Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви - Диана Гэблдон

К счастью, берег вскоре расширился, и я с радостью ступила на землю, в теплую, мягкую грязь. Краткие периоды более или менее удобного шлепанья по этой грязи сменялись гораздо более длительными периодами опасного перепрыгивания с камня на камень по холодным стремнинам, и я, к своему облегчению, заметила, что мне попросту некогда думать о Джейми.

С течением времени мои движения превратились в рутинный процесс. Наступить, уцепиться, подождать, оглядеться, выбрать следующий камень. Наступить, уцепиться, подождать… и так далее. Должно быть, я почувствовала себя слишком уверенно или просто устала, потому что утратила осторожность. Нога беспомощно соскользнула с ближайшей ко мне стороны покрытого слизью камня. Я беспорядочно замахала руками, попыталась ступить обратно на тот камень, на котором только что стояла, но равновесие было уже полностью нарушено. Со всеми юбками, верхними и нижними, кинжалом и всем прочим я свалилась в воду.

И продолжала погружаться. Ручей был не так уж глубок, всего около фута или двух, но в нем встречались промоины, выдолбленные бегущей водой в камне. Обломок скалы, на котором закончился мой путь, находился как раз на краю такой промоины, и когда я плюхнулась в воду, то камнем пошла на дно.

Ледяная вода залила мне рот и нос, в ошеломлении я даже не успела вскрикнуть. Серебристые пузырьки воздуха вырвались из моего корсажа и, пролетев мимо лица, поднялись к поверхности. Хлопчатобумажная ткань промокла насквозь почти мгновенно, и от ледяной воды у меня перехватило дыхание.

Я тотчас начала пробиваться к поверхности, но намокшая одежда тянула вниз. Я отчаянно дергала завязки корсажа, но не было никакой надежды распутать их до того, как я потону. Мне пришло в голову немало грубых и злобных слов по поводу портных, женской моды, бессмысленности длинных юбок, пока я бешено брыкалась, пытаясь выпутаться из облепивших ноги складок материи.

Вода была кристально прозрачна. Мои пальцы коснулись каменной стены, обросшей темными, блестящими лентами водорослей.

Разум победил панику. Внезапно я сообразила, что напрасно теряю силы, пробиваясь таким способом к поверхности. Промоина не глубже футов восьми или девяти. Все, что мне нужно, – это расслабиться, опуститься на дно, покрепче упереться ногами и подпрыгнуть. В случае удачи это позволит мне глотнуть воздуха, и даже если я снова опущусь на дно, то смогу продолжать свои попытки до тех пор, пока не подберусь поближе к каменистому краю промоины и ухвачусь за него руками.

Погружение оказалось убийственно медленным. Поскольку я не рвалась к поверхности, юбки всплыли вокруг меня и загородили лицо, я их оттолкнула: лицо должно оставаться свободным. Легкие мои разрывались, перед глазами поплыли черные пятна; и тут я ступила на гладкое дно. Я слегка согнула колени, прижала юбки к телу и оттолкнулась изо всех сил.

Получилось, но лишь отчасти. В результате моего прыжка лицо оказалось над водой, и я успела сделать несколько живительных глотков воздуха, прежде чем снова опустилась под воду. Но этого было достаточно. Я знала, что смогу сделать это еще раз. Прижала руки к бокам, чтобы стать более обтекаемой и быстрее опуститься на дно. Еще разочек, Бошан, подбодрила я себя. Подогни колени, соберись – прыгай!

Я вылетела из воды с поднятыми над головой руками. Заметила какое-то красное пятно: должно быть, рябина склонилась над водой. Может, мне удастся ухватиться за ветку.

Едва мое лицо показалось на поверхности, что-то ухватило меня за вытянутую руку. Что-то твердое, теплое и, безусловно, крепкое. Чья-то рука.

Кашляя и отплевываясь, я вслепую уцепилась за эту руку, слишком обрадованная спасением, чтобы сожалеть о прерванном побеге. Радовалась я вплоть до той секунды, когда, отбросив волосы с глаз, увидела перед собой мясистое озабоченное ланкаширское лицо молодого капрала Хоукинса.

Глава 21. Весьма скверные четверть часа…

Я осторожно сняла длинный стебель все еще влажной водоросли со своего рукава и положила его на промокашку. Заметив чернильницу, снова взяла водоросль, обмакнула в чернила и изобразила нечто на толстой промокательной бумаге, завершив свое произведение искусства грубым словцом. Аккуратно посыпала песком и промокнула, прежде чем прислонить к полке с отделениями для бумаг.

Слегка отступила, полюбовалась эффектом и огляделась в поисках других возможных действий, которые отвлекли бы меня от предстоящего явления капитана Рэндолла.

