Расцвет и упадок государства - Мартин ван Кревельд

Находящиеся под защитой государства и часто поддерживаемые им, современная наука и современная технология смогли процветать, как никогда раньше. Как говорилось выше, если бы не изготовляемые типографским способом формы, с одной стороны, и огнестрельное оружие, с другой, государство могло бы никогда не появиться на свет. Позднее Гоббс, который, по сути дела, изобрел государство, и английский политический мыслитель Джеймс Харрингтон проявили большой интерес к науке и обратились к научным моделям как к основам разрабатываемых ими политических концепций[661]. Подходя к проблеме с другой стороны, Фрэнсис Бэкон в «Новой Атлантиде» (1637) описал воображаемое государство, которое систематически использует науку для усиления собственной власти. Ревностно храня свои секреты, оно засылает шпионов, чтобы вынюхивать новые открытия по всему свету; в результате не последним по важности его достижением стало изобретение пушки, способной метнуть ядро дальше и сильнее, чем любое оружие, существовавшее до того. Идеи Бэкона быстро вошли в моду, о чем свидетельствует и тот факт, что не прошло и 40 лет с его смерти, как важнейшие монархи Европы учредили академии наук, одной из основных функций которых было изучать проблемы и предлагать изобретения, полезные государству[662]. К началу XVIII в. представление о том, что науку можно использовать для усиления власти государства, достигло даже отсталой России в лице Петра Великого[663].

И это было только начало. Государство не только использовало науку и технологию для расширения своих возможностей для ведения войны с другими государствами, но те же средства применялись им для усиления контроля над каждым квадратным дюймом территории страны и над жизнью каждого своего подданного. Так, примерно с 1850 г. правительства Франции, Пруссии (впоследствии Германии), Пьемонта (впоследствии Италии) и Канады систематически стимулировали развитие сети железных дорог с целью связать разные провинции друг с другом и подчинить их все центральной власти[664]. В Соединенных Штатах в первую очередь политические соображения привели к строительству железнодорожных линий с севера на юг, связывающих Средний Запад с побережьем Мексиканского залива, а также железнодорожной сети, протянувшейся с запада на восток. Одним из результатов стало то, что сменилось целое поколение, прежде чем по трансконтинентальной железной дороге стало ходить более одного поезда в неделю и она стала приносить прибыль. В России, которая была сравнительно новым членом клуба государств[665], связь между железными дорогами и финансирующим их правительством была такой прочной, что, как сказал Ленин, «когда поезда остановятся, это будет конец»[666]. Ограничиваясь теми странами, которые были предметом детального изучения, отметим, что Франция, Россия, Япония, Аргентина и Австралия сознательно использовали телеграф в тех же целях, несмотря даже на то, что за установление государственной монополии на телекоммуникации пришлось заплатить технической отсталостью, как это случилось во Франции[667].

Наконец, превращение государства в земное божество предполагало существование популярной прессы и помогло ей сфокусировать внимание на своих интересах. Мы не будем подробно описывать, как увеличивалось число читателей благодаря развитию технологий и повышению общей грамотности. Достаточно сказать, что только в Великобритании количество проданных газет увеличилось с 7,5 млн экземпляров в 1753 г. до 25 млн в 1826 г.[668]; и это было еще до того, как дальнейшие нововведения, имевшие место в конце XIX в., привели к увеличению числа проданных экземпляров до нескольких миллионов в день. В Великобритании, как и в большинстве других стран, главные редакции всех существовавших общенациональных газет находились в столице. Даже там, где правительства не стремились их контролировать, как было, в частности, в России[669], результатом должно было стать возникновение целого класса «общественных» (т. е. «относящихся к государству») тем, которые раньше касались лишь меньшинства, и донесение их до сознания широких масс. Роль прессы, например, в раздувании Крымской войны, в борьбе за африканские колонии и в англо-германской военно-морской гонке вооружений недвусмысленно подтверждается фактами. Кроме того, пресса имела возможность фабриковать события из ничего, как например в случае, когда убийство президента Гарфилда заставило «всю английскую расу» оплакивать человека, о существовании которого люди раньше, скорее всего, не подозревали[670]. Во время Первой мировой войны другой президент США, Вудро Вильсон, встречался с прессой 2 раза в неделю: яркий показатель способности прессы заставить общественную жизнь вращаться вокруг государства.

