Сияющее Эльдорадо - Элизабет Хаксли

Реки, такие, как Финк, Тодд, Купер и Диамантина, которые круглый год остаются сухими, в настоящее время только уносят воды дождей, вместо того чтобы удерживать их.

Вода же глубоких скважин зачастую бывает солоноватой, в некоторых случаях даже более соленой, чем в море. Несмотря на то что овцы и скот на Территории привыкли к минеральным солям, и этому есть предел. Техническое опреснение воды в наши дни — вопрос несложный, будь то влага из скважин или океана. На практике уже используют удобные «солнечные дистилляторы», которые работают без сложных механизмов и больших расходов на базе ничего не стоящей солнечной энергии. Дорога их установка. Но все расходы относительны, то есть зависят от того, насколько заинтересованы люди. В средние века небольшая община бедных голодавших крестьян тратила свою творческую энергию на строительство соборов, монастырей и церквей, что отнимало у них, пожалуй, одну треть экономических ресурсов. Сегодня народы отдают не меньшее число своих резервов совершенствованию ядерного оружия, в то время как сравнительно небольшие расходы могли бы обеспечить множество голодных людей.

Алис-Спрингс — место свиданий гуртовщиков, скотоводов и старателей в далеком прошлом. Сейчас же сюда стекаются любопытные туристы на самолетах и автобусах. В окрестностях города проживает последний оставшийся в живых афганский погонщик верблюдов, и тут же выстроены новейшие мотели, оборудованные по последнему слову техники, с кондиционерами, кафетериями, барами. На главной улице в магазинах вам предлагают чайные скатерти, раскрашенные в стиле живописи аборигенов; отшлифованные драгоценные камни, найденные в пустынях; комнатные туфли; бумажники; сумочки из кожи кенгуру; картины, подражающие Наматжире и его школе, и бумеранги — тысячи и тысячи бумерангов. Мне сказали, что некоторые имеющиеся в продаже товары были сделаны в Швейцарии, но у меня не было возможности убедиться в этом.

В Алис-Спрингс, как и в Топ Энде, много интересных характеров — это крепкие старики, которым перевалило за семьдесят. Здесь в маленьком бунгало живет, например, госпожа Дженкинс. Она любит демонстрировать свою коллекцию опалов, которую считает самой прекрасной в мире. Они были найдены в горах Лайтнинг (Новый Южный Уэльс), куда Дженкинс приехала в поисках счастья со своим мужем, владельцем ювелирного магазина в Хобарте. Фортуна улыбнулась им, и теперь госпожа Дженкинс тратит часть своих накоплений на рысистых лошадей. Стены ее кухни украшены фотографиями скакунов, иногда с самой Дженкинс в седле — в свое время она была знаменитой наездницей. На столе или у нее на коленях всегда лежит лоснящийся кот по кличке Хорас, который всем своим поведением показывает, что оказывает хозяйке большую честь, поселившись в ее доме.

Коллекция опалов, выставленная в открытом алькове, может сравниться с кладом Аладдина. Она поражает богатством, блеском и сказочностью. Словно языки голубого пламени захвачены этими кусками самородков или летающие бабочки с крыльями, переливающимися всеми оттенками голубого, какие только может создать природа, окаменели внутри их. И есть что-то театральное во всей атмосфере этого приземистого, маленького деревянного бунгало (одну комнату которого украшают картины Наматжира, а другие — фотографии лошадей) с драгоценностями из клада Аладдина и прямолинейной, откровенной, скромной старушкой с ее монстром-котом, которого она балует лакомыми кусочками. Я спросила госпожу Дженкинз, наверное, не первая, не опасно ли ей жить одной со всей этой коллекцией опалов.

— У меня есть ружье, — ответила хозяйка, посмотрев на предмет в углу, который казался частью арсенала капитана Филиппа, — а также Хорас.

Впрочем, пожалуй, сама госпожа Дженкинз выглядела наиболее внушительно из всех троих.

Последний день в Алис-Спрингс я провела на «женском» вечере. Это было нечто новое, как для меня, так и для пятидесяти моих новых знакомых. Новое не потому, что они должны были обедать без мужей, а потому, что этот обед проходил вне дома и в компании.

— Это первый мой выход со дня свадьбы, — сообщила одна из дам с таким видом, как будто сама была удивлена своей смелостью.

— И я ушла из дома, оставив детей.

Я спросила, остался ли с ними муж.

— О нет, — ответила она и показала в сторону бара, где ряд белых рубашек обычно восседал спиной к миру, в котором находились женщины. — Он здесь.

Насколько я успела заметить, эта пара за весь вечер не перемолвилась ни словом, они даже не помахали друг другу рукой — и в этом нет ничего необычного.

— В нашу брачную ночь мы остановились в гостинице, — продолжала женщина. — Иди с подругами, сказал мне муж, а я останусь с мужчинами. И появился только под утро, пьяный. Теперь у нас четверо детей.

Она засмеялась и выпила еще виски. Казалось, что все это ее не волнует.

И действительно, почему она должна волноваться. Ее муж платит по счетам, хорошо к ней относится, производит детей — хотя может показаться, что такое произведение потомства происходит несколько механически — и не бегает за другими женщинами.

Искусство обольщать мужчин заключается больше в том, чтобы скрывать свои чувства и не подчеркивать их. Диане, сошедшей с Олимпа, чтобы принять человеческий облик, лучше было бы посоветовать надеть шорты, стать заядлым курильщиком, коротко постричься и постараться быть хорошим партнером в австралийском, а не сексуальном смысле слова. Пожалуй, за это и борются здесь марширующие девушки, проходя военную муштровку и физическую тренировку на игровых площадках после рабочего дня. Достигнув зрелого возраста, они устраивают увеселительные вечера, на которые надевают простые белые юбки, белые блузку, белые чулки, гимнастические тапочки и белую соломенную или полотняную шапочку, с полями или ленточкой — защитный цвет, который позволяет им почти незаметно смешаться с мужчинами. Их форма в точности такая же, только у мужчин брюки вместо юбок.

Этот присущий мужчинам пуританизм, которые во всем остальном такие отважные, так любят приключения и не сдерживают себя в своих желаниях, кажется довольно странным. Викторианский взгляд на секс сохранился и господствует здесь. И большинство женщин смиряются со своей судьбой, благословляют ее и не желают ничего лучшего.

Тропический Квинсленд

«Кленси погнал стадо в Квинсленд, и мы не знаем, где он», — говорится в известной балладе «Банджо» Патерсона. И нам легко понять, почему никто ничего не знает о Кленси. Квинсленд — очень большая страна, огромные пространства которой покрыты солончаком и спинифексом, пылью и хребтами, высохшими реками и разлившимися руслами. Кейп-Йорк на севере подходит почти к Новой Гвинее, а в тысяче пятистах милях южнее белые пляжи Золотого Берега привлекают отдыхающих из Сиднея и Ньюкасла. Так что Кленси мог находиться где угодно — от Берктауна на заливе до Куперс-Крика, или еще южнее, около Бердсвилла на границе Южной Австралии.