Не так уж плохо для личного кабинета капитана, подумалось мне, пока я рассматривала картины на стенах, серебряный письменный прибор на столе и толстый ковер на полу. Вернулась на ковер, чтобы влага лучше впитывалась. По дороге в Форт-Уильям верхняя моя одежда отлично высохла, но нижние юбки были еще мокрыми, хоть выжимай.

Я открыла маленький шкафчик позади письменного стола и увидела запасной парик капитана Рэндолла, аккуратно укрепленный на одной из двух металлических распялок, а также оправленное в серебро зеркало и разложенные перед ним в полном порядке щетки и черепаховый гребень. Я поставила распялку с париком на письменный стол, высыпала на парик весь оставшийся в песочнице песок и убрала парик на место.

Я сидела за письменным столом с гребнем в руке и изучала свое отражение в зеркале, когда вошел капитан. Он устремил на меня взгляд, вобравший и мой неприглядный облик, и обысканный шкафчик, и разрисованную промокашку.

Глазом не моргнув, он придвинул стул и уселся наискосок от меня, лениво развалясь и положив ногу на ногу. Плеть для верховой езды свисала с изящной аристократической руки. Я следила глазами за тем, как медленно покачивался черно-красный кончик плети, завязанный узлом.

– Идея имеет свои привлекательные стороны, – заметил он, проследив за направлением моего взгляда. – Но я мог бы придумать и что-нибудь получше, стоит только сосредоточиться на несколько минут.

– Смею считать, что вполне можете, – сказала я, отбрасывая со лба прядь волос, которая лезла в глаза. – Но закон не разрешает вам пороть женщин, да?

– Разрешает при определенных обстоятельствах, – вежливо ответил он. – Ваш случай этим обстоятельствам не удовлетворяет – пока. Кроме того, это слишком публично. А мне вначале хотелось бы поближе познакомиться с вами в приватной обстановке.

И он потянулся к буфету за графином. Мы молча потягивали кларет, глядя друг на друга поверх рюмок.

– Я совсем забыл принести вам поздравления с вашим замужеством, – неожиданно произнес он. – Простите мою неучтивость.

– Не стоит извинения, – ответила я изысканно-любезным тоном. – Я уверена, что семья моего мужа будет вам чрезвычайно признательна за оказанное мне гостеприимство.

– Я в этом сомневаюсь, – сказал он с обаятельной улыбкой. – К тому же я не собираюсь сообщать им, что вы здесь были.

– А почему вы думаете, что они об этом не узнают? – спросила я, начиная ощущать внутри себя пугающую пустоту – вопреки принятому мною заранее решению держаться вызывающе.

Я бросила быстрый взгляд на окно, но оно выходило не на ту сторону. Солнца не было видно, но свет казался желтым; возможно, прошла уже половина послеполуденного времени? Сколько понадобилось бы Джейми, чтобы найти мою лошадь? И сколько времени надо, чтобы отыскать мои следы, ведущие к ручью, – и, возможно, там потерять их? В бесследном исчезновении есть свои недостатки: если Рэндолл не сообщит Дугалу, где я нахожусь, шотландцам никоим образом не удастся узнать, куда я подевалась.

– Если бы они узнали, – заговорил капитан Рэндолл, приподняв элегантно изогнутую бровь, – они бы, несомненно, уже обратились ко мне. Принимая во внимание те прозвания, которые Дугал Маккензи давал мне по случаю нашей последней встречи, я вряд ли могу думать, что он считает меня подходящим компаньоном для своей родственницы. А клан Маккензи настолько ценит вас, что готов скорее принять вас в лоно семьи, нежели видеть, что вы попали в мои руки. Мне трудно представить, чтобы они оставили вас томиться здесь.

Он посмотрел на меня весьма неодобрительно – и на мое испорченное водой платье, и на нечесаные волосы, и вообще на весь мой непрезентабельный облик.

– Черт меня побери, если я понимаю, зачем вы им нужны, – продолжал он. – Или если вы столь ценны для них, то какого дьявола они позволяют вам бродить одной по лесам и полям. Я полагаю, что даже варвары лучше заботятся о своих женщинах, чем они.

В глазах у него внезапно вспыхнул огонек.

– А может быть, вы решили распрощаться с ними? – спросил он и откинулся на стуле, по-видимому, заинтригованный этим новым предположением. – Брачная ночь оказалась более тяжким испытанием, чем вы предполагали? Признаюсь, я был просто поражен тем, что вы предпочли разделить ложе с одним из этих волосатых полуголых дикарей, нежели продолжить беседы со мной. Это свидетельствует о высоком чувстве долга, мадам, и я должен поздравить вашего нанимателя, кем бы он ни был, с тем, что он сумел его вам внушить. Но, – он еще дальше откинулся на спинку стула, удерживая в равновесии на колене стакан с кларетом, – боюсь, я по-прежнему должен настаивать на том, чтобы вы открыли мне имя вашего хозяина. Если вы и в самом деле порвали с Маккензи, то вероятнее всего предположить, что вы французский агент. Вот только чей?