Моя идеальная - Настя Мирная

— Я верю тебе, Настя.

Её улыбка озаряет не только мою тёмную душу, но и, как солнце, заливает своим светом всё вокруг.

С трудом, но мне всё же удаётся отправить свою девочку домой. Тоха подбрасывает в химчистку и сваливает.

Прикрываю глаза от кайфа, когда, наконец, сажусь в просторный салон своего внедорожника. Меня уже конкретно подзаебала Настина тачка, в которой даже дышать тесно, не то что трахаться. А именно этим я собираюсь периодически заниматься с любимой в Гелике. Может я и больная маньячина, но и идеальная девочка оказалась далеко не святой. Тащусь от того, какой она стала. Прямой. Открытой. Не скрывающей своих желаний. Не бьющей по тормозам, едва теряет управление. В своих желаниях и в нашем общем сумасшествии она не только не уступает мне, но и переплёвывает в некоторых аспектах. В наш прошлый секс в машине именно Настя стала инициатором. Нет, я хотел её. Конечно, блядь, хотел. Всегда хочу. Но собирался честно держать себя в руках, пока не захлопнется дверь квартиры, а моя девочка…

Растягиваю рот в улыбке, выжимая газ и перестраиваясь в левый ряд. Заехав в магазин, без дальнейших остановок еду домой. К ней. Сегодня я принял ещё одно важное решение в своей жизни, и нельзя сейчас врубать заднюю.

Едва делаю шаг в квартиру, как в меня ураганом влетает Настя. Сжимаю в руках мягкое нежное тело и жадно целую. Её руки обнимают за шею.

— Я скучала, любимый. — шепчет моя девочка, отрываясь от меня.

— Я тоже, родная.

— Хочу!

Она смеётся. Я тоже. Вот так всё просто. Никогда в жизни я не ощущал себя настолько свободно, как с ней. Подхватываю на руки и несу в спальню.

— Нам надо поговорить, Насть. — выбиваю хрипло, едва удаётся отдышаться.

— О чём? — шелестит она немного испуганно.

— Жду тебя на кухне. — отсекаю, коротко целуя.

Поднимаюсь с измятой постели и натягиваю домашние штаны. Настя подрывается следом и залетает на кухню, едва я успеваю налить в стакан воду, чтобы запить таблетки.

— Всё хорошо, Артём? — шуршит обеспокоенно.

— Да, родная. Всё хорошо. — кладу перед ней коробочку, обшитую чёрным бархатом.

— Что это?

— Открой.

— Мне ничего не надо, Тём. — шепчет еле слышно, разглядывая подарок.

— Просто прими.

Девушка поднимает крышку и тут же с силой захлопывает. Её глаза округляются от страха и непонимания. Достаю ещё одну коробочку, но намного меньше и, открывая, ставлю перед ней.

Настя только моргает, громко сглатывает и дышит на разрыв.

— Ты с ума сошёл, Артём? Ты совсем свихнулся?! Что всё это значит?! — сразу срывается на крик.

Ловлю её запястья, опускаю на «подарки» и сплетаю наши пальцы.

— Моя жизнь в твоих руках, Насть. Ты и есть моя жизнь. Запомни это раз и навсегда. Если я по собственной глупости или какой-либо другой причине потеряю тебя, то для меня всё будет кончено.

— Тёма, я же несерьёзно говорила. — сипит, переводя взгляд с коробок на меня и обратно.

— А я серьёзно, родная. Считай это гарантией моего беспрекословного доверия. Я больше никогда не заставлю тебя плакать. А если всё же сделаю это, то… — вкладываю ей в ладонь пулю и сжимаю в кулак. — Я дарю тебе свою жизнь.

— Я никогда этого не сделаю, Артём.

— Знаю. Но хочу, чтобы ты поняла, насколько я серьёзен. Я не хороший человек, Насть. Шесть лет назад я был одичалым зверем, который ненавидел весь мир. Со временем я обрёл человеческий облик, но всё же оставался тем самым зверем, который никому не доверяет. — проталкиваю густой ком в горле и забиваю лёгкие воздухом. Моя девочка смотрит на меня во все свои огромные зелёные глаза, в которых сейчас слишком много эмоций, чтобы можно было их разобрать. Крепче сжимаю её пальцы, и она стискивает в ответ. — Только после встречи с тобой я начал меняться. У меня появились рамки и запреты, на которые я раньше плевал. Ради тебя я научился сдерживаться. Ради тебя я научился ждать. Ради тебя я научился терпению. Я научился подстраиваться и прогибаться по тебя, потому что ты — самый важный и дорогой человек в моей жизни. И только с тобой я научился любить заново. Только тебя. Но доверять… Я всё ещё учусь, Насть. С нуля. Я обещаю, что обязательно с этим справлюсь, но мне необходимо время и твои терпение и понимание. Ты научила меня не жить одним днём, а смотреть в будущее. То, где ты станешь моей женой. То, где у нас будет семья. То будущее, в котором я смогу сделать тебя по-настоящему счастливой, потому что ты заслуживаешь этого. Ты заслушиваешь лучшего, и я им стану. Обещаю, родная. — перевожу срывающееся дыхание. Настя шумно гоняет воздух и кусает губы. Я тоже. С такой силой вгрызаюсь то в нижнюю, то в верхнюю, что на них уже живого места не осталось. Глотаю собственную кровь и продолжаю свою исповедь. — Ты научила меня мечтать, как в детстве, когда я был маленьким мальