Смерть в Лиссабоне - Роберт Уилсон

— Хромаете что-то, Жорже.

— Хромаю. — И тут же пошел в наступление: — Чего вам надо?

— Приехал расставить все точки над «i».

Он замер.

— Послушайте, — сказал он, — я же говорил вам, что мне это нож острый…

— Так вы ответите на мои вопросы или нет?

— Задайте их, тогда посмотрим.

— Катарина, — начал я, — это та девушка, что была убита. Вы говорили, что она бывала здесь и раньше… по пятницам в обед.

— Говорил.

— Ну а в позапрошлую пятницу? Была?

— Была.

— Где именно она находилась?

Он заколебался, чувствуя, что на этот раз я что-то пронюхал. Я поднялся по ступенькам — поближе к нему.

— Вы могли бы оставаться внизу, — сказал он. — Мне надо подумать.

— Покажи мне номер.

— Это был тот же номер, что и в прошлый раз.

— Показывай номер.

Он развернулся и, шаркая, стал взбираться вверх по лестнице, привычно, как все эти двадцать лет. Я не отставал от него.

— С кем она была, Жорже?

Ответом было лишь его тяжелое дыхание. На верхней площадке он остановился, опершись на перила. Из номера неслись экстатические вопли, какие издает еще не слишком опытная проститутка с первыми своими клиентами.

— С кем она была, Жорже?

— Какой-то торговец из Браги, кажется.

— Давай-ка осмотрим номер, соседний с этим. Может, это освежит тебе память.

— Но она же не там была.

— Не хочу мешать вашим клиентам, так что давайте осмотрим соседний.

— Он занят, там люди.

— Для номера, в котором люди, там что-то слишком тихо.

— Говорю вам, номер занят.

— Откройте дверь.

— Она заперта.

— Пусть откроют.

Он постучал в дверь — так робко, будто боялся потревожить спящую принцессу.

— Давай-давай, Жорже!

Дверь отворилась. В полутемном номере находился низкорослый мужчина с животиком в дешевом костюме. Я кивком велел ему убираться. Он вылетел из номера и бросился вниз по лестнице с проворством карманника. Я зажег свет. Номер был пуст. Девушки в нем не было. Я проверил шкаф. Створка его была приоткрыта.

— Забавно, Жорже.

Я проверил застеленную постель. Единственная вмятина на ней располагалась возле ее изножья напротив зеркала. Я сел в эту вмятину. Место было нагретым. На зеркале я заметил два отпечатка больших пальцев. Я снял зеркало с крюков. Стал виден соседний номер — мужчина в нем трудился над девушкой, чьи руки были прикручены к кроватному столбику.

— Кто сидел здесь в прошлую пятницу в обед, Жорже? И в предыдущую пятницу, и во все другие пятницы, как я думаю? Кто?

Мужчина в соседнем номере замер и поднял голову.

— Выкладывай, Жорже!

Мужчина оставил девушку и подошел к зеркалу. Она следила за ним глазами. Я постучал по зеркалу, и мужчина отпрыгнул в сторону так, словно увидел вдруг свою жену, и стал одеваться с такой поспешностью, что забыл даже снять презерватив. Я вытащил снимок Мигела Родригеша и поднес его к глазам Жорже:

— Это он был в этом номере в прошлую пятницу в обед, правда?

Жорже кивнул.

— Скажи это вслух, Жорже!

— Да, это был он.

В двери показался клиент из соседнего номера — бледный и дрожащий.

— Если хотите помочь полиции в расследовании, оставьте на конторке свои координаты, — сказал я.

Не ответив, он с громким топотом бросился вниз по лестнице. Девушка лежала и смотрела на свои связанные руки.

— И давно вы знакомы с ним, Жорже? — спросил я. — Небось успели крепко сдружиться за это время.

— Тридцать пять лет или около того.

— Тридцать пять лет или около того, — повторил я. — Значит, с начала шестидесятых. Старинный дружок!

Я смерил его взглядом — усталого, конченого человека.

— Дайте сигарету, инспектор. Мои остались внизу.

Я дал ему сигарету, помог закурить, так как руки его сильно дрожали. Он опустился на краешек кровати.

— Вы и Мигел, — сказал я. — Похоже, что ваши карьеры сложились по-разному.

— У него было преимущество.

— Семья?

В номере было душно. Жорже жадно курил, стягивая рубашку с дряблой груди. Его лицо, и без того серое и осунувшееся, теперь в тусклом свете приобрело зеленоватый оттенок. Глаза неподвижно смотрели в одну точку, и выражение их было горестным.

— Его отец был владельцем банка.

— «Банку де Осеану и Роша»? — спросил я; он кивнул. — Там вы и встретились?

— Нет. Мы познакомились в Кашиаш… в тюрьме Кашиаш.

Я поглядел на вырванный из журнала снимок, где лощеный и элегантный Мигел да Кошта Родригеш совершал акт благотворительности в отеле «Ритц».

— Вы не похожи на коммунистов, — сказал я. — Во всяком случае, он не похож.

Жорже мотнул головой.

— Уголовщина?

— Мы были агентами МПЗГ, — сказал Жорже, стряхивая пепел. — Работали в следственном отделе.

— Погодите-ка секундочку, Жорже, — сказал я. — Его отец был владельцем банка, говорите? Пятнадцать лет назад. Я это помню. Об этом шумели все газеты. Владелец банка, погибший в автокатастрофе на Маржинал. И вся семья тогда погибла. Я не помню фамилии, но уж точно не Родригеш!

— Его настоящее имя Мануэл Абрантеш.

— Почему он сменил имя?

Жорже бросил окурок в раковину. Тот зашипел.

— Ну, уж если вы так много рассказали, Жорже…

— За ним есть грехи, инспектор. За всеми нами они есть. Но у Мануэла Абрантеша грехов было больше. Он ведь был инспектором тайной полиции, как же без этого обойтись.

— О какого рода грехах вы говорите?

— В Кашиаше он убил заключенную. Думаю, это был несчастный случай. У нее случился выкидыш. Как все в точности было, я не знаю. Может быть, он сильно ударил ее, пнул ногой… так или иначе, после этого случая его назначили бригадиром.

— Для МПЗГ такие случаи — дело обычное. Думаю, там было кое-что похуже.

— Он руководил операцией по устранению генерала Машаду в Испании.

По моей спине стекла капля пота.

— Теперь вы понимаете, насколько вы должны быть осторожны, — сказал Жорже.

На этот раз закурил и я.

— Теперь я покончил с ним, инспектор. Я хранил в тайне эту историю с девушкой. Оберегал его. Но сейчас — хватит. Взгляните на меня, инспектор, — сказал он. — Разве похоже, что мне перепала хоть крошка со стола Мануэла Абрантеша?

Я направился к двери и оглянулся на него. Конченый, раздавленный человек.

— Не торопитесь, инспектор, — сказал он. — Это все еще живо.

— Не беспокойтесь, Жорже. Я постараюсь подготовиться, но если что пойдет не так, я буду знать, к кому обратиться.

— И насчет меня вы не беспокойтесь.

— Где он живет?

— Где-то в Лапе. Где ж еще ему жить? Разместился в доме брата. Адреса я не знаю.

Из соседнего номера раздался слабый крик — просили о помощи. Жорже с трудом поднялся на ноги.

Я быстро, перескакивая через ступеньки, сбежал по лестнице. Был уже шестой час. Я позвонил Оливии и спросил у нее адрес Мигела да Кошта Родригеша в Лапе. И позвонил Карлушу.

Без четверти шесть мы стояли возле дома на Руа-Приор, привалившись к старой каменной ограде на другой стороне улицы.

В четверть седьмого старый слуга открыл ворота. Электронное устройство распахнуло одну из дверей гаража, и на улицу выполз задом черный «мерседес». Я почувствовал запах бензина, увидел регистрационный номер машины: 1843 NT, но стекла в машине были прозрачные, и ясно виднелась фигура Лурдеш Родригеш. Выехав на улицу, залитую солнцем, она оставила машину и вылезла. Вернулась обратно в дом, потом появилась опять с каким-то конвертом в руках. За эти несколько минут стекла в машине стали непроницаемо темными.

39

Среда, 20.30,17 июня 199… квартира Луизы, Руа-Актор-Таборда.

Лиссабон.

Мы лежали в постели. Она положила голову мне на живот. Мы лежали голые, даже не прикрытые простыней. Окна были распахнуты, и в комнату дул легкий ветерок. Мы курили, стряхивая пепел в одну и ту же тяжелую стеклянную пепельницу на краю кровати, и попивали виски из стакана, стоявшего на другом ее краю. Мы лежали, глядя в потолок. Последние сорок минут я занимался тем, что рассказывал Луизе Мадругаде все, что мне было известно об убийстве Катарины Оливейры. Когда я закончил, минут пятнадцать мы молчали.

— Вот уже два месяца, как меня интересует «Банку де Осеану и Роша», — сказала она.

— Не открывай там счет.

— Я пытаюсь понять, есть ли связь между ним и нацистским золотом.

— Лучше держи деньги под матрасом, как это делают добропорядочные крестьянки.

— Послушай меня.

— Я слушаю. А почему тебя так заинтересовало нацистское золото?

— Потому что это сенсация. Все эти специальные комиссии заставляют банки по всему миру открывать свои архивы. Для моей докторской будет очень хорошо, если я сумею нарыть что-то и в Португалии. Так или иначе, изучать экономику периода Салазара без рассмотрения ее военного периода было бы серьезным упущением.