Трилогия об Игоре Корсакове - Андрей Николаев

– Отдай «вальтер» Ивану, он совсем без ничего.

– О! – воскликнул Межевой, принимая пистолет, – всегда мечтал ствол заиметь, но чтобы сам Михаил Терентьевич вручил…

Кривокрасов открыл было рот, чтобы оборвать его восторги, но так и остался сидеть, уставившись ему за спину. Назаров, поднимая автомат, медленно повернулся по направлению его взгляда и тоже замер.

– Мать честная, – сказал Войтюк.

В просвет между сопками была видна поблескивающая заболоченными участками и мелкими озерками тундра, вдали, на востоке, синели в дымке невысокие горы. А у подножия сопок крутился столб золотого света, камни, вращающиеся на вершине столба, сливались в темную полосу.

Назаров сглотнул слюну.

– Значит, профессор был прав, – пробормотал он, – значит, здесь действительно вход в другой мир, – он нахмурился, вспомнив, что именно Лада должна была пройти через «врата», как посредник между человечеством и его далекими предками.

– А вот и подмога, – сказал Межевой.

От сопок к ним неспешно шагал Илья Данилов. Назаров замахал ему рукой: пригнись, да пригнись ты. Данилов слегка повел перед собой рукой и сделался словно прозрачным – его малица будто слилась с травой и только приглядевшись, можно было увидеть, как двигаются его ноги. Подойдя, он присел на корточки.

– Профессор попросил задержать их, – он кивнул в сторону берега, – я пришел.

– Вот и мы думаем, как же это их задержать, – невесело усмехнулся Назаров, – у тебя оружие есть?

– Нет, – покачал головой шаман-нойд, – могу ветер сделать, – он осмотрел небо с рваными тучами, – немного снега. Если бы мы были у меня, на Ловозере, мне помогли бы предки, но здесь я слаб, – он сожалеюще цокнул языком, – слишком слаб.

– Хоть что-то, – сказал Назаров, вспоминая, какую метель Данилов поднял на побережье перед подходом подлодок, – а ты где это шишку успел набить?

Данилов погладил себя по макушке, ощупал пальцами ясно видимый через светлые волосы бугорок на темени.

– Не шишка. Всегда у меня это было. Профессор говорил – это глаз, – Илья помялся, вспоминая трудное слово, – эпифиз, – наконец выговорил он, – шишковидной тело, принимает небесную энергию, помогает видеть, что будет.

– Ну и что ты видишь? – заинтересовался Кривокрасов.

– Это редко случается, – вздохнул Данилов, – давно не было.

– Так, – прервал разговор Назаров, – внимание, кажется, сейчас нам будет не до будущего – уцелеть бы в настоящем.

Спецлагерь «Бестиарий»

Пробитые резиновые лодки все же успели добраться до берега. Бельский, бессильно сжимая кулаки, смотрел, как солдаты разбегаются по пляжу, уверенно выбирая укрытия. Двое присели за скалой, собирая миномет. Через минуту тоскливый вой, знакомый с войны, прорезал воздух.

– Ложись, – гаркнул подполковник, падая на камни.

Мина ударила ниже гребня, осколки ушли в воздух, но, сквозь шум осыпающихся камней, он услышал свист еще одной и крепко выругался. Минут пять – и минометчики пристреляются, а на скалах укрыться негде. Он привстал.

– Правый фланг, отходит к лагерю, левый – прикрывает. Марш!

Мимо с топотом побежали бойцы. Пропустив мимо себя последнего, Бельский махнул рукой, призывая оставшихся отходить. В воротах он столкнулся со спешащими навстречу Марией Санджиевой и Умаровым. Чуть поотстав от них семенила Серафима Панова.

– Вы куда, там уже немцы!

– Товарищ капитан приказал всем отходить в тундру, а мне вернутся к нему, – выпалил на бегу Умаров.

– А вы то куда, госпожа Санджиева. Серафима Григорьевна, хоть вы останьтесь. Кстати, отходить надо в другую сторону, к Кармакулам.

– Командуйте солдатами, господин Бельский, – отрезала Санджиева.

– А я к Александру Васильевичу схожу, – сказала Панова, – чую я, недоброе там замышляется.

– Ну, как знаете. Бойцы, – закричал подполковник, – рассредоточиться, укрыться за бараками.

К нему приблизился Шамшулов. Лицо у него было бледное, он был в черной шинели и фуражке, петлицы с серебряными звездами были спороты.

– Надеетесь здесь удержаться, Бельский?

– Нет, не надеюсь, – угрюмо ответил подполковник, – просто я устал бегать от немцев. А вам советовал бы уходить. И Шота Георгиевича захватите, – он указал на Гагуа, стоявшего возле своего барака. – Мои знания не пригодились ни моему собственному командованию, ни профессору Барченко, осталось только умереть с честью.

– Красиво говорите, подполковник, – издевательски одобрил Шамшулов, – ну, что ж, счастливо оставаться, – он поклонился и заспешил к своему бараку, – Шота Георгиевич, вы остаетесь, или со мной?

– С вами, – ответил Гагуа, – только вещи захвачу.

– Быстрее, немцы ждать не будут.

Оглянувшись, Шамшулов заметил солдат в серо-зеленой камуфляжной форме, окружающих лагерь. Застучали автоматы, глухо ударили в ответ трехлинейки. Пули ровной строчкой пробежали по земле, поднимая фонтанчики грязи. Шамшулов упал и пополз вперед, отчаянно толкаясь коленями.

Немцы залегли за проволокой и, прижимая бойцов к земле короткими очередями, деловито резали колючку, делая в ней широкие проходы. Шамшулов оглянулся. Если забежать за барак, подлезть под проволокой, то можно уйти в тундру. Главное – не упустить момент. Вот, сейчас: он приподнялся но внезапно какой-то полузабытый звук заставил его прижаться к земле. Самолет? Нет, не один, много! Его радиограмма дошла, это помощь! Он перевернулся на спину и посмотрел в небо. Давайте, милые, давайте, соколы! Отползти подальше – чтобы свои не попали – сейчас ведь будут бомбить, стрелять, а потом – парашютный десант, и все, немцам крышка!

Самолеты вынырнули со стороны сопок, с востока. Они шли звеньями, почти на бреющем полете – метрах в пятидесяти от земли.

Так и должно быть, решил Шамшулов, чтобы бомбить прицельно, своих не задеть.

Остекление штурманских кабин сверкало в лучах солнца, можно уже было различить звезды на крыльях. Вот от первого самолета отделились бомбы. Шамшулов вдруг понял, что на такой малой площади, как территория лагеря, летчики не в состоянии выбрать, где свои, а где чужие – достанется всем. Он перекатился на живот и закрыл голову руками, ожидая, как подпрыгнет земля под ним, ударит по ушам взрывная волна, засвистят осколки.

Рев моторов пронесся над головой, прижал к земле, он мельком взглянул вслед бомбардировщикам – и еще успел увидеть, как из-за скал, с моря, навстречу им поднялись огненные трассы.

Глухие удары заставили его вжаться в мокрую землю. Он ожидал, что будет страшнее, однако и эти взрывы едва не подняли его на ноги, в тщетной надежде убежать. Нет, нельзя – посечет осколками, сломает взрывной волной! Лежать, приказывал себе Шамшулов, лежать!