Волшебное окно - Дэйв Дункан

Мать Юнонини заметила это.

– Я предупреждала, что вы здесь замерзнете! – сказала она, довольная, что ее предсказание оправдалось, и потеплее закуталась в плащ. Но на Рэпе поверх куртки была меховая парка, так что он не чувствовал холода, наоборот, ему впервые было так тепло.

– Это не то, матушка.

– М-м?

– Если Четверка охраняет нас от использования волшебства во вред…

– Я не хочу говорить о Четверке! Уж во всяком случае, не здесь!

Как раз об этом Рэп и собирался спросить – почему она так не любит об этом говорить? И другие тоже? Он вообще редко слышал упоминания о них.

– Посмотрите сюда! – сказала вдруг служительница, немного подняв лампу и указывая на южное окно. – Оно не такое, как все!

Маленький Цыпленок, не увидев чего-либо интересного на севере, подошел сейчас к восточному окну. Его удивляло, что стекло не запотевает от его дыхания.

Южное окно было значительно больше других. Центральный проем обрамляли два окна поменьше. Рэп попытался вспомнить, замечал ли он когда-нибудь эту асимметрию снизу, но сообразил, что даже не смотрел толком. Свинцовый переплет был более сложным и менее геометрически правильным, чем у других окон, но тьма за окнами была одинаковой.

– Интересно, почему это? – в недоумении спросила мать Юнонини и направилась к окну.

Окно начало светиться.

Она остановилась, ахнув от удивления. Мелкие стеклышки в свинцовом переплете были всех форм и цветов, их украшали изображения и знаки – звезды, руки, глаза, цветы и многие другие менее понятные, едва видимые, как будто освещенные луной. Цвета были поблекшими, как в древних рукописях, – коричневые, темно-зеленые, охристые, синевато-серые. Рэп отчетливо видел витражи, но ясновидение говорило, что здесь обычное окно, и ничего больше. Однако, когда он попробовал рассмотреть изображения получше, он почувствовал, что они меняются. Каждое было неподвижно, пока он смотрел на него, но менялось, как только его внимание переходило на другие. Голова коричневой птицы в правом верхнем углу была теперь намного ниже, чем раньше. Рога овна странным образом закручивались в разные стороны. Темно-желтое пламя колебалось, розовое колесо крутилось… Рэп опять вздрогнул.

Мать Юнонини отступила, и лунный свет за окном погас.

Маленький Цыпленок сердито заворчал и двинулся в направлении южного окна, наклонившись и положив одну руку на кинжал у пояса. Он был очень похож на Флибэга, обнюхивающего дикобраза.

– Стой! – воскликнули одновременно Рэп и мать Юнонини.

Но Маленький Цыпленок продолжал медленно красться на цыпочках. Окно опять осветилось, но теперь свет был другим – более теплым и беспокойным. Он напоминал свет костра. Костер за окном башни, возвышавшейся на семь этажей над замком, стоящим в свою очередь на вершине горы?

– Стой! – потребовал Рэп. Он осторожно положил узел на пол – там были ужин и посуда, которая могла загреметь, – и поспешил к гоблину.

Свет опять изменился. Когда Рэп настиг Маленького Цыпленка и схватил его за плечо, окно сияло, так что больно было смотреть. Оно стало точно выложенным драгоценными камнями: рубинами, изумрудами, сапфирами, бриллиантами. Теперь и картины на стекле менялись быстрее, мелькая в боковом зрении. Смотреть на окно пристально оказалось невозможно из-за необычайной яркости.

Рэп потянул гоблина за рукав, и тот послушался. Они отошли, и сияние погасло, так что опять стал заметен свет лампы. Глаза Рэпа болели.

Мать Юнонини, которая молилась, неловко поднялась с колен. Ее лицо было бледным и искаженным.

– Волшебство! – воскликнула она. – Волшебное окно!

– Что оно может делать? – спросил Рэп, все еще крепко держа гоблина.

– Не знаю! Я же не волшебница! Но думаю, что вам стоит держаться от него подальше.

Все остальные секреты Иниссо исчезли со временем, но этот был встроен в стены замка и сохранился в течение веков. Не из-за этого ли таинственный доктор Сагорн поднялся сюда с королем?

– Да уж, это точно! Отойди! – сказал Рэп гоблину. Маленький Цыпленок кивнул.

– Плохо! – подтвердил он и повернулся спиной к непонятному окну.

– Вы все еще хотите остаться здесь? – спросила мать Юннонини. Рэп кивнул.

– Это самое безопасное место. И я могу пользоваться ясновидением.

Для этого ему придется торчать на лестнице, ниже уровня пола комнаты, но ей не обязательно знать об этом.

– Да, но что вы можете сделать? – Старуха задавала этот вопрос уже много раз.

Рэп ответил так же, как и раньше:

– Я не знаю. Но так или иначе, я должен предупредить Иное, что Андор не тот, кем кажется.

Она подошла ближе и подняла фонарь к его лицу.

– Это ради нее или ради себя?

– Ради нее, конечно!

Она все продолжала пристально глядеть на него.

– Если люди захотят иметь короля, а не королеву, то они вряд ли согласятся считать королем помощника управляющего.

Рэп сжал кулаки.

– А я и не говорил, что они согласятся!

– Вы думаете, что сможете услышать то, что король скажет Иносолан?

Бешенство захлестнуло Рэпа, и его изменившееся лицо было, по-видимому, достаточно красноречивым ответом. Юнонини опустила фонарь.

– Конечно нет! Я прошу прощения, мастер Рэп. Это бьшо недостойное предположение. – Она завернулась в свой плащ. – Я должна идти. Вам, наверное, лучше спуститься и придвинуть туалетный столик.

Рэп кивнул.

– И закроем за ним дверь.

– Да, – согласилась мать Юнонини, – но помните, что она скрипит. Я приду следующей ночью, если смогу, и принесу немного масла, чтобы ее смазать. – Она передернула плечами. – Я, должно быть, сошла с ума! Надеюсь, что правильно поняла слова Бога и что это был Бог, стоящий на стороне Добра. Станьте на колени, я благословлю вас. Хотелось бы мне, чтобы и меня кто-нибудь благословил этой ночью.

Там бьшо высокое окно с тремя стрельчатыми арками,Все обрамленное резными гирляндамиИз цветов, плодов, пучков травыСтекла были вставлены в сложный переплет -Множества красивых цветов,Как крылья бабочки-медведицы

Часть девятая

Обретённая верность

1

Худшим моментом всего этого ужасного дня была для Инос встреча с отцом. Вместо сильного, жизнерадостного человека, которого она помнила, принцесса увидела жалкого, изможденного старика. В сравнении с этим даже последовавшие убийства, колдовство, пережитый ею ужас не казались столь страшными. Даже весть о его смерти, поскольку смерть была для него избавлением.