В обмен на поддержку технического развития, позволившего существенно повысить уровень жизни людей, государство извлекало рэкетирскую плату, которая главным образом состояла в неограниченном предоставлении материальных и людских ресурсов. Этот процесс достиг кульминации в первой половине XX в. Пустившись в разгул тотальной войны, государство требовало и получало такое количество жертв, что древние ацтекские боги побледнели бы, узнай они об этом. Причем различия между «тоталитарными» и «демократическими» государствами были не столь велики, как хотелось думать людям того времени. При прочих равных условиях те государства, правящие режимы которых наиболее успешно выжимали соки из своих граждан, одерживали победы, в то время как государства, меньшие по величине и менее успешно выполнявшие эту благородную задачу, терпели поражения. Как обычно, цену за это платили граждане, а не государство per se[671]. В побежденных странах некоторые правители лишились головы, иногда после судебных разбирательств, а иногда и нет. Как бы то ни было, они не были незаменимы, что доказывает тот факт, что все эти государства без исключения возродились из пепла менее чем через пять лет после окончания величайшей в истории войны. Была готова сцена, на которой государству суждено было пережить свое бабье лето — последний блестящий расцвет власти перед неизбежным упадком. Однако прежде чем мы обратимся к этой истории, необходимо объяснить, как институт государства распространился за пределы Европы, где он зародился, по всем остальным частям земного шара.

5. Распространение государства: 1696–1975 гг

Самыми ранними политическими образованиями, которые можно было назвать государствами, были Франция, Испания, Португалия, Великобритания, страны, составлявшие Священную Римскую империю, страны Скандинавии и Голландия. В первое столетие своего существования все они в общей сложности занимали лишь от 2 до 3 % поверхности земного шара, или, если быть точными, 1 450 000 кв. миль, притом, что вся площадь суши составляла 57 000 000 кв. миль. На всей остальной территории земного шара все еще господствовали существовавшие там с незапамятных времен племена без правителей, более или менее централизованные вождества и империи разных размеров и видов. То там, то тут — например, вдоль побережья Восточной Африки и в сегодняшних Малайзии и Индонезии, истории известно существование городов-государств со слишком развитой структурой, чтобы называться вождествами, и не подчинявшихся более крупным империям. Однако, по всей видимости, среди них не было управляемых на принципах демократии и отделения власти от собственности, как в античных Греции и Риме.

Исходя из этого распространение института государства на другие континенты и его победу над другими формами политической организации можно изучать трояким образом. Первый подход является хронологическим, безотносительно к местоположению; иными словами, он заключается в последовательном описании сначала победного марша империализма, а затем процесса деколонизации. Второй подход — географический, который состоит в том, чтобы поделить мир на разные регионы и проследить, как каждый из них был поделен между государствами и как он ими управлялся. Третий состоит в том, чтобы обратиться к методам, с помощью которых государства формировались в регионах за пределами Западной Европы: с помощью подражания, как в Японии с середины XIX в., в результате завоевания и последующего освобождения, как в большинстве других мест, или в результате сочетания этих двух вариантов. Поскольку эти методы преимущественно зависели от степени развития цивилизации в каждом регионе, включая не в последнюю очередь политический аспект, до того момента, как в нем возникал институт государства, то эти пути, естественно, были взаимосвязаны.

Мы представим здесь некий четвертый подход к рассмотрению данного вопроса, который включает в себя элементы всех трех перечисленных.