Инфернальная музыка - Алан Фостер

Смахнув с уголка рта прилипший брусочек картошки, незнакомец напрягся – увидел незваных гостей. Кусочек полетел на пол и присоединился к небольшой, но растущей кучке родственников. Не верилось, что нормальный клубень мог желать себе такого удела.

Джон-Том не заметил провода от гитары, но о том, что она к чему-то подключена, однозначно говорило адское подвывание. Все-таки волшебство – штука неплохая, вполне способно дать невидимый заменитель розетки.

Пробудившийся в нем профессионал сразу задался вопросом: что это за магия – постоянного или переменного действия?

Из тощего живота сидевшего на троне человека исторгся неприятный звук.

– Кто вы такие, и кой черт вас сюда занес?

В пронзительном крике страдающей диспепсией вороны слышалась тревога, но не было страха.

Джон-Тома поддерживала дуара. Да и Мадж стоял рядом – правда, в нескольких шагах позади. Снаружи в зал ворвался гром. Давненько чаропевец не попадал в столь серьезную переделку. А что, если он проиграет? Понятное дело, куда уютней сидеть у камина и развлекать песенками семью и друзей, и чтобы на заднем плане играли детеныши.

Сейчас очень многое поставлено на кон, и не только жизни Джон-Тома и Маджа.

А вдруг его на сей раз подведет стихотворчество? Или сила голосовых связок, или быстрота пальцев? Что, если…

Не кличь неприятности, всегда твердила ему Талея. Они и без зова нагрянут.

– Мы сами пришли, – сказал он тощему музыканту.

Взгляд Иеронима Хинкеля уперся в дуару.

– Ты тоже музыкант?

Ни бьющие в цель оскорбления, ни площадная брань, ни демоническая угроза не укрепили бы дух Джон-Тома лучше, чем эта простенькая фраза.

– Совершенно верно. Пою и играю на дуаре. А ты?

– Играю сам для себя, по большей части.

Мадж, несмотря на окружающую обстановку, а может быть, как раз из-за нее, по-выдровому хихикнул.

Хинкель быстро скосил на него глаза:

– Вижу, ты привел с собой большую крысу.

Тут Мадж не только вышел из тени Джон-Тома, но и сделал несколько шагов вперед.

– Шеф, тебе следует знать, че я никакая не клепаная крыса, а выдр, вот так. А еще хочу довести до твоего прыщавого сведения, просто в порядке светской беседы, че второго такого урода в человечьем племени нет, по крайней мере, мне он на глаза еще не попадался.

– Ладно, ладно, вот что я тебе на это скажу… – Хинкель оборвал фразу. – Погоди-ка! Почему это я с тобой спорю? Я же здесь командую.

Повелеваю, так сказать, музыкой сфер.

– Каких таких сфер? – Пальцы Джон-Тома были наготове. – Тех, что у тебя между ног?

– Э, брат, да ты шутник. Откуда такой? Вроде не местный.

– Когда-то я жил в Лос-Анджелесе. А сейчас… сейчас можешь смело считать, что я местный.

Хинкель кивнул:

– Как скажешь. Ну, раз ты, приятель, из Лос-Анджелеса, позволяю тебе и твоему хвостатому дружку унести отсюда ноги. Твое счастье, что я по натуре человек добрый. Ты, между прочим, меня от завтрака оторвал.

Джон-Том взглянул на осклизлую горку картошки с кетчупом и ощутил желание освободить желудок от съеденного на последнем привале.

– Мы по пути кое-что слышали. Это, часом, не ты ли музицировал?

– В яблочко. Я над балладой работаю.

– Над балладой? – Мадж захрипел – душил в горле смех. – Ты эту гнусь балладой называешь?

– Полегче, Мадж, – шепнул Джон-Том. – Постарайся не выводить его из себя.

– У тебя что-то на уме, раз ты забрался в такую даль, – задумчиво протянул Хинкель.

Джон-Том заметил, что, ко всему прочему, у похитителя мелодий отвратительная осанка.

– Случайные путешественники на мой остров не заглядывают.

– Нас привела сюда музыка, – ответил Джон-Том. – Горстка аккордов.

– Он оглянулся и не был удивлен, обнаружив, что сладкозвучный поводырь предпочел остаться во дворе. Едва ли он заслуживал осуждения. – Надлежит вернуть ее законному владельцу. Как и всю остальную музыку, присвоенную тобою без всякого на то права.

– Законному владельцу? – Хинкель пришел в веселое расположение духа. – Интересно. Свеженькая идея.

– Пора положить конец кражам, – исполнясь решимости, нажимал Джон-Том. – Ты должен оставить в покое честных музыкантов и певцов, например китов.

– Черта с два я их оставлю в покое.

– По словам твоих бывших товарищей по ансамблю, ты ступил на этот скользкий путь из желания остаться единственным существом, способным музицировать, и тогда-де людям волей-неволей придется тебя слушать. – Чаропевец понизил голос. – Смею заверить, ты просчитался. Если посадишь под замок всю музыку на свете, любви к тебе не прибавится.

– Не прибавится? А вот посмотрим. – Тонкий рот исказила кривая улыбка – визуальный аналог подавленной отрыжки. – Стало быть, вас сюда привели мои бывшие соратники, друзья не разлей вода. Последнее время я был к ним излишне снисходителен, позволял вытворять что вздумается.

Ничего, они еще заплатят за этот визит.

– Мы бы и сами нашли дорогу.

Джон-Том испугался, что усугубит злосчастья и без того жалкого трио.

– Они себя называют ансамблем! – пробормотал Хинкель. – Шайка джерсийских бездарей! Взять хоть этого Газерса – возомнил, что умеет играть на гитаре. А Хилл! Что за убожество! Ну а Циммерман? Поглядишь на него – решишь, что бас можно доверить любому ханыге. – Раздался визгливый, пронзительный хохот. – То-то раньше носы задирали! А кто они сейчас? Безголосое отребье!

– Почему же ты не отправишь их домой? – Джон-Том сдерживал растущий гнев. – Чего ради томить их здесь?

– А того ради! Мне приятно, что им приходится меня слушать. Когда этим зазнайкам был нужен новый певец, они на меня наплевали. Ну а теперь будут слушать, еще как! Целую вечность!

– Э, шеф, да ты, оказывается, подлый, – прорычал Мадж.

– Нет, крыса, не подлый. Я справедливый. Знаю себе цену. В музыкальном плане. Знаю цену своему таланту. И все ее скоро узнают – альтернативы никому не оставлю. Любому, кто захочет послушать музыку, придется слушать меня! – Хинкель с самодовольной ухмылкой развалился на троне. – А вот когда все познакомятся с моим выдающимся дарованием, когда зауважают меня, вот тогда я, может быть – может быть! – верну кое-что из старой музыки. Кому-то отдам пьеску для пикколо, кому-то – дурацкую любовную песенку. Но не раньше, чем получу заслуженное признание!

Он царственно взмахнул рукой.

– Ну а вам я дарю свободу. Ступайте прочь. Извольте выйти вон! Кыш отсюда! Я сегодня в великодушном настроении.

Джон-Том нахмурился:

– У тебя странная речь. Не похоже на обычного хэви-металлиста.

Иероним Хинкель фыркнул:

– По-твоему, только этот козел Газерс образованный? Да я чуть не защитил диплом бакалавра на факультете экономики в Нью-Йоркском университете!