Невеста для Мрака (СИ) - Екатерина Оленева

— И так…

Я, потянувшись, коснулась губами его губ и наши уста слились.

Поцелуй получился настойчивым и вызывающим. Не берусь судить, кто кого в нашем случае больше возбуждал и провоцировал.

Я скользила ладонями по его телу всё ниже и ниже.

— И даже так… дорогой…

— Ты очень странно ведёшь себя сегодня… дорогая, — сообщил он мне, когда мы наконец оторвались друг от друга. — Будто ты это и не ты вовсе.

Эллоисент протянул руку и схватив меня за подбородок, заглянул мне в глаза. Я почувствовала ледяные иголки прикосновения чужого разума и с трудом удержалась, чтобы не ответить огненный защитной стеной — Саитэ ведь не была магом.

Моё время уходило.

А вместе с ним и время Саитэ — тоже.

Сейчас я жалела о предпринятой авантюре, но поделать уже ничего не могла. В таких случаях люди обычно говорят: у меня не было выбора. Выбор у меня, конечно же, был. Я могла оставить жизнь Саитэ, но это неизменно повлекло бы за собой мою гибель. И, естественно, подобного выбора я никогда бы не сделала.

— Саитэ, давай без излишнего драматизма? Я уже говорил тебе и повторю, что больше не нуждаюсь в твоих услугах, не нужно меня преследовать. В наших отношениях всё с самого начала было просто: я знал, что покупаю — ты знала, что продаёшь.

Ненавижу продажную любовь и даже не знаю, кто более отвратителен — кто продаёт или тот, кто покупает.

В любом случае без излишнего драматизма не обойтись. Тут, можно сказать, трагедией пахнет.

— Я, кажется, задел твои чувства, Саитэ? — продолжал свою речь Эллоиссент. — Прости. Я не хотел этого. Но так или иначе мы больше не будем встречаться.

— Ты теперь меня и законного дохода лишаешь? — саркастично протянула я.

— Готов оплатить издержки.

— Издержки?!.. Мразь!

Сейчас бедняжке Саитэ предстоит остаться величайшей истеричкой в его памяти. Потому что поводов самоубиваться у успешной красавицы вроде как и не было? Но именно под самоубийство мне выгодно замаскировать это жертвоприношение.

— Любишь играть, Чеаррэ? А тебе не говорили, что когда-нибудь ты доиграешься? Если у тебя самого нет сердца, а в венах плещется сцеженное молоко вместо крови, думаешь, для всех всё так же? Ты — жалкий паяц! Договор?. Разве в сердечных делах можно руководствоваться договором? У меня, в отличии, от тебя, есть сердце! И в отличии от твоего, оно чувствует боль!

Эллоисент тихо рассмеялся:

— Никогда не предполагал у тебя такой склонности к лицедейству, Саитэ. Если роль дорого оплачиваемой куртизанки тебе когда-нибудь наскучит, настоятельно рекомендую попробовать себя на театральных подмостках.

Отступая, я не сводила взгляда с его лица:

— Любишь представления? Любишь сильные впечатления, красавчик? Жадно глотаешь чужие эмоции и всё никак не насытишься? Чужого восхищения и чужого желания тебе всегда мало, самовлюблённый ты павлин! Но сегодня я постараюсь сделать так, чтобы эта партия тебе запомнилась. Покупая тело и продажные ласки, ты всегда будешь думать, как бы ненужное тебе сердце не пошло бесплатным приданым. Помнишь ли ты все свои сладкие щёлки, мальчик? Моё лицо ты запомнишь, клянусь!

Он не успел мне помешать. Остро заточенный кинжал вошёл точно в ключичную впадину жертвы, с которой я делила тело.

Очень надеюсь, что Саитэ не почувствовала боли, что та вся досталась мне одной. Достаточно того, что я отнимаю у бедняжки жизнь, к чему ей ещё и мучиться?

А боль была — ослепительная, оглушительная, разрушительная. Казалась, я проглотила тот самый огонь, который обычно пускала в ход против противников. Он отрезал меня от света, от возможности дышать, думать, видеть, ненавидеть и любить.

Я слышала голос Эллоиссента, полный почти такой же агонии, которой наполнялось тело Саитэ; полный боли, переполняющей мою душу.

Поздно раскаиваться, Эл, поздно сожалеть о сделанном. Поздно для всех — для тебя, для меня и для неё. Уже ничего не изменишь. Переступая некоторые пороги вернуться назад нельзя.

— Зачем?! Зачем ты так?.. Саитэ!!!

Я чувствовала, как его руки подхватывают тело, но уже не могла увидеть ни его глаз, ни его лица. Я проваливалась в серое нечто или ничто, сама не знаю.

***

Открыв глаза, я поняла, что физической боли больше нет. Нет ни театра, ни Саитэ, ни Эллоисента.

Я лежала на полу, в центре пентаграммы, в полумраке. Надо мной склонялись Танита и Марайя.

— Ваше величество? Королева?.. — их руки поддерживали меня, помогая сесть.

— Вы в порядке? — с тревогой заглядывала мне в глаза Марайя.

— Получилось? — блеснули зловещей кошачьей зеленью глаза Таниты.

— Да. Всё хорошо.

Всё и было хорошо.

Всё прошло так, как было задумано. Моя сила заиграла ещё одной способностью, ещё одной возможностью, ещё одной гранью. А в моей душе стало одним кусочком человечности меньше — за всё нужно платить. У всего своя цена.

И какая теперь разница, что никогда не жить мне в маленьком домике, затерявшемся в лесу, мирно спящем под одеялом из снега? Не ждать в нём любимого человека? Не делить с ним мысли, быт и одну бутылку вина на двоих? Скоро сама мечта об этом простом счастье покажется мне ненужной и глупой. Что значит счастье босоногой девчонки перед могуществом королевы?

Но почему в глубине души я уверена, что всё могущество королей ничего не стоит перед наивным счастьем одной босоногой девчонки?

Мне не хотелось плакать — для слёз не было причин. Если захочу, весь мир, включая могущественных Чеаррэ, будет вертеться в моей руке послушным мячиком. Теперь это лишь дело времени. А боль? Она скоро пройдёт. Я преодолею в себе эту маленькую слабость — склонность к смазливому красавчику с зелёными глазами.

Демонам и королям любовь не по плечу и не по нраву — она мешает их трезвым расчётам, норовя спутать карты.

Глава 30

На смену дождям пришли заморозки. За окном закружились мелкие, как просо, снежинки. То и дело задувал ветер, по озеру шли крупные волны в связи с чем капитан Чатмар категорически запретил мне покидать замок.

Беременность заставила мою фигуру оплыть и отяжелеть. Передвигаться, особенно по лестницам с высокими и крутыми ступенями, становилось всё труднее Куда уж тут пускаться в сомнительные путешествия?

Слуги с энтузиазмом готовились к появлению моего малыша, нашили ему кучу покрывалок, пеленок, распашонок и чепчиков. Приготовили комнату, оборудованную под детскую. Даже про игрушки не забыли.

А у меня с каждым днём на душе становилось всё тяжелее и тяжелее.

Четыре месяца назад план Дик*Кар*Стала пристроить ребёнка в хорошие руки казался разумным и даже великодушным. Но теперь я не могла спокойно думать об этом. Оставалась слабая надежда на то, что родится девочка, но Танита сказала: