Маркус Вольф - Леонид Млечин

Генерал Кеворков жил в писательском поселке в подмосковном Переделкине, где купил половину дачи. Вторая половина дачи принадлежала его другу — фотокорреспонденту Юрию Дмитриевичу Королеву, который в 1995 году был ограблен и убит как раз на пути в Переделкино. Неподалеку от дачи Кеворкова жил еще один его друг — Валерий Вадимович Леднев со своей женой актрисой Зоей Николаевной Зелинской, которая играла в Театре сатиры и осталась в памяти зрителей ролью пани Терезы в знаменитом телевизионном «Кабачке „13 стульев“».

Валерий Леднев всю жизнь работал под журналистским прикрытием. Он был редактором международного отдела газеты «Советская культура». Эта газета не принадлежала к числу ведущих, международный отдел не был в газете главным, и его несведущие коллеги удивлялись, как Ледневу удается постоянно получать командировки в Западную Германию, что было по тем временам большой редкостью.

Леднев и Кеворков ездили в Германию по делам разведки.

По словам генерала Кеворкова, председатель КГБ Андропов сразу же после прихода Вилли Брандта к власти приказал чекистам установить с Бонном тайный канал связи. С немецкой стороны партнером стал ближайший сотрудник Вилли Брандта Эгон Бар.

Еще до прихода социал-демократов к власти, летом 1963 года, Эгон Бар выступал в Евангелической академии в Тутцинге. Его идея — Wandel durch Annaherung (перемены через сближение) легла в основу восточной политики правительства ФРГ. Вилли Брандт выразил ее так:

— Решение германского вопроса возможно только вместе с Советским Союзом, а не в конфронтации с ним.

С московской стороны связными стали Вячеслав Кеворков и Валерий Леднев. В принципе ничего особенного в этом нет. Иногда политикам не нравится протокольное общение через чопорных и медлительных дипломатов, они хотят ускорить дело, напрямую связаться друг с другом, и тогда они обращаются за помощью к разведчикам.

По словам генерала Кеворкова, всю работу по сближению Советского Союза и Западной Германии выполнил КГБ. Министерство иностранных дел и главный советский дипломат Громыко только мешали разведчикам. Советские дипломаты, которые ведали отношениями с Западной Германией, иронически воспринимают сенсационные признания бывших разведчиков.

Дипломаты говорят, что вся работа по установлению отношений с Вилли Брандтом, по подготовке договора с ФРГ была проделана всё-таки не разведчиками, а сотрудниками Министерства иностранных дел. Громыко сам 15 раз встречался с внешнеполитическим советником Брандта Эгоном Баром и столько же — с министром иностранных дел Вальтером Шеелем.

Москва не информировала ГДР о сближении с Бонном. Но Маркус Вольф выяснил, что Эгон Бар ведет переговоры с советской стороной. Редкостная удача: во время ремонта в доме Бара люди Вольфа установили там подслушивающие устройства.

«Я всегда был в курсе переговоров, — самодовольно вспоминал Маркус Вольф. — Мы прослушивали его сколь тайные, столь и откровенные, а часто и веселые беседы с советскими партнерами. Подчас даже раньше федерального канцлера я узнавал, с каким искусством переговорщики продвигали свое дело по конспиративным каналам. Прошло некоторое время, и все микрофоны в доме Бара замолчали. Я могу предположить, что наши советские друзья что-то заметили и предупредили Эгона Бара…»

В московских руководящих кабинетах наконец прозвучали одобрительные слова в адрес Брандта: антифашист, покинул нацистскую Германию. И за такого человека западные немцы проголосовали! Это ли не свидетельство психологического перелома? Решили сотрудничать с ФРГ всерьез.

В Восточном Берлине не разделяли доброжелательного отношения Москвы к западногерманскому канцлеру. Не знали, как быть в новой ситуации, когда правительство в Бонне возглавил вовсе не «реакционер и реваншист». Руководители ГДР действительно боялись нападения со стороны ФРГ. Ульбрихт считал, что в случае войны Советский Союз не вступится за ГДР.

Разведка Вольфа получила указание следить за военными приготовлениями ФРГ и НАТО. Вербовали тех, кто имел доступ к секретам западногерманского военного ведомства. И успешно.

Розали Кунце стала секретарем одного из руководителей Министерства обороны ФРГ. Она снабжала Вольфа информацией, пока ее не арестовали.

Рут Мозер завербовала своего первого мужа — Карла Хайнца Кнолльмана, подполковника федеральной пограничной службы. Он отвечал за охрану правительственных объектов. Потом завербовала второго мужа — Горберта Мозера, он служил в штабе танковой бригады.

Западногерманский журналист Хельмут Эрнст попал в дорожную аварию. Его отправили в больницу, а в его машине полиция обнаружила миниатюрную фотокамеру «Миникс», пленки, пистолет и радиоприемник. Расследование показало, что его любовница работала в Министерстве обороны, а дочь — в Федеральном ведомстве по военной технике.

Великолепным агентом Вольфа стал скромный курьер Министерства внутренних дел. Он действовал самым простым образом. По дороге к месту назначения вскрывал сумки с секретными документами, которые ему поручали перевозить, и снимал копии для восточногерманской разведки.

От Маркуса Вольфа руководители ГДР ждали, что он добудет планы нападения со стороны Североатлантического блока, но его агенты сообщали об ином: ФРГ и НАТО боялись советского нападения.

«ГДР потрясена „мирным наступлением“ Брандта, — отмечал в своем дневнике Анатолий Сергеевич Черняев, заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС. — Он уже стал национальным героем, носителем идеи национального единства. Массовые требования выездов (поездок) в ФРГ. Отказы ведут к открытым протестам, всё чаще люди высоких должностей демонстративно отказываются от постов, если не удовлетворяют их просьбы, а члены партии кладут партбилеты».

Эрих Хонеккер был откровенно недоволен:

— Нелепо нам поддерживать Брандта.

Когда министр госбезопасности Эрих Мильке встречался с советскими друзьями — в Берлине или Москве, он клеймил Вилли Брандта: канцлер намерен «восстановить власть капиталистических монополий в ГДР», его политика направлена на «разрушение социалистического блока».

Восточные немцы боялись, что советские друзья соблазнятся предложениями Брандта, призывали Москву «не забывать об опасности социал-демократии и ревизионизма». Выражали тревогу: правительство ФРГ пытается вбить клин между СССР и ГДР. Маркус Вольф лучше многих знал, что Ульбрихт, как ни странно это звучит, испытывал большое недоверие к советским руководителям.

Летом 1970 года министр Мильке спросил Андропова: