Губкин - Яков Кумок

И дальше: «Своеобразная диалектика нефтеразведочного дела заключается в том, что богатство старых районов необходимо влечет за собой бедность новыми месторождениями, поскольку оно притупляет волю и ослабляет стимулы к поискам, между тем как бедность нефтью в определенных районах влечет за собой интенсивные поиски и нахождение крупных новых ресурсов. Эта диалектика не заключает в себе ничего парадоксального».

Не знаю, насколько Губкин прав в своем объяснении причин инертности русских нефтепромышленников, не поверхностно ли оно, но с «притуплением воли» у многих геологов ему, что и говорить, пришлось столкнуться. «Преждевременно! — кричали они на диспутах. — Даже если и есть там нефть, то окупятся ли расходы на разведку? И когда еще окупятся?» Тот же Голубятников ратовал за концентрацию капиталовложений исключительно в кавказских месторождениях, то есть предлагал все деньги, которые государство отпускает на развитие нефтедобывающей промышленности, переводить в Баку. Они сторицей окупятся — и скоро. Еще бы! Сам Губкин доказал, что нефть есть в таких-то и таких-то глубоких слоях (до них нужно добуриться, дайте денег на бурение!), такие-то и такие-то площади перспективны, надо это установить (дайте денег!). И планирующие органы очень даже склонны были прислушаться к словам Голубятникова.

Полноты ради нужно сказать, что были и у Губкина сторонники. И.Н. Стрижов (с которым в других вопросах Губкин жесточайше расходился и который тоже скоропостижно вынужден был покинуть арену научной борьбы) 15 июля 1928 года выступил на страницах «Торгово-промышленной газеты» со статьей «Надо искать нефть в других местах»:

«Необходимо найти новые нефтяные месторождения — ближе к центру СССР… Открытие новых нефтяных месторождений в более удобных местах является вполне возможным. Я считаю возможным категорически заявить, что мы должны искать нефть в новых местах — в РСФСР и УССР».

Профессор А. Н. Розанов выступил в журнале «Нефтяное хозяйство» в № 11–12 за 1928 год с полемической статьей «Следует ли искать нефть в пределах Русской равнины и где именно?». Не только следует, утверждал профессор, но и указывал, где именно, подтверждая своими наблюдениями точный губкинский прогноз: в девонских и каменноугольных отложениях.

В 1926 году президиум ВСНХ, где авторитет Губкина был чрезвычайно высок и как бы овеян ленинским заветом, признал необходимым создать специальный трест для поисков нефти между Волгой и Уралом. Госплан отказался финансировать начинание. Он сослался на заключение Главного геологического комитета. Оно было категорически отрицательным. Председатель комитета высказался о губкинских планах в беспрецедентно оскорбительном тоне (в скобках нелишне будет для характеристики Ивана Михайловича сообщить, что в начале 20-х годов он хлопотал через правительство СССР о вызволении будущего председателя комитета из Крыма. Заброшенный туда лихолетьем, ученый голодал и чуть ли не нищенствовал).

Председатель произнес фразу, которую Иван Михайлович никогда не мог забыть и простить:

— Уральская нефть такая же авантюра Губкина, как и курское железо!..

Почему? Почему Геолком (и вообще большинство геологов старой школы) так категорично, с таким апломбом, без тени сомнения отрицали самую возможность нахождения нефти между Волгой и Уралом? Тихонович (уже упоминавшийся) через две недели после обнародования статьи Стрижова ответил в той же «Торгово-промышленной газете»: «Мало одного желания изменить географию нефтедобычи. Нужны еще месторождения. А если природа их не создала…» — тогда, дескать, чего же и шебуршиться? С природы взятки гладки.

Почему? Ответ набегает незамедлительно: потому что в своих самоуверенных прогнозах они основывались на всесторонне продуманной, несложной и увлекательно изложенной теории доктора Калицкого.

Что же она собой представляла?

В историю геологических знаний доктрина Калицкого вошла под названием «теории ин ситу», теории первичного залегания нефти, теории нахождения нефти в месте ее образования (генерации).

Иван Михайлович всю жизнь восторгался описаниями Калицкого: в полевой геологии под этим подразумевается живое и в то же время научное, объективное, всестороннее изложение результатов осмотра природного объекта. Калицкий был неподражаемый наблюдатель-натуралист, «каких сейчас уж нет» (нет, потому что развились количественные методы геологического анализа и отпала необходимость в изощренной наблюдательности). Отошлем читателя еще раз к пройденным главам нашего повествования.

Помните первую экспедицию нашего героя? Он приехал в станицу Нефтяную, снял на окраине ее хату, шутливо им названную конторкой, днем мотался в санях и верхом по району, а вечерами читал письма Толстого и… книгу Калицкого «Челекен». К тому времени Калицкий был уже известным геологом и прославился именно как прекрасный зоркий наблюдатель.

Так вот та самая поездка на остров Челекен (тогда он был еще островом, теперь Челекен — полуостров), описанием которой зачитывался наш герой, помогла Калицкому окончательно сложить и синтезировать свои воззрения, которые, судя по многочисленным оговоркам в его трудах, вызрели у него давно. На берегу Каспийского моря Калицкий набрел на своеобразные нефтяные скопления; он поторопился их сфотографировать — и умно поступил: через неделю шторм смыл любопытные образования. Пластинки с негативами Калицкий берег пуще глаза; вернувшись в Петербург, он проявил их — о радость! Снимки вышли отменной четкости — основное требование к научной фотографии. Калицкий заказал клише — и тиснул в научном журнале.

Кое-кто пытался оспорить толкование сфотографированных явлений, предложенное Калицким, но он убедительно и ловко отбил все выпады и впоследствии имел полное право утверждать: «Самым убедительным примером залегания нефти ин ситу являются линзы и гнезда нефтяного песка в отложениях нижнего отдела бакинского яруса о. Челекен. Фотографические снимки с этих образований были опубликованы нами в 1910 г. Эти любопытные объекты можно было наблюдать в прекрасных обнажениях берегового обрыва о. Челекен. В настоящее время ввиду быстрого разрушения прибоем западного берега острова, эти поучительные обнажения исчезли и приходится отсылать читателя, желающего себе составить мнение о том, что представляют собой эти линзы и гнезда, к упомянутым выше фотографиям».

Значит, окончательная отделка теории самим Калицким отнесена к 1910 году.

Вкратце ее можно передать так: нефть где родилась, там и бытует до скончания веку, а если и перемещается в пространстве, то вместе с материнским пластом.