Генерал-адмирал. На переломе веков - Роман Злотников

Следующее утро началось с суеты. Что следует делать, все люди, составлявшие маленький партизанский отряд, знали уже давно. Поэтому подрывники во главе с Кунсом Ретифом, когда-то, в той далекой и уже казавшейся сказкой мирной жизни, являвшимся заместителем начальника службы подрывников на приисках, сразу после завтрака выдвинулись из лагеря. Грауль же вместе с сыном и стариком Вильюном расположился в развалинах поста приисковой стражи неподалеку от превращенной в щебень обжиговой печи. Им предстояло сыграть роль сторожевого охранения.

Осада Блумфонтейна далась англичанам нелегко. Буры успели сосредоточить в городе почти двадцатипятитысячный гарнизон и загодя подготовить две линии укреплений. Причем таких, с которыми англичане еще не сталкивались. Достаточно сказать, что командовавший всей артиллерией буров в Блумфонтейне французский волонтер капитан Роже де Кари проложил железнодорожные пути прямо по улицам, для того чтобы два имеющихся у буров в городе бронепоезда получили возможность быстро прибыть к месту штурма и поддержать буров своими пушками и пулеметами. Англичане были уверены, что буры стянули в столицу Оранжевой республики все свои бронепоезда. Обороняющиеся в Блумфонтейне войска отбили три штурма, и лишь когда англичане начали четвертый, остатки гарнизона вырвались из ставшего смертельной ловушкой города, когда в тыл атакующим нанес удар Луис Бота. К тому моменту в гарнизоне было всего около полутора тысяч боеспособных буров. Еще около девяти тысяч лежали по подвалам превращенных в щебень домов. Остальные либо погибли в бою, либо умерли от ран из-за недостаточного ухода и почти полного отсутствия медикаментов.

Но Бота не остановился на этом. Англичане еще не догадывались, что он им готовит…

После взятия Блумфонтейна фельдмаршал Робертс отправил в Лондон самодовольную телеграмму, в которой утверждал, что сопротивление буров окончательно сломлено и что теперь британские войска парадным маршем войдут в Йоханнесбург и Преторию Филадельфию. Впрочем, на первый взгляд показалось бы, что он прав. Организованной армии у буров больше не было. Все, что могли, они стянули к Блумфонтейну, а прорыв гарнизона обеспечивался отрядом, численностью, по прикидкам англичан, тысячи в четыре. И судя по всему, это были последние войска буров. Да и те были едва собраны. Иначе почему они не ударили раньше, когда еще существовал шанс заставить англичан снять осаду, или хотя бы большими силами? Кроме того, за время отступления и осады буры потеряли большую часть своей артиллерии и все бронепоезда (анализ повреждений никто среди англичан провести не удосужился, осмотр был сделан крайне поверхностно, и обломки броневагонов бурских поездов служили не основанием для выводов, а фоном для хвастливых фотографий). Ну и с чем они остались? Разумеется, фельдмаршал Робертс был совершенно уверен в скором и победоносном завершении войны…

К вечеру следующего дня земля под ногами слегка вздрогнула, а затем донесся отдаленный грохот. Дежуривший у полуобвалившейся стенки, обращенной в ту сторону, откуда появление англичан было наиболее вероятно, Дидерхис повернулся к сидевшим у еле горящего костерка Гоорту и Паулю и, усмехнувшись, сообщил:

— Ваал-Рифс подорвали.

— А может, Драйфонтейн? — предположил Пауль.

— Нет, — мотнул головой Вильюн, — Драйфонтейн вон там, а грохотало оттуда. Точно Ваал-Рифс. Драйфонтейн будет следующим. — И после короткой паузы удовлетворенно заявил: — Ну, скоро снимаемся.

Пауль кивнул. План этой операции на последней стоянке обсудили еще раз, уже с участием всех членов отряда, поскольку опасаться утечки сведений к врагу в случае пленения кого-нибудь уже не имело смысла. Отряд был слишком мал и мобилен, для того чтобы не суметь оторваться от более-менее крупного соединения противника, и слишком силен для английского патруля. Тем более что вероятность встречи как с первым, так и со вторым была очень мала. Сразу после захвата англичане взяли прииски под усиленную охрану, но прибывшие туда инженеры, увидев, во что превратилось подорванное бурами оборудование, схватились за голову и сообщили, что охранять тут нечего. Все наиболее богатые поверхностные жилы за семнадцать лет интенсивной эксплуатации были уже выбраны, а промышленная добыча после уничтожения оборудования оказалась совершенно невозможна. Добычу золота в Трансваале теперь надо было начинать с ноля. Причем быстро выйти даже на самоокупаемость не представлялось возможным. Между тем развернувшаяся в стране партизанская война и затеянное англичанами для противодействия ей создание системы блокгаузов, требовали задействования просто чудовищного количества войск. Поэтому держать крупный отряд на охране металлического лома было глупо, а мелкий бурские партизаны сразу же перебили. После чего англичане плюнули на охрану приисков и занялись более насущными делами…

Так что все трое знали, что подрыв шахт должен начаться только после того, как все шахты будут заминированы, и потому взрывы сейчас начнут доноситься один за другим. Так и произошло.

