Никита Хрущев - Жорес Медведев

Как только в Москве узнали о том, что Гомулка кооптирован в состав ЦК ПОРП и активно участвует в работе пленума, Хрущев понял, что речь идет о возвращении Гомулки к власти. Что это могло означать для Польши, где происходили волнения рабочих и распадались и без того немногочисленные колхозы? Что это могло означать для советско-польских отношений? Хрущев договорился о немедленном прибытии в Варшаву советской делегации, в состав которой вошли Хрущев, Микоян, Молотов и Каганович. В спешке ни в Москве, ни в Варшаве не успели предупредить пограничников, и навстречу самолету Хрущева поднялись польские истребители.

Выяснив, что речь идет о партийной делегации, они пропустили самолет.

Н. С. Хрущев летел в Варшаву без официального приглашения уже во время работы VIII пленума ЦК ПОРП. На аэродром встречать Его срочно выехали Охаб, Гомулка, Циранкевич, Завадский и другие. Выбравшись из самолета, Никита Сергеевич погрозил кулаком польским руководителям и пошел сначала здороваться с советскими генералами, которые также прибыли на аэродром. Охаб осмелился открыто сделать замечание Хрущеву. «В польской столице мы хозяева, – сказал Охаб, – и нечего устраивать представления». Острый спор продолжался и в Бельведере, куда поляки приглашали наиболее важных гостей. Вначале беседа была очень острой, и Хрущев не удержался от некоторых грубостей и угроз, включая и угрозу интервенции. Но постепенно страсти улеглись и обстановка разрядилась. Польские руководители сумели убедить Хрущева и всю советскую делегацию, что только быстрая смена руководства ЦК ПОРП, а также широкие уступки польским рабочим, требующим создания рабочих советов на предприятиях, и польским крестьянам, требующим роспуска поспешно созданных колхозов, позволит партии сохранить общий контроль над положением в стране. Речь шла также о расширении свободы слова, собраний и манифестаций. У советских гостей не было иного выхода, как согласиться на перемены в Польше с условием, что она останется прочным союзником СССР.

Более драматическим и сложным оказался кризис в Венгрии. Прежнее партийное руководство здесь просто распалось, потеряв доверие народа. Командование армии утратило контроль над вооруженными силами, а органы безопасности перестали функционировать. К власти пришло правительство Имре Надя, недавно восстановленного в коммунистической партии, но не желавшего идти на компромисс с другими ее лидерами. Все политические заключенные в стране были освобождены. Волнения переросли в национально-демократическую революцию, которая, однако, быстро перерождалась в антисоциалистическую контрреволюцию. По всей Венгрии уничтожались символы зависимости от СССР. Состав правительства постоянно менялся за счет включения в него представителей быстро возрождавшихся некоммунистических партий. В страну возвращались десятки тысяч недавних политических эмигрантов, границы были фактически открыты. По требованию Имре Надя советские войска покинули Будапешт, но остались в Венгрии. Однако правительство не сумело взять контроль над стихийно развертывающимся движением. В городе начались убийства недавних работников органов безопасности и расправы над отдельными партийными функционерами. Были разгромлены учреждения коммунистической партии, коммунисты, защищавшие здание горкома партии, погибли.

