Двери в полночь - Дина Оттом

У меня был выходной, и я решила заехать к матери — мы не виделись уже с месяц. К этому моменту я успела сдать на права (меня учили лисички, так что никакие экзамены в ГАИ уже были не страшны) и купить себе машину. Так что теперь гаишники безнадежно пытались остановить черный «порш» с номерами госслужбы.

После нескольких гудков мама наконец сняла трубку:

— Чирик?

— Привет! Я подъеду?

— Давай, — она засмеялась, — только осторожно там, ладно? А то на дороге мало ли сумасшедших…

— Конечно! — Я отбросила мобильник и вырулила со встречной полосы.

Через полчаса я была на месте. Проехать по давно знакомому двору, где все тебя знают чуть ли не с пеленок, на шикарной машине — это настоящее удовольствие! Я видела, как несколько голов повернулись следом за «поршем», и довольно ухмыльнулась.

Пиликнув сигнализацией, я взлетела по ступеням вверх, забралась в лифт, вызвавший во мне смесь отвращения с ностальгией, и поднялась на одиннадцатый этаж. Все та же старая дверь — сколько бы денег я ни посылала матери, она никак не соберется сделать ремонт — привычный звук от поворачиваемого в замке ключа… Я невольно улыбнулась.

— Мам?

Я прошла сквозь крохотную прихожую и заглянула в ее комнату…

А потом я кричала. Долго-долго, срываясь на хрип, кашель и рвоту.

2

— Можно?

Айджес приоткрыла дверь кабинета Шефереля и нерешительно замерла на пороге.

Он сидел за столом, упершись лбом в сложенные руки, и даже не поднял на нее взгляда.

— Айджес, не сейчас…

— Нет-нет, — суккуб поспешно проскользнула внутрь кабинета и прикрыла за собой дверь, прислонившись к ней спиной. — Я по-дружески.

Медленно, как будто с усилием, он поднял на нее глаза — усталые, старые, бессмысленные. Она видела его таким только один раз: когда в Нижнем Городе пропала та, другая…

Айджес медленно оттолкнулась от двери и нерешительно сделала несколько шагов вперед. Шеферель бездумно следил за ее движениями. Закусив губу, как волнующийся подросток, Айджес осторожно обошла стол, наклонилась и, обняв его за плечи, прижалась щекой к его щеке.

— Я по-дружески, — повторила она шепотом.

Он на мгновение сжал ее руку, как бы прерывая объяснения. Пальцы нащупали ее кольцо.

— Какой огромный бриллиант, — он устало ухмыльнулся, — зачем он тебе такой подарил?

Айджес покосилась на кольцо:

— Не знаю… Может быть, думает, чем больше камень, тем вернее ему я буду?

Шеферель коротко хмыкнул, подняв на нее красноречивый взгляд. Суккуб осторожно, будто боясь спугнуть шаткое взаимопонимание, улыбнулась.

Они замолчали. Она почувствовала, что он сейчас под каким-нибудь предлогом попросит ее уйти, и спросила первое, что пришло на ум:

— Зачем мы тогда разыграли ее?

— А? — Шеферель смотрел на нее чуть сощурившись, как будто у него сильно болела голова.

— Зачем мы тогда притворились, что это у нас свадьба, а не у меня одной?

Он вздохнул, едва заметно пожав плечами, и снова спрятал лицо в руки:

— Просто хотел ее позлить.

— Больше не хочется?

Колкость сорвалась с языка прежде, чем Айджес успела это осознать. И она тут же пожалела об этом — рассеянно-дружелюбный взгляд Шефереля мгновенно сменился отчужденным.

— Нет, — бросил он зло.

— Прости, прости! Я… — Она рассеянно поправила холеной рукой волосы, на мгновение прикрыв глаза: — Я тоже… переживаю.

— Не верю.

Он поднял на нее глаза и посмотрел в упор, как будто обвиняя и припоминая сразу все ее прошлые грехи.

Айджес открыла было рот что-то сказать, но промолчала. В кабинете стало тихо.

— Как она? — наконец спросила суккуб, и голос ее был тихим и извиняющимся.

— А как ты думаешь? — зло фыркнул Шеферель, снова упирая взгляд в стену. — Как она может быть?

Айджес рассеянно кивнула.

— Она в госпитале?

На долю секунды повисла пауза. Всего на долю секунды.

— Нет. Она у меня, — проговорил он как будто с вызовом. Но он, пожалуй, был единственным существом в этом городе, которое никто не решился бы осуждать.

Брови Айджес чуть прыгнули вверх, но она сдержалась.

— Ясно.

— Накачали ее смесью таблеток с коньяком. Валяется в забытьи уже третьи сутки.

— А как Оск…

— Даже не мечтай! — Шеферель неожиданно резко поднялся, нависнув над Айджес, и она невольно отпрянула. — Теперь — более чем когда-либо — ДА-ЖЕ-НЕ-МЕЧ-ТАЙ!

Мгновение она смотрела на него — пораженная, задетая, обиженная, — на глазах медленно проступили слезы. Никогда еще он не смотрел на нее так — никогда. И на секунду она увидела, как сквозь его человеческое обличье проступил истинный облик.

— Я… и не соб-биралась… — прошептала она.

Шеферель, кажется, сам понял, что был слишком резок — вспышка гнева отступила, — и проговорил уже спокойнее:

— Я не знаю, где он. Даже я не знаю, где он сейчас. И искать его не собираюсь.

Он сел обратно в кресло и снова упер голову в руки.

Айджес быстро кивнула — горло перехватило — и стремительно вышла из кабинета. Шеферель не поднял головы и не посмотрел ей вслед.

Иногда я что-то слышала. Какие-то мужские и женские голоса доносились до моего слуха как сквозь плотный слой ваты, а когда мне удавалось разлепить глаза, я видела только темные силуэты и фигуры — бесполые, бесцветные, неопознаваемые. А потом снова наступала темнота…

Иногда я пыталась понять, что происходит, почему я в таком состоянии и что было до, — но в сознании как будто возникал какой-то барьер, стена, через которую я не могла пробиться. И что важнее, она пугала меня, отгоняя от себя и как будто предупреждая, что там спрятано что-то страшное…

Периодически я чувствовала, что начинаю возвращаться в нормальный мир: кто-то поднимал меня и настойчиво, по слогам, как маленькому ребенку, что-то объяснял. Но как только я начинала что-то различать, в руке, в районе локтя, появлялась легкая боль — и все снова исчезало.

Мне казалось, прошло несколько лет, прежде чем туман вокруг меня стал рассеиваться, а нового укола не последовало. Мир постепенно приходил ко мне — по кускам, разорванный и растрепанный. А вместе с ним — и огромное, чудовищное ощущение тяжести, столь ужасной, что вынести ее я просто не в состоянии, и она вот-вот раздавит меня.

Я невольно захрипела, еще не до конца понимая, что являлось причиной этого ощущения, но чувствуя, что понимание вот-вот навалится на меня, и тогда дышать и жить станет просто невозможно.