Последний козырь Президента - Александр Овчаренко

– Сегодня! – решительно заявила Эмма Аристарховна и привычно вскинула острый подбородок. – Или Вы с Эллочкой сегодня идёте подавать заявление в ЗАГС, или я завтра иду подавать заявление в прокуратуру!

Потомок старинного немецкого рода выбрал Краснопресненский ЗАГС, и через месяц увёз молодую жену на свою историческую родину.

Германия поразила Эльвиру контрастами: страна, где каждый гражданин считал своим долгом «стучать» на соседа и являл собой образчик законопослушания, в то же время удивляла свободой нравов и толерантностью.

– Чистоплюи! – ругала коренных жителей про себя новоиспечённая госпожа фон Люфт. – Дорогу переходят только на зелёный свет, полицейских «мусорами» не обзывают, налоги платят все как один, дескать, посмотрите, какие мы правильные и законопослушные, а сами не стесняются на пляже голыми сиськами трясти и до свадьбы чуть ли не с малолетства трахаться!

Почти всё свободное время Эльвира была предоставлена самой себе, так как муж постоянно пропадал в разъездах.

– Что поделаешь, дорогая! – вздыхал наследник старинного немецкого рода, в очередной раз собирая дорожный саквояж. – Я вынужден мотаться по всему миру, иначе мне нечем будет кормить семью.

Эльвира подозревала, что частые отлучки мужа связаны не только с бизнесом, но так как мужа она не любила, то ей было всё равно. Сама она окунулась в мир запретных удовольствий, которые в Германии были не совсем запретными, и общество относилось к ним весьма терпимо.

Эльвира быстро разобралась в модных тенденциях западной культуры, после чего сменила имя и теперь официально звалась Эссенцией фон Люфт. Пресытившееся удовольствиями местное общество с неподдельным интересом встретило молодую и симпатичную госпожу фон Люфт, но вскоре Эссенция заскучала. Запретный плод перестал быть запретным и потерял ореол романтики. Да и сами немки казались Эссенции грубыми и неспособными на утончённые удовольствия.

Скучная сытая жизнь богатой горожанки изменилась в одночасье: из Франкфурта-на-Майне, куда муж уехал в очередную деловую поездку, пришло письмо на официальном бланке, где сообщалось, что господин Альфред фон Люфт умер от сердечного приступа. К письму прилагалась копия судебно-медицинского заключения о смерти покойного мужа, из которого следовало, что Альфред переусердствовал с дозировкой препаратов, увеличивающих мужскую силу.

– Смерть, достойная импотента! – усмехнулась молодая вдова и после похорон нелюбимого мужа активно включилась в затяжной судебный процесс по оформлению движимого и недвижимого имущества на своё имя. Дело в том, что аккуратист Альфред не оставил после себя никакого завещания. Последнему представителю старинного немецкого рода было всего сорок два года, и жить он собирался долго и по-своему счастливо.

С городской квартирой, счётом в банке и обветшалым загородным домом с довольно большим куском земли проблем не было, а вот хорошо налаженный бизнес пытались отвоевать бизнес-партнёры покойного мужа.

Когда суматоха с оформлением наследства прошла, Эссенция оглянулась и поняла, что она одна-одинёшенька в сытой, но чужой стране с её грубым и плохо запоминающимся языком.

Однажды тёплым июльским днём она сидела под навесом маленького уютного кафе, пила из белой фарфоровой чашечки кофе «по-турецки» и бездумно смотрела, как тёплый летний дождик омывает запылённую листву.

Эссенция уже собралась позвать официанта, чтобы попросить счёт, как вдруг, прикрываясь от тёплых дождевых капель туристическим проспектом, в кафе торопливо вошла молодая женщина, а следом за ней – высокий статный мужчина с открытым лицом и удивительно знакомыми веснушками.

– Русские! – моментально определила Эссенция, и сердце почему-то забилось чаще.

Это действительно была русская пара. Эссенция, не поднимая от кофейной чашки глаз, прислушалась к их весёлой болтовне, и поняла, что русские молодожёны приехали в Германию из Вологды. Находясь в свадебном путешествии, они любую подмеченную новизну воспринимали с восторгом и были счастливы до щенячьего визга. Она называла мужа Васенькой, а он её Валюшей. При этом в голосе у обоих была какая-то особая теплота, которая так поразила практичную Эссенцию, что она даже закурила, хотя давала зарок эту вредную привычку бросить.

– Глупышки! Ну, разве можно быть такими доверчивыми и открытыми, – хотелось сказать ей молодой паре. – У вас же вся душа нараспашку – заходи, кума, в гости!