Тревога в Москве по поводу событий в Венгрии нарастала, и заседания Президиума ЦК проходили почти ежедневно. Для консультации и координации действий в СССР прибыл второй по влиянию лидер КНР Лю Шаоци. Ни Хрущев, ни другие советские лидеры не имели вначале определенной программы действий: на территории Венгрии находились М. Суслов, А. Микоян и Г. Жуков. В Будапеште продолжало функционировать посольство СССР, возглавляемое Ю. Андроповым. Через границу в Венгрию перебрасывались новые советские дивизии. В конце концов Хрущев принял решение о необходимости вооруженного вмешательства. Но он хотел заручиться согласием других социалистических стран и особенно Югославии. Слишком много энергии Хрущев затратил на нормализацию отношений с этой страной, чтобы вновь потерять надежду на вхождение Югославии в лагерь социалистических стран. Кроме того, надо было найти таких видных политических деятелей Венгрии, которые согласились бы возглавить новое правительство и обновленную коммунистическую партию. Н. С. Хрущев и Маленков вылетели в Румынию и быстро достигли согласия на вмешательство в дела Венгрии. Из Бухареста Хрущев решил лететь к Тито на Брионские острова. Погода оказалась нелетной, но он слишком спешил, чтобы считаться с погодой. Позднее он вспоминал: «…Я много летал, всю войну самолетом пользовался и после войны, но в таких тяжелых переплетах перелета я никогда не был. Самолетом управлял очень опытный летчик – генерал Цыбин, и он тоже доложил, что условия очень тяжелые… Мы летели на Брионские острова, оборудования никакого не было, это примитивный, военного времени аэродром, да и наш самолет не был вооружен радиолокационным оборудованием. Но здесь уже мастерство тов. Цыбина дало ему возможность, и он благополучно приземлился. Тут же нас ожидал автомобиль, мы пересели с самолета в автомобиль и поехали к пристани, чтобы на катере поехать на остров Бриони, где находился тов. Тито… Мы приехали на остров Бриони. Там нас уже ожидал маршал Тито, он нас радушно принял… Приехали мы в Бриони, где размещался Тито, и доложили ему, зачем мы приехали, и поставили перед ним вопрос, как мы его понимали и как мы хотели его решить… Как быть? Я ожидал, что нам придется сложную атаку выдержать со стороны Тито и более сложную в сравнении с тем, как эти вопросы обсуждали с польскими товарищами. И тут мы неожиданно были приятно поражены, Тито сказал, что абсолютно правильно и надо немедленно пустить в дело войска, оказать помощь Венгрии и разгромить контрреволюцию. Начал горячо доказывать необходимость этого мероприятия. Следовательно, весь наш заряд, который мы готовили, ожидая, что будет какое-то сопротивление и поэтому будет необходимо нам доказывать, а может сложиться и так, что мы уедем, не договорившись до единого понимания, и это еще больше осложнило бы наше положение, – весь наш заряд копили зря, и вдруг мы получили такое полное признание и поддержку и, даже я бы сказал, такое подталкивание на быстрые и решительные действия в этом вопросе» [102] .

В это самое время группа видных венгерских коммунистов во главе с Яношем Кадаром, Анталом Апро и Ференцем Мюннихом дала согласие образовать в противовес правительству Имре Надя новое Революционное рабоче-крестьянское правительство Венгрии. Договоренность с Тито снимала последние колебания. Хрущев с согласия других членов Президиума ЦК приказал немедленно подавить восстание в Будапеште. Г. Жуков планировал военные действия против восставших в свойственной ему стратегической манере – массированное применение танков и артиллерии, а также мотомеханизированных и пехотных подразделений. Силы были настолько неравны, что восстание было быстро подавлено. Часть членов правительства Имре Надя бежала из страны. Кардинал Венгрии Миндсенти, принимавший активное участие в восстании, нашел приют в американском посольстве, где он потом жил безвыездно много лет. Имре Надь и некоторые из его сподвижников укрылись в югославском посольстве. Имре Надь обратился к Югославии с просьбой о политическом убежище. Тито, узнав об этом, решил удовлетворить его просьбу. Посольство заручилось согласием местных советских военных властей, несомненно, не без участия членов советского руководства, разрешить проезд автобуса с венгерскими политиками в Югославию. Тем не менее автобус, в котором находился Имре Надь, был задержан, а сам он арестован. Через два года Имре Надь, содержавшийся под стражей на территории Румынии, был расстрелян без проведения открытого суда. Это была неоправданная жестокость, вместе с вероломством. Тито был возмущен. Он поручил послу Югославии в Москве провести немедленные переговоры об освобождении Имре Надя. Посол Мичунович встретился с Хрущевым, но тот не желал вести какие-либо переговоры о судьбе политика. В городе Дуле Тито произнес свою известную речь, в которой обвинил советских руководителей в вероломстве и назвал их всех «сталинистами». Эта речь вызвала замешательство и гнев в Кремле. Уже в 1977 году Велко Мичунович выпустил в Загребе исключительно интересную книгу «Московский дневник», которая была переведена и издана во всех крупных странах Запада [103] . Мичунович подробно записал содержание очень резкого разговора, который произошел у него в Кремле с Хрущевым, Молотовым, Маленковым и Булганиным. Однако после этого грубого разговора Хрущев предложил Мичуновичу подвезти его к югославскому посольству на машине и спустя некоторое время в переулке, где располагалось югославское посольство, под шум включенного мотора в морозную ноябрьскую ночь он беседовал с Мичуновичем, пытаясь доказать ему большой вред той позиции, которую неожиданно для Хрущева занял И. Б. Тито. Въезд и выезд из переулка были перекрыты машинами КГБ, так что Хрущев и Мичунович могли разговаривать несколько часов. Но Тито не изменил своей позиции, и советско-югославские отношения опять сильно ухудшились.