Ханкерман. История татарского царства - Юрий Манов

черным крестом на плече, рядом с ним освобожденный ксендз на смирной лошадке. За ними оруженосец рыцаря и два сержанта. Из оружия при них только мечи, все остальное по уговору оставлено в замке. Следом выкатывается повозка с семейством барона и еще две с сундуками и разными тюками. Рыцарское добро. Видно, наспех собирали, из одного мешка виднеется горло серебряного кувшина, и волочится по снегу рукав бархатного платья. За возами идут два десятка воинов со щитами, с которых дикая кошка оскалила пасть – рыцарский герб. За воинами толпой баронские дворовые: повара, конюхи, служанки да няньки с узлами на плечах.

С опаской смотрят латиняне на татар, на их лохматые шапки, на кривые сабли. Улыбаются татары, машут латинянам. Толмач Петр крикнул им вслед что-то обидное, повернулся задом и похлопал себя по ягодицам. Оглянулся рыцарь, увидел, выругался по-своему, погрозил кулаком Петру.

Зря это он. Знает улан Раис, не уйти далеко латинянам. В ближайшем лесочке ждет их в засаде полусотня казаков. Нет, убивать никого не будут, незачем портить ценный товар, хватит с них арканов и крепких веревок. А что до клятвы и крестного целования, так нет никакого дела Раису до латинянского бога, распятого на кресте. Что, бог дал себя распять? Слабый бог! Вот у правоверных – правильный бог! Аллах сильный и всемогущий!

Дал команду мурза Тохта, въехали татары в распахнутые ворота замка.

Ходит Раис Беркузле по каменным залам, по переходам и длинной галерее, удивляется. И как тут люди живут? Холодно в замке и неуютно, везде сквозняки. Камины с прожорливыми пастями, сколько дров не жги – все равно холодно, то ли дело в юрте.

Зато стены увешаны щитами с крестами и ткаными гобеленами. И на всех гобеленах доблестные рыцари с крестами побеждают врагов, колют их копьями, рубят мечами. Враги – жалкие язычники, на коленях пощады просят. Рыцари их вяжут и ведут в полон. Знакомая история. На одном из гобеленов рыцарь с крестом топчет знамя с полумесяцем. Нахмурился Раис. Содрал гобелен со стены – знатный потник для кобылки выйдет.

Наверху – баронская спальня. Окна здесь из настоящего стекла в свинцовых рамах. В юрте такое ни к чему, а вот если дом на Оке ставить, то очень пригодится. Жаль, тяжелые рамы, с собой не уволочь. У стен спальни стоят раскрытые сундуки, знать, хотела баронесса все свои наряды с собой забрать. Куда ей столько?

Сидит баронесса на лавке у окна, бледна, как смерть, на Раиса затравленно смотрит, от страха трясется. Зря она так за честь свою беспокоится. Глянешь – ни рожи, ни кожи, волос редкий, грудь висит. Раис такую и в наложницы даром не взял бы. Другое дело ее служанка, эта хороша. Но пока не до нее.

Запер пленниц Раис, подергал дверь за ручку, ключ спрятал на груди. В соседней комнате слышится веселый смех – Петр-толмач на широкой кровати под балдахином валяется голый в обнимку с еще одной служанкой и кувшином красного вина. Пьян и весел Петр. Похлопал захмелевшую подружку по румяной щеке, потянулся с ложа еще за вином, а спина-то у Петра сплошь в старых шрамах от батогов – память о бывшем хозяине.

Спустился Раис во двор, проверил посты, особо те, что у ворот и у железных дверей, которые ведут в подвал башни. Баронская тюрьма, там барон держал своих личных врагов и неплательщиков. А теперь сам связанный валяется со своими сержантами.

Начеку посты, знают татары, что поблизости рыщут ливонские разъезды. Оставшись довольным, Раис пошел с докладом к мурзе.

Жарко в каминном зале, не жалеют дров татары, в каждом камине жарится по барану, истекая жиром. Мурза Тохта сидит на баронском троне в баронской же короне, смеется, глядя, как кто-то из казаков пытается натянуть на себя полный рыцарский доспех. Ну и доспех, одних ремней две дюжины. И наплечники здесь, и налокотники, и кираса, юбка из стальных пластин, набедренники, железные наколенники, даже остроносые сапоги и те тоже из железа. Кое-как водрузили доспех на татарина общими усилиями, ремни затянули, напялили ему на голову шлем, опустили забрало. Попытался казак шаг сделать, да так и грохнулся на пол. Вот смеху!

Выслушал мурза доклад Раиса, рукой махнул, велел отдыхать. Завтра трудный день.

1560 год. Касимовская принцесса

Где-то грохочет война, а в Касимове царит мирная тишина, лишь иногда нарушаемая тревожными вестями с запада, где воюют касимовцы…

Маги-Салтан макнула перо в чернила, и высунув от усердия кончик языка, вывела последнее слово. Отложила перо и прочитала написанное: «Един есть Бог живой и вечный и неутомимый, и всяческая как на небесах и так же на земле его суть, и без воли его нет спасения человеку, Он ведает все что делается людьми и все что уже сделано ими, люди же знают только то, что Он соизволил открыть им. Царство Его обнимает небо и землю и Он зиждет его без труда, потому что всемогущ и славен».

Сура из священной книги Коран. Написано почти без помарок и строчки все ровные, красивые. Мулла должен остаться доволен. Когда проснется…

Маги-Салтан покосилась на задремавшего в кресле муллу, соскользнула с лавки, подбежала к окну и осторожно глянула вниз. В саду под дворцовой башней раздавался задорный девичий смех, то дворовые девчонки – дочери уланов и дворцовой прислуги – развлекались игрой в жмурки: завязали одной глаза платком и теперь разбегались по сторонам, хлопая в ладоши, а она их ловила.

Здорово как! Вот бы с ними побегать по свежей травке, посмеяться, поболтать, посплетничать… Подумала и своих же мыслей испугалась. Как можно о таком думать?! Она – не простолюдинка, не дворовая, она – касимовская царевна! Самого хана Шах-Али приемная дочь!

Мулла заворочался в кресле, спросонья хлопая глазами, Маги-Салтан тут же отбежала от окна и заняла свое место за столом, взялась за перо, сделала вид, что пишет.

Трудное дело быть касимовской царевной. Каждый день кроме пятницы занятия с муллой. Коран читать, суры учить. Ветхозаветных пророков одного от другого отличать. Деяния пророка Мухаммеда знать до малейших подробностей. Арабскими буквами писать без помарок. А еще считать: прибавлять и отнимать, умножать и делить. А еще знать, куда и как встать, когда позовут с женской половины в мужскую, какому гостю как поклониться, какое слово сказать. И после занятий не погулять, не побегать в саду с девочками, в лучшем случае ходить неспешно с няньками под охраной уланов. И поговорить не с кем, сестру Хан-Салтан в