего врага — большевизма. На это был получен сухой и вежливый ответ от главкома Добрармии: «Добровольцы совершенно самостоятельны, ни в чьей помощи не нуждаются, а о совместных действиях можно будет говорить только тогда, когда «Южная армия» освободится от иноземной зависимости и обязательств».
Вряд ли Деникин просто так стал бы разбрасываться немногочисленными союзниками, завязнув в боях на Кубани и в Ставрополье. Скорее всего, хорошо помня опыт генерала Корнилова, окружившего себя откровенными проходимцами и авантюристами, не хотел наступать на те же грабли в случае с этим явным «троянским конем» рейхсвера. Да и сам вряд ли верил в боеспособность «армии», сделавшей ту глупость, на которую не пошел сам генерал — объявившей о своих монархических целях. Это значило заранее оттолкнуть от себя крестьянство, рабочих и либеральную интеллигенцию. Компрометировать себя открытым сотрудничеством с непонятными личностями германской ориентации в ожидании обещанной помощи от Антанты Деникин не собирался.
Параллельно немцы занялись формированием так называемой «Астраханской армии» из представителей крайне правых монархических групп, возглавляемых атаманом Калмыцкого казачьего войска (образовано в сентябре 1917 года из астраханских калмыков) полковником князем Данзаном Тундутовым (нойон Малодербетовского улуса Астраханской губернии). Характерно, что 11 июня на Дон к Краснову из Киева нойон прибыл в компании уже знакомого нам из окружения Корнилова Ивана Добрынского, когда-то обещавшего патрону «по первому сигналу выставить до 40 тысяч горцев и направить их куда пожелает Корнилов», что окончательно убедило Деникина в авантюрности и этого «германского проекта».
Неудивительно, что с Красновым они нашли общий язык, особенно на почве доставленной ими ноты командующего оккупационными войсками на Украине фельдмаршала Германа фон Эйхгорна, настаивавшего на скорейшем образовании Юго-Восточного союза (естественно, под германским протекторатом) и удалении с Дона Добровольческой армии. Или хотя бы смене ее антигерманского командования.
Понятно, что сменить командование Добрармии было утопией, но разрешение на формирование «Астраханской армии» в районе станицы Великокняжеской (Сальский округ), где компактно проживали донские калмыки, Краснов дал. С удовольствием отметив, что армия обязывалась воевать под почти «деникинскими» лозунгами «За веру, царя и Отечество» и «Великая, Единая и неделимая Россия». За «веру» было особо актуально для буддистов калмыков.
Однако немецких денег Тундутову хватило лишь на то, чтобы к середине июля сформировать только Астраханский казачий дивизион (200 сабель), который Краснов сразу же причислил к Задонскому отряду полковника Быкадорова. Причем, по признанию самого Краснова, «калмыки были босы и оборваны, сидели на двухлетках и трехлетках, большинство не имело седел и оружия». К концу лета на его базе удалось сколотить бригаду в составе 1-го казачьего, 2-го и 3-го калмыцких полков. В конце сентября ее переформировали в Астраханский корпус, но уже под командованием генерал-лейтенанта Александра Павлова (не казак, потомственный дворянин Волынской губернии). Там же оказался и первый командир 1-й Сводно-офицерской роты, любимец юнкеров штабс-капитан Василий Парфенов, не ужившийся в Добрармии.
С капитуляцией Германии прекратился денежный поток и был упразднен сам корпус, включенный в состав Добрармии. Само собой Тундутову, которого терпеть не мог Деникин, там места не нашлось. По утверждению самого генерала, нойон получил 20 тысяч рублей «отступного» за лишение его атаманского звания и занялся политическими интригами против своих многочисленных конкурентов. «Чтобы положить конец всем этим выступлениям, волновавшим степь и вызывавшим дезертирство из калмыцких полков, в октябре 1919 года я приказал выслать Тундутова и двух его сподвижников из пределов Северного Кавказа (после падения юга Тундутов в качестве «светского и духовного главы калмыцкого народа» мистифицировал Константинополь и Будапешт, окончив свою карьеру переходом в советскую Россию)».
Таким же мертворожденным оказался еще один германский проект создания на севере Дона так называемого «Саратовского корпуса» из крестьян одноименной губернии для действий на царицынском направлении, куда не удалось заманить Деникина. Из мужиков-лапотников на переданные гетманом немецкие деньги (всего донцы получили около 76 млн рублей) удалось сколотить незначительные по численности 42-й Якутский и 187-й Аварский пехотные полки (в Аварском в свое время служил штаб-трубачом знаменитый Василий Агапкин, автор бессмертного «Прощания славянки»), эскадрон лейб-гвардии Ее Величества полка ротмистра Сергея Длусского, Технический батальон и еще несколько незначительных подразделений с громкими «императорскими» именами, но малобоеспособные как по боевому духу, так и по идеологии. В результате «корпус» понес большие потери (главным образом, от дезертирства), пока его не переформировали в отдельную бригаду уже в составе армии Деникина. Но фельдмаршал Эйхгорн этого уже не увидел — 30 июля 1918 года в Киеве он вместе с адъютантом был разорван бомбой левого эсера с многозначительной фамилией — Борис Донской.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});