Путешествия с тетушкой. Стамбульский экспресс - Грэм Грин

через его плечо, незнакомец увидел девушку. Его нерешительность разозлила Майетта.

— Похоже, ей совсем плохо, — настаивал он.

Доктор вздохнул:

— Ну хорошо.

Казалось, он подбадривает себя перед каким-то испытанием. Но страх его, видимо, прошел, когда он опустился на колени возле девушки. Он обращался с ней мягко — это была безличная мягкость, присущая опытным врачам. Послушал ее сердце, а затем поднял ей веки. Девушка пришла в себя, но в сознании ее все перемешалось. Ей показалось, что это она склоняется над незнакомцем с длинными, неровно подстриженными усами. Она почувствовала жалость к нему, заметив беспокойство на его лице, — он был опытный врач, — но ее тревога улеглась, стоило ей поймать его успокаивающий взгляд. Положив руку на его лицо, она подумала: «Он болен» — и на секунду отбросила мысль о том, как странно падают тени, а лампочка светит с пола.

— Кто вы? — спросила девушка, стараясь припомнить, как это случилось, что ей пришлось прийти ему на помощь. «В жизни не видела, чтобы кто-нибудь так нуждался в помощи», — подумала она.

— Врач.

Корал с недоумением взглянула на него, и тут все прояснилось: это она лежит в коридоре, а незнакомец склоняется над ней.

— Я упала в обморок? Было так холодно.

Она ясно ощутила, как медленно, тяжело движется поезд. Сквозь окна потоки света скользили по лицу доктора и освещали стоявшего за ним молодого мужчину. «Майетт. Мяу». Она беззвучно рассмеялась, вдруг успокоившись. Казалось, на мгновение она переложила на другого всю ответственность за происходящее. Поезд, вздрогнув, остановился, и Майетта отбросило к стенке. Доктор не шелохнулся, если его и покачивало, то только в такт с движением поезда. Он всматривался в лицо девушки, пальцем проверяя пульс, и наблюдал за ней с волнением, едва сдерживая слова, но она понимала, что чувства эти не относятся к ней и он не видит в ней ничего привлекательного. Она мысленно выразила это такими словами: «Будь у меня ноги даже как у Мистангетт, он бы и не заметил».

— Что со мной? — спросила она, но из-за громких голосов, доносившихся с платформы, и вошедших в вагон людей в синей форме она не расслышала ничего, кроме «… это моя настоящая работа».

— Приготовьте паспорта и багаж, — приказал голос с иностранным акцентом.

Майетт попросил у нее сумочку.

— Я присмотрю за вашими вещами.

Она отдала ему сумочку и с помощью доктора села на откидное сиденье у стенки.

— Паспорт?

Доктор отвечал медленно, и она впервые обратила внимание на его акцент.

— Мои вещи в первом классе. Я не могу оставить эту даму. Я врач.

— Английский паспорт?

— Да.

— Хорошо.

К ним подошел еще один таможенник:

— Багаж?

— Предъявлять таможне нечего.

Таможенник пошел дальше.

Корал Маскер улыбнулась:

— Это и есть граница? Ну, тут можно провезти контрабандой что угодно. Багаж совсем не осматривают.

— Что угодно с английским паспортом, — сказал доктор, следя за тем, как таможенник скрылся из вида; он не проронил больше ни слова, пока не вернулся Майетт.

— Я, пожалуй, могу теперь вернуться в свое купе, — сказала она.

— Вы в спальном?

— Нет.

— Вы выходите в Кёльне?

— Я еду до конца.

Он дал ей тот же совет, что и пассажирский помощник:

— Вам следовало бы ехать в спальном.

Бесполезность этого совета рассердила ее и заставила на минуту забыть о сочувствии к его возрасту и озабоченности.

— Разве я могу ехать в спальном? Я танцую в кордебалете.

Он взглянул на нее глазами, полными невыразимой горечи:

— Ну конечно. Таких денег у вас нет.

— Что же мне делать? Я больна?

— Разве я могу давать вам советы? Будь вы богаты, я должен был бы сказать: устройте себе отпуск на шесть месяцев, поезжайте в Северную Африку. Вы потеряли сознание из-за тяжелого переезда через Канал, из-за холода. Я, разумеется, могу вам все это сказать, но какая от этого польза? У вас больное сердце. Вы годами его перегружали.

Слегка напуганная, она умоляюще спросила его:

— Ну и что же мне делать?

Он развел руками:

— Ничего. Живите, как жили. Старайтесь по возможности больше отдыхать. Не переохлаждайтесь. Вы слишком легко одеты.

Раздался свисток, и поезд, покачиваясь, тронулся. Станционные лампы поплыли мимо них и исчезли во тьме; доктор, уходя, повернулся к ней:

— Если я снова вам понадоблюсь, я в третьем вагоне от паровоза. Моя фамилия — Джон. Доктор Джон.

— А меня зовут Корал Маскер, — произнесла она с робкой учтивостью.

Он слегка поклонился, церемонно, как кланяются иностранцы, и зашагал прочь. Она запомнила его глаза, уже затуманившиеся отчужденностью, словно осенним дождем. Никогда раньше она не сталкивалась с тем, чтобы о ней так мгновенно забывали. «Эту девушку мужчины быстро забывают», — пропела она тихонько, чтобы приободриться.

Но шаги доктора были еще слышны, когда его остановили. Ступая тихо и осторожно вдоль качающегося коридора, держась рукой за поручни, появился какой-то бледный человечек. Корал расслышала, как он обратился к доктору:

— Что-то случилось? Моя помощь нужна? — Он был на целый фут ниже доктора, и она громко рассмеялась, видя, как жадно он вглядывается тому в лицо запрокинув голову. — Не думайте, что я из любопытства, — говорил он, схватив доктора за рукав, — но священник в моем купе решил: кому-то стало плохо. Я сказал, что пойду и всю выясню, — с энтузиазмом добавил он.

Корал уже раньше поняла: доктор предпочитает прогулку взад и вперед по пустынному коридору сидению вместе с другими пассажирами в купе. Теперь, не по собственной воле, он оказался среди людей; вопросы и просьбы звучали у него в ушах, словно какое-то картавое бормотанье. Она ожидала, что доктор взорвется, с проклятьями отчитает этого типа и тот, трепеща, уберется в конец коридора. Но доктор ответил ему очень мягко, и это ее поразило.

— Вы сказали — католический священник?

— Нет, нет, — принялся оправдываться человечек. — Я еще не знаю, какого он вероисповедания, к какой церкви принадлежит. А в чем дело? Кто-то умирает?

Доктор Джон, видимо, понял, что эти слова ее напугали, и крикнул ей что-то успокоительное из конца коридора, а потом проскользнул мимо задерживающей его руки. Маленький мужчина на какой-то момент остался счастливым хозяином положения. Безмерно наслаждаясь этим, он подошел к девушке и спросил:

— Что тут происходит?

Она даже не взглянула на него, а обратилась к тому единственному благожелательно настроенному человеку, который остался возле нее:

— Я ведь не настолько больна?

— Что меня заинтересовало, так это его акцент, — продолжал незнакомец. — Сразу становится ясно, что он иностранец, однако он назвал какое-то английское имя. Я, пожалуй, пойду и поговорю с ним.

Сознание ее окончательно прояснилось с того