Через два дня после взятия Блумфонтейна к Робертсу прибыла делегация бурских женщин с просьбой передать им раненых. Старина Бобс некоторое время помурыжил женщин, иронически осведомляясь у них, означает ли их прибытие в качестве парламентеров, что у буров уже совсем не осталось мужчин, и не стоит ли им в этом случае сначала подписать капитуляцию, а уж затем договариваться об обмене военнопленными. Тем более что во время этого разговора рядом с ним находился молодой, но уже известный репортер «Морнинг пост» сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль, прославившийся своими книгами о Малакадской и Суданской кампаниях. Фельдмаршал вполне обоснованно рассчитывал, что и по итогам этой кампании молодое дарование напишет книгу, в которой ему, Робертсу, будет отведено достойное место. Старина Бобс подозревал, что нынешняя война — последняя в его карьере. Ему было уже семьдесят два года, и он сильно сомневался, что возраст позволит ему принять участие еще в какой-нибудь кампании. Громкое окончание военной карьеры в виде книги о его последней войне с ним самим в качестве если не главного, то одного из главных героев, его весьма привлекало. Он старался держать сэра Черчилля поближе к штабу, хотя молодой храбрец постоянно рвался на передовую. Ну да такое поведение корреспондента было вполне объяснимо: все-таки Черчиль — отставной английский офицер… Так что фельдмаршал Робертс в конце концов великодушно разрешил женщинам забрать раненых, правда не всех, а тех, кто не был способен передвигаться самостоятельно. Впрочем, среди тех, кто оставался в Блумфонтейне, таковых было подавляющее большинство. Все, кто мог ходить, пошли на прорыв…

Как только трое стоявших в сторожевом охранении снялись со своего поста, в вышине послышался едва различимый треск.

— Стой! — Старик-бур вскинул руку и, поднеся ладонь к глазам, несколько мгновений вглядывался в небо. — Вот дьявол, «английская муха»!

Всадники поспешно дали шенкелей коням, торопясь укрыться под деревьями.

Первый самолет появился у англичан уже после Крунстада. Ходили слухи, что какой-то английский аристократ, купивший самолет у русских одним из первых, добился разрешения прибыть в Южную Африку, дабы испытать «возможность использования samolet[66] в целях разведки и быстрой передачи сообщений на местности, не оборудованной телеграфом». Но британское командование довольно долго мурыжило энтузиаста авиации, не желая усложнять уже привычную методику управления войсками. И только чудовищные потери Крунстада, понесенные как раз вследствие того, что бурам удалось достичь максимальной скрытности в размещении артиллерии, пулеметов и засадных позиций, привели к тому, что британский аристократ сумел-таки продавить косность английских генералов. И начал летать. Первые же полеты принесли результаты. Так, англичанам удалось избежать аж трех бурских засад. Но затем буры, похоже, соотнесли появление «английской мухи» со своими неудачами и на очередном вылете английский samolet был сбит. Британское командование уже оценило преимущества, которые давала авиаразведка, поэтому срочно выписала из Лондона еще три samolets, которые прибыли как раз к тому моменту, когда буры развернули широкомасштабную партизанскую войну. Однозначного успеха авиации не было. С одной стороны, буры почти мгновенно сбили два из трех английских самолетов, уж больно они были тихоходными; с другой — третий самолет успешно летал почти три месяца, обнаружив несколько десятков партизанских лагерей. Правда, для этого самолету необходимо было взлетать ночью, чтобы успеть до рассвета засечь горящие костры, поскольку днем обнаружить лагерь с высоты, считавшейся безопасной в случае огня с земли, было слишком затруднительно, а снижение означало немедленную гибель. Посадка же, соответственно, происходила уже после рассвета. В итоге было принято решение считать, что самолет ограниченно годен для использования в военных условиях, но может быть весьма полезен, например, против ополчений диких племен и другого противника, не вооруженного современным оружием… Однако здесь и сейчас он был совсем ни к чему.