Последнее королевство - Бернард Корнуэлл

Я прошелся по улице и нашел того, кто утащил Вздох Змея, Осиное Жало и мои доспехи. Он все безропотно мне вернул.

Воины Гутрума садились на коней.

– Что происходит? – спросил я Рагнара.

– А ты как думаешь? – резко ответил он вопросом на вопрос.

– Думаю, вы нарушаете перемирие.

– Мы зашли так далеко не для того, чтобы потом возвращаться назад, словно побитые псы, – сказал он, глядя, как я надеваю перевязь с Вздохом Змея. – Идем с нами!

– Куда?

– Брать Уэссекс, разумеется.

Не отрицаю, сердце мое дрогнуло перед соблазном пройти с датчанами диким маршем по всему Уэссексу, но я легко подавил это желание.

– У меня жена, – ответил я, – и ребенок.

Он поморщился.

– Альфред поймал тебя в силки, Утред.

– Не он, а три пряхи.

Урд, Верданди и Скульд, три женщины, что прядут нити нашей судьбы у подножия Иггдрасиля, решили все за меня. Судьба правит всем.

– Я возвращаюсь к жене, – сказал я.

– Но не сразу, – чуть улыбаясь, ответил Рагнар.

Он отвел меня к реке, и на небольшой лодке мы доплыли до того места, где стоял на якоре недавно проконопаченный "Летучий змей". Половина команды была уже на борту, и Брида тоже. Она дала мне на завтрак хлеба и эля, а с первыми рассветными лучами, когда небо посветлело настолько, что стала видна блестящая грязь берегов, Рагнар приказал поднять якорь. Мы дрейфовали вниз по течению с отливом, скользя мимо темных корпусов других датских кораблей, пока не вышли на широкое место, где можно было выдвинуть весла. Гребды налегли, корабль описал изящную дугу, крылья весел по обоим бортам поднялись, и "Летучий змей" вылетел в Пул, где стояла на якоре большая часть датского флота.

Мы отошли недалеко – только до большого лысого острова посреди Пула, обиталища белок, чаек и лис. Рагнар направил корабль к берегу, а когда нос ткнулся в песок, обнял меня.

– Ты свободен, – сказал он.

– Спасибо тебе, – ответил я с жаром, вспомнив окровавленные тела в монастыре Верхама.

Он держал меня за плечи.

– Ты и я, – сказал он, – связаны друг с другом, как братья. Не забывай об этом. Теперь ступай.

Я похлюпал по отмели к берегу, а "Летучий змей", призрачно-серый в свете зари, двинулся обратно.

Брида прокричала прощальные слова, я услышал, как весла ударили по воде, и корабль ушел.

Этот островок был заброшенным местом. Когда-то здесь жили рыбаки и птицеловы, даже отшельник-монах обитал в пустом стволе дерева посреди острова, но с нашествием датчан все отсюда бежали, и от рыбацких хижин остались лишь обгорелые бревна на черной земле. Весь остров был моим, и отсюда я видел, как огромный датский флот двинулся к выходу из Пула. Там суда замерли, не выходя в море: дул сильный ветер, почти ураган, похолодало еще больше, с юга надвигался шторм, и волны ходили, пенные и дикие, за песчаной косой, защищавшей новую стоянку датчан. Датский флот перешел сюда, сообразил я, чтобы не стоять на реке, где экипажи кораблей стали бы легкой мишенью для лучников англосаксонского войска, которое вот-вот вернется в Верхам.

Гутрум уводил своих людей из Верхама, это было ясно. Все датчане, оставшиеся в городе, погрузились на корабли и ждали, пока наступит подходящая погода, чтобы уйти прочь. А куда, я понятия не имел.

Весь день дул южный ветер, все усиливаясь и брызгая дождем, и мне наскучило смотреть, как датские корабли качаются на якорях. Я прошелся по острову, обнаружил останки небольшой лодчонки, спрятанной в леске, и спустил ее на воду. Оказалось, эта развалина все же держится на плаву. Ветер как раз дул оттуда, где стоял флот датчан, и, дождавшись окончания прилива, я в почти до половины залитой водой лодке поплыл навстречу свободе; обломок дерева служил мне рулевым веслом. Завывал ветер, я промок и продрог, но к ночи достиг-таки северного берега широкого Пула. Там я снова превратился в одного из скедугенганов и крался через камыш и вереск, пока не добрался до твердой земли, где можно было спрятаться в кустах и поспать. Утром я пошел на восток, подгоняемый ветром и дождем, и к вечеру явился в Гемптон. Где выяснил, что Милдрит и моего сына здесь нет.

Их увез Одда Младший.

Отец Виллибальд все мне рассказал. Одда прибыл утром, когда Леофрик был на побережье, спасая лодки от ураганного ветра. Одда Младший сообщил, что датчане уходят, что они, надо полагать, убили заложников и в любой момент могут прийти в Гемптон, поэтому Милдрит надо бежать.

– Она не хотела уезжать, господин, – сказал Виллибальд робко. Его испугал мой гнев. – У них были лошади, господин, – добавил он, словно это что-то объясняло.

– И ты не послал за Леофриком?

– Они мне не позволили, господин. – Он помолчал. – Мы испугались. Датчане нарушили перемирие, и мы думали, ты погиб.

Леофрик выслал погоню, но поскольку прошло почти все утро, прежде чем он выяснил, что Одда увез Милдрит, он не знал, куда они могли уехать.

– На запад, – сказал я, – обратно в Дефнаскир.

– А что датчане? – спросил Леофрик. – Куда они идут?

– Обратно в Мерсию? – предположил я.

Леофрик пожал плечами.

– Через Уэссекс? Где ждет Альфред? Ты говоришь, они отправились на конях. Хорошие у них кони?

– Никуда не годные. Еле ноги волочат от голода.

– Значит, они идут не в Мерсию, – твердо сказал Леофрик.

– Может, хотят встретиться с Уббой, – предположил отец Виллибальд.

– Убба!

Я давно уже не слышал этого имени.

– Разное поговаривают, – взволнованно проговорил Виллибальд. – Будто бы он был в Уэльсе с бриттами. И будто бы у него флот на Сэферне.

Это было не лишено смысла. Убба заменил погибшего брата, Хальфдана, и, видимо, вел новую армию датчан на Уэссекс, но куда именно? Если он пересечет широкое море Сэферн, он окажется в Дефнаскире, но может пройти и по рекам, чтобы вторгнуться на земли Альфреда с севера. Хотя в тот миг мне было на это наплевать, я хотел только найти жену и ребенка. За моим желанием скрывалась гордыня, но не только. Мы с Милдрит хорошо подходили друг другу, я скучал по ней и хотел увидеть сына. Та церемония в заливаемой дождем церкви оказывала свое магическое воздействие: я хотел вернуть Милдрит, хотел наказать Одду Младшего за то, что он ее увез.

– Дефнаскир, – повторил я, – вот куда стремятся негодяи. Туда мы завтра и отправимся.

Я был уверен: Одда рвется за спасительные стены родного дома. Не потому, что боится моей мести – он не сомневался, что я мертв, – но потому, что боится датчан. Я опасался, что датчане и впрямь могут перехватить его по дороге на запад.

– Отправимся вдвоем? – уточнил Леофрик.

Я покачал головой.

– Мы возьмем "Хеахенгеля" и всю команду.

Леофрик посмотрел на меня скептически.