Куб со стертыми гранями - Владимир Ильин

— Да, — сказал я, невольно вытянувшись в струнку, — да, конечно, Прокоп Иванович…

— Тогда можете быть свободны, — милостиво разрешил Бурбель. — А завтра, перед тем, как отправиться с Изгаршевым на Установку, загляните ко мне… Или нет, лучше не надо. Всё, всё, до свидания!..

Я молча кивнул и направился к двери, но аудиенция на этом еще не закончилась. Как в дешевых мелодрамах, Бурбель обожал неожиданности, и когда я уже был готов переступить порог, он вдруг продекламировал с необъяснимым пылом мне в спину:

— “Сеющий, сколько бы ни сеял, не скорбит и не тужит: напротив, чем более засеет, тем веселее и благонадежнее бывает. Так и ты: чем обильнее твое подаяние, чем шире круг твоего благотворения, тем более радуйся и веселись. Придет время, Мздовоздаятель изведет тебя на удобренное, засеянное и оплодотворенное благотворительностью поле жизни твоей, и веселит сердце твое, показав стократно умноженное жито правды твоей!”…

А когда я ошарашенно развернулся к нему лицом, с невинной улыбкой пояснил:

— Это из альманаха “Воскресные чтения”. Номер три за одна тысяча восемьсот шестьдесят девятый год, страница пятьдесят семь… Будто о нас написано, не правда ли?..

Непонятно: и что в моем шефе находят некоторые серийные убийцы?!..

Черт бы нас всех подрал, гуманистов паршивых, думал я, возвращаясь в свой отсек. Сами не знаем, чего мы хотим… То ненавидим своих подопечных до коликов в печенках, то готовы за них стоять горой перед начальством. Вот признайся честно самому себе, Теодор, с чего это ты так заступился за Изгаршева? Ведь тебя же мутит от одной его ухмылки!.. И ты непоколебимо уверен в том, что “реэдукировать” его — это все равно, что пытаться оживить египетскую мумию. Так в чем же дело? Может быть, в том, что ты стремишься избежать нытья со стороны своей совести? Или просто боишься признать свою эдукаторскую импотенцию по отношению к этому мерзавцу?..

Тут я поймал себя на том, что прохожу мимо владений Вая Китадина, и сразу вспомнилось, что он просил меня заглянуть к нему.

Вай Китадин был в нашем учреждении одним из немногих, у кого общение с мерзавцами и подонками не отбило радостного мироощущения и вкуса к жизни. Правда, у Вая жизнерадостность приобрела налет некоторого цинизма, но это не мешало ему исправно исполнять свои функции. Задачи у него, правда, были на порядок менее сложными, чем, например, у меня. И это понятно: одно дело, скажем, уламывать человека, впервые нарушившего закон, не совершать кражу или убийство, и совершенно другое — биться головой, как о стену, о маниакальное стремление убивать, убивать и еще раз убивать всех подряд, как это бывало у моих подопечных.

В момент моего появления Китадин, правда, оказался не при исполнении своих функций. Он сидел за транспьютером и ожесточенно щелкал перчаткой-джойстиком, то и дело издавая короткие, но очень энергичные междометия. В другой руке у него был огромный бокал с почерневшими от чая краями.

— Что, опять режемся в “Звездные войны”, эдукатор Вай? — с преувеличенной строгостью вопросил я. — И это в самый разгар трудового дня? А как же перевоспитание, то бишь — реэдукация, случайно оступившихся и заблудших?

Вай покосился на меня и кратко изрек:

— А пошли они все!.. — Потом, не переставая бойко щелкать перчаткой, констатировал: — Судя по твоему взъерошенному настрою, Теодор, я не ошибся насчет гэ-гэ-эм…

— Тоже мне, оракул нашелся! — воскликнул я, валясь в кресло рядом с Ваем. — Просто чисто статистически выходит так, что наш дорогой Бурбель чаще вызывает по гнусным поводам, нежели для того, чтобы похвалить и погладить по головке!.. Ладно, что ты там хотел мне сообщить?

— Слушай, Теодор, ты сейчас очень занят? — осведомился Китадин, допивая содержимое своего страшненького бокала и беспечно ставя его прямо на системный блок транспьютера. — Я имею в виду твоих монстров с руками, обагренными кровью невинных жертв…

— Я всегда очень занят, — сухо отчеканил я. — Ты даже не представляешь, Вай, сколько в нашем обществе водится педофилов, некрофилов, мутантофилов…

— Дрозофилов, библиофилов, — в тон мне подхватил Китадин. — А также славянофилов и простофилов!.. Как в том анекдоте, знаешь? “Я, — говорит, — мадам, — не педераст, а маринист, но вам лучше иметь дело со мной, чем с моим другом, ведь он — не филателист, а сифилитик!”…

— Не заговаривай зубы, Вай, — отмахнулся я. — Говори, что у тебя за дело ко мне — или я пошел!..

— Ну-ну, не суетись, Тео, — посоветовал Китадин. — Тут вот какая хреновина образовалась… Попал ко мне один фрукт восемнадцати лет от роду и ни за что не желает отказаться от убийства. Я уж и так, и сяк с ним — ничего не понимает, стервец… И в то же время, мне кажется, есть в его деле какая-то тайная кнопочка, на которую стоит нажать — и успех будет обеспечен. Как в каком-нибудь комп-квесте… Может, возьмешь этого придурка под свое крылышко, Тео?

— С чего бы? — возмутился я. — Мне и моих монстров хватает!.. Завтра вот очередного отправлю на лоботомию — и дело с концом… И потом, если у тебя с этим отроком ничего не вышло, то почему ты так уверен, что у меня выйдет?..

Китадин пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Интуиция, наверное. Я такие вещи задницей чувствую, — пояснил он.

В последнее можно было поверить: тазобедренная часть моего приятеля была внушительной, как у женщины, родившей пятерых детей.

— И кого же он грохнул? — вяло поинтересовался я.

— Полицейского, причем при несении им патрульной службы!..

Я присвистнул:

— Вот так отрок! Небось из тех, которых я все чаще вижу в компании моей Кристинки? С прической в подражание венерианским мутантам, с глазными линзами а-ля “безумный киборг” и с вечной горошиной зонга в ухе?

Китадин усмехнулся. Потом еще раз щелкнул вирт-перчаткой и развернул экран транспьютера так, чтобы он был виден мне.

На экране, скорчившись в углу ячейки, обхватив зябко плечи руками, сидел довольно щуплый юноша, которому на вид можно было бы дать лет пятнадцать, не больше. Ни авангардной прически, ни декоративных линз, ни модных одежд у него не было. Лицо же было достаточно приятным и не вызывало ассоциаций с приятелями моей Кристины…

— Ну что, берешь? — нетерпеливо спросил Вай.

Я поморщился:

— Слушай, ты прямо как на бирже: берешь товар — не берешь?.. А кстати, что я от этого буду иметь?

— А я за тебя подежурю по Пенитенциарию, — заискивающе предложил Китадин и, видя мою кислую гримасу, уточнил: — Два раза. — Наверное, выражение моего лица изменилось в лучшую сторону, потому что этот хитрец сразу добавил: — Только не в этом месяце, ладно?..

Глава 2

Планы на этот вечер у меня еще с утра были поистине наполеоновские.