И в тот момент она вдруг ясно осознала, что завидует этим русским доверчивым ребятам, беззаботно прихлёбывающим из высоких стаканов пепси-колу.

– А тебя так нежно и трепетно никто и никогда не любил! – сказал ей внутренний голос.

– Неправда! – сказала она сама себе. – Уж я-то понимаю толк в любви!

– Тебя всегда использовали, но никогда не любили, – продолжал добивать её внутренний голос. – У тебя было много секса, но не было любви…

– Заткнись! – вскрикнула она, и посетители маленького кафе посмотрели на неё с удивлением. Эссенция бросила на стол крупную купюру и торопливо вышла из-под навеса под дождь.

Она шла по пустынной улице и думала о том, как хорошо плакать под дождём, потому что когда идёт дождь, слёз не видно.

Через месяц, торопливо распродав всё имущество и сняв всё до последнего пфеннига со счетов, Эссенция вернулась в шумную, как восточный базар, и переполненную приезжим людом, как караван-сарай, родную и понятную Москву.

– Теперь я буду жить по-другому! – сказала себе двадцатитрёхлетняя вдова. Как именно, она ещё не решила, но точно знала, что теперь её жизнь будет иной.

Для начала новой и счастливой жизни Эссенция купила себе на окраине Москвы двухэтажный купеческий особняк, который охранялся государством как памятник архитектуры, отчего и пришёл в плачевное состояние.

Правда, на это удовольствие ушла четверть вывезенных из Германии денежных средств, но Эссенция об этом не жалела. Она развила бурную деятельность, потратила уйму денег, но через год особняк весело глядел на мир вымытыми до прозрачности горного воздуха стёклами новеньких окон.

Когда Эссенция собралась переезжать в свой новый дом, то с удивлением обнаружила, что окраина Москвы по команде мэра резко отодвинулась на территорию ближнего Подмосковья, и цена на её дом, находящийся теперь в центре тихого и довольно уютного района, выросла в разы!

«Мелочь, а приятно!» – подумала Эссенция, прикинув, насколько удачно она распорядилась наследным капиталом покойного мужа.

Однако ожидаемое после переезда начало новой чистой и непорочной жизни как-то не заладилось. Эссенция с удивлением узнала о том, что теперь в Москве, да и других больших городах, не принято скрывать нетрадиционную сексуальную ориентацию! Неформалы от секса теперь диктуют стиль поведения и, размахивая радужными флагами, открыто маршируют по главным улицам с оркестром. Быть «голубым» или «розовой» стало модно, этим гордились, этим козыряли и многие на этом делали карьеру.

– Да-а, такого беспредела я даже в благополучной фатерлянд[39] не видела, – удивилась новоиспечённая москвичка. – Там, конечно, разрешено много чего, но только в строго отведённых для этого местах, и всё это бесстыдство надёжно укрыто от посторонних глаз.

Однако долго противиться своей второй натуре Эссенция не могла и, махнув рукой на планируемую благопристойную жизнь, снова окунулась в привычную атмосферу «розовой» любви. С этого момента её гостеприимный дом никогда не спал: в новенькой просторной гостиной на первом этаже особняка постоянно звучала тихая музыка, звон хрусталя и призывный женский смех, а на втором этаже все три спальни и даже ванные комнаты постоянно были заняты. Вскоре о «розовом» особнячке госпожи фон Люфт знала вся Москва.

В один из тёплых майских вечеров, когда запах цветущей сирени кружил и без того хмельные головы, в гостиной «розового» особняка появилась богато и со вкусом одетая дама.

«Редкое сочетание вкуса и возможностей», – отметила про себя Эссенция, наблюдая за новой гостьей. Незнакомка находилась в том возрасте, о котором принято говорить, что он бальзаковский, но, несмотря на этот маленький недостаток, женщина смотрелась очень привлекательно.

Гостья привычным жестом поправила тщательно уложенные волосы цвета платины, кому-то позвонила по сотовому телефону, и лишь после этого присела на краешек белого кожаного дивана, на котором хозяйка гостеприимного дома в вальяжной позе попивала шампанское.

– Меня зовут Элеонора Гварнери, – представилась гостья и жестом отказалась от предложенного бокала с шампанским.

– Вы итальянка? – не меняя позы, поинтересовалась Эссенция.

– Не совсем, – улыбнулась гостья, и Эссенция про себя отметила, что её белозубой улыбке позавидовал бы любой голливудский актёр. – В моих венах есть итальянская кровь, но в основном превалирует грузинская. Скажем так: я такая же итальянка, как Вы немка. Не надо ничего говорить! – слегка повысила голос Элеонора и сделала предостерегающий жест рукой. – Мне многое о Вас известно.