Маугли 1. Конец отпуска. - Павел Казаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот это Чёрный Ранг, – нарушил тишину тренер. – А та разрушительница горнодобывающего оборудования была Золотой.
– Впечатляет, – я не лукавил. – Тренер, а я тоже так умел?
– Наверное. Про тебя никакой информации нет.
– Иван Викторович, а зачем вам нас кому-то отдавать? Что плохого будет, если мы останемся жить своей жизнью? Можем пообещать, что не будем ловить предметы с закрытыми глазами, – чем-то предложение Крапивы напоминало предложение Череватовых оставить их в живых. Я был уверен, что тренер на компромисс не пойдёт. Так и вышло.
– Нет, Крапивка, нельзя это так оставить. Ты пойми, ты здесь в ссылке, вечной ссылке. Никому не надо, чтобы ты тут восстанавливала способности или даже совершенствовала их. Никому не надо, чтобы у тебя даже тень способностей осталась. Тюрьмы строят не для реабилитации. Даже ваши земные, не говоря уже о наших имперских. Да и что с тобой будет плохого, если тебе память сотрут? Будешь жить обычной жизнью. Детей родишь, может, даже от Маугли, хотя вряд ли – вместе вам никак нельзя, на этот счёт жёсткие инструкции есть. Отдашь их ко мне на гимнастику, работать будешь на хорошей работе. Что плохого?
– Всё изменилось, Иван Викторович. Всё изменилось. Я не хочу себя терять. Не хочу терять память.
– Придётся, Крапивка. Раз ты здесь, значит не всё в твоей жизни шло, как ты хотела. Какую ты память не хочешь терять? Может, я тебе тут сказок нарассказал? Может, я издеваюсь над вами, показывая цветные картинки? Ты и так ничего не помнишь! Подумаешь, потеряешь ты всего месяц памяти. Не всю же. До сегодняшнего дня ты вообще верила в самую стрёмную идею, какая только может быть, и ничего, жила спокойно.
– Во что такое бредовое я верила?
– Что ты родилась двадцать три года назад. Представляешь? Взяла и родилась! Из ниоткуда! – тренера, очевидно, забавляли вещи, которые, если честно, до сих пор никаких сомнений не вызывали. – Или тебя бог создал? Ты же веришь, что жить начала двадцать три года назад! И вот эта потерянная память о том, что было раньше, чем двадцать три года назад, тебя не смущает, хотя там приличный срок, а месяц – это уже трагедия! Ничего страшного, переживёшь. Даже Маугли будешь помнить, правда, как страшного засранца.
Крапива не ответила, просто отвернулась. Я это её выражение лица знаю. Если оно у неё появилось, значит, она не согласна и точно сделает по-своему. Пока у неё всегда получалось. Я тоже решил высказаться.
– Ты, тренер, надеюсь, понимаешь, что после всего, что ты рассказал и показал, мы твоим советам вряд ли будем следовать. Ты же, скорее всего, организуешь, чтобы мы в разных городах жили. Чтобы мы не встретились никогда до тридцати лет. Не скажу, что этот месяц мне очень дорог в плане воспоминаний, но это мои воспоминания, и я понял одну важную для себя вещь. Мне очень не нравится, когда мне в голову засовывают что-то кроме пельменей. У меня голова, чтобы в неё есть, а не чтобы каждый умник или придурок туда всякую дрянь, указывающую, как мне жить и кем быть, закладывал. Я не знаю, как, тренер, но я этому помешаю. И найду способ, тренер, и твой, как ты говоришь, носитель подпортить и ещё на сущности твоей отыграюсь.
– Маугли решил показать зубки, – тренер уже не выглядел ни добрым, ни спокойным. – Ну, порычи, поугрожай. Ты заслужил всё, что с тобой произойдёт. Скажи спасибо, что я сегодня был с тобой достаточно откровенным. Но это всего-навсего моя прихоть. Надоедает, знаешь ли, притворяться. Выходной у меня сегодня. Сегодня я говорю правду. А завтра снова Иван Викторович выйдет на работу. Ты же получишь полный пакет новой памяти. Вернёшься и будешь жить жизнью обычного смертного. «Умрёшь – начнёшь опять сначала…» Потом ты будешь неинтересен. На тебя уже нашлась управа, раз ты здесь и при этом ничего не помнишь и ничего не можешь.
– Посмотрим, – спорить, когда ты привязан к стулу и ничего не можешь с этим сделать, казалось странным. Тем более разговор перешёл в непродуктивную стадию «ты пожалеешь – ты сам пожалеешь». Но я был бы не до конца я, если бы не попытался что-то высказать в ответ. – Ты допустил ошибку, тренер.
– Да неужели? Ну, намекни хотя бы, чтобы я на будущее учёл, – злыми и холодными глазами смотрел на меня человек, которого я ценил и уважал всю жизнь.
– Не скажу, – я сам понятия не имел, какую он допустил ошибку, но пусть ищет там, где ничего нет. Может, и правда допустит ошибку.
– Да и пожалуйста, – он посмотрел на часы, – через четыре-пять часов я больше ваши стрёмные рожи не увижу. У меня и другие дела есть. Хоть недельку без вас поживу – это же праздник просто.
Больше говорить было не о чём. Так-то, конечно, можно было задавать вопросы, попробовать разговорить, но эмоционально не хотелось никак общаться с этим человеком. Понятно, что он делал свою работу. Но сейчас это тоже враг, как Степанов, как Анатолий Фёдорович, как Николай и другие. Даже не просто враг, а предатель. Я попробовал расшевелить верёвки – ничего не получалось ни просто усилием мышц, ни под Восприятием. Скорость реакции и способность воспринимать без глаз тут помогли мало. Ну, узнал я, где узлы на верёвках, – помогало это не сильно.
– А кого мы ждём, Иван Викторович? – после затянувшейся паузы, которую тренер заполнял тем, что мыл кофейник и засыпал в него новую порцию кофе,
