Двери в полночь - Дина Оттом

— А кто отец?

— Не знаю.

— Не верю.

— Правда не знаю, — Шеф обернулся ко мне, — честное слово.

Этот полудетский оборот вдруг показался мне таким неуместным, таким забавным, как будто нам лет по пять и мы сидим в песочнице. Я рассмеялась. И смеялась, и смеялась, и все никак не могла остановиться… Шеф легонько шлепнул меня по щеке и протянул сигарету. Я взяла ее и рухнула обратно на кровать — спина перестала держать.

— Я знаю, всего много, — Шеф оглянулся ко мне, опираясь на постель. Лицо его легко озарилось угольком сигареты. — Но так уж получилось. В других обстоятельствах ты бы просто ничего не узнала. Или узнала позже, когда пришло бы время. Но сейчас может быть важна каждая деталь…

Я медленно кивнула, выпуская в потолок дым. Во мне все еще было пусто. Во мне все еще ничто не могло удивиться. Мысли теснились в голове, одна цеплялась за другую, и в итоге я никак не могла нащупать что-то важное… Наконец оно выступило вперед:

— Доминик.

— Да, Доминик… — Шеф вздохнул и протянул мне руку, помогая снова сесть. — Это долгий разговор. А у тебя последняя сигарета.

— А еще есть? — Я опасливо покосилась на скуренный почти до фильтра бычок.

— На кухне, — Шеф мотнул головой в сторону противоположной стены. — Как думаешь, осилишь путешествие через половину квартиры?

— Попробую, — я чуть улыбнулась. Но это показалось мне кощунством.

— Давай-ка, — он встал, протянул мне руку и легонько дернул вверх. Голова закружилась, ноги почти сразу подкосились, я охнула и начала было падать назад, но Шеф успел подхватить меня и закинуть одну руку себе на плечи. — Хороша…

— Это ты меня опоил, — я, как могла, пожала плечами. — Кстати, а где я, вообще?

— Вообще, ты у меня.

Во мне шевельнулось удивление:

— А почему?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Просто подумал, что так ты будешь сохраннее. Я уже не знаю, какое жилище безопасно. Могу ручаться только за свое.

— А.

— И пока что ты останешься здесь. Пока ситуация не стабилизируется. Не волнуйся, я дома почти не ночую, — поспешно добавил он.

— А лучше бы ночевал.

Шеф чуть не споткнулся, его резные брови поползли вверх.

— Мне… — вздохнула и отвернулась, — мне страшно. Нет, не страшно — жутко.

Я посмотрела на него, чувствуя себя ужасно. Ужасно беспомощной, ужасно маленькой, ужасно слабой.

— Ок, — он кивнул, — буду ночевать. Не проблема. Места много.

Кое-как мы доковыляли до кухни, которая аппендиксом располагалась в конце этой огромной комнаты. В темноте я мало что видела, да еще и одурманенная той гадостью, что вкалывали мне эти дни. В свете улицы я рассеянно отметила, что кухня отделана черным мрамором и увешана кучей всякой утвари, которой явно никто не пользовался. Однако джезва стояла на плите, а значит, Шеф хотя бы варил себе кофе.

Прислонив меня к столешнице, он стремительно перебрал несколько навесных шкафчиков — я не успела даже разглядеть коробки. За одной из дверец оказалась свалка блоков «Парламента». Мы, не сговариваясь, взяли себе по две пачки и закурили из третьей. Я щурилась и смотрела за окно, где в тишине дремал город. Ходили какие-то люди, и никто не знал, что происходит. Это было так странно — мир рухнул, а все осталось на своих местах. Мне хотелось высунуться из окна и закричать: «Женщину задрал оборотень!» — но они сочли бы меня просто сумасшедшей. На долю секунды мне показалось, что я просто тень в этом городе, что меня просто нет…

— Я сделаю нам кофе, — Шеф отвернулся к плите, начал чем-то брякать и шуметь, не вынимая изо рта сигареты.

— Шеф, а где твои родители? — Я выпустила ему в спину струю дыма.

Он вопросительно хмыкнул.

— Ну ты ведь не человек…

— Намекаешь, что они могут быть живы?

Я неопределенно пожала плечами.

— Нет, Чирик, — он сделал паузу и, повернувшись ко мне от плиты, выпустил дым из ноздрей. — Их убили. Всю мою семью…

Слова чуть было не сорвались у меня с губ, но я вовремя взяла себя в руки. Он посмотрел на меня и чуть улыбнулся:

— Да, ты права, я тебя понимаю. Ты ведь это хотела сказать?

Я кивнула, сглатывая ком в горле.

— Прости, это… нехорошо, такое говорить.

— Все в порядке, — он сделал шаг вперед и осторожно меня обнял. Я послушно уткнулась ему в грудь, промокая о рубашку снова набежавшие слезы. — Это было очень давно.

— Насколько давно?

— Достаточно, Чирик. Почти шесть тысяч лет назад.

3

— Ох ты ж господи!..

Я поспешно накинула халат и затянула пояс. Спина немного ныла от так и не прорезавшихся крыльев, кости побаливали от не вышедшего напряжения перед трансформацией.

— Прости, — я неловко забрала у Шефа пакеты с едой, которые он принес, и потащила их на кухню. — Оскар когда-то говорил, что долго не обращаться сложно, я тогда не обратила внимания. А он был прав — у меня все тело выворачивало просто, как при гриппе, знаешь?

Шеферель снял перчатки и медленно прошел за мной на кухню, прислонившись к косяку.

— Вообще-то нет, не знаю. Ко мне человеческие хвори не липнут.

— Везет, — я раскрыла один из пакетов, и на меня пахнуло теплой лапшой с говядиной, — грипп — это просто отвратительно. Где есть будем?

Я подняла на него взгляд, но Шеф смотрел куда-то как будто сквозь меня, взгляд его затуманился…

Я щелкнула пальцами у него перед носом:

— Босс, прием! Где есть будем?

— А! — Он встрепенулся. — Да давай в гостиной, я «Другой мир» притащил — посмеемся.

Я кивнула и потянулась за тарелками.

— Раздевайся и тащи диск.

Он кивнул и вышел, на ходу скидывая плащ.

С того страшного дня, когда я очнулась от дурмана в темной комнате и услышала правду про свою мать, прошло уже немало времени. Сначала мне было плохо, потом пусто, потом снова плохо… Шеф всегда оказывался рядом, терпеливо успокаивая меня, выслушивая многочасовые жалобы и всхлипы. Былая холодность исчезла без следа, и я могла сказать, что вряд ли кто-то из близких когда-либо относился ко мне теплее и внимательнее.

Потакая моей паранойе, он оставил меня жить у себя, да и сам зачастил домой, хотя раньше, насколько я могла вспомнить, постоянно торчал на работе, как будто живя в Институте. Отгороженная от всего остального мира, я привязалась к нему гораздо больше, чем за все прошлое время. Даже совместный спуск Вниз не мог сблизить нас больше, чем это проживание под одной крышей.

Я засыпала и просыпалась когда того хотел мой организм, не обращая внимания на часы, которых, казалось, и вовсе не было в этом доме. Мне была предоставлена вся его огромная кровать, а сам Шеф, кажется, вообще никогда не спал. Если мне случалось просыпаться ночью, то я часто видела его темный силуэт на фоне ночного города, когда он курил у окна. Первое время меня часто мучили кошмары, и каждый раз, когда я просыпалась с криком и бешено бьющимся сердцем, он уже оказывался рядом, успокаивающе гладя меня по голове или тихо обнимая за плечи. Я утыкалась в его плечо, как всегда пахнущее ветром и морем, и засыпала. За эти недели он заменил мне брата, которого у меня никогда не было, и отца, которого я, как выяснилось, никогда и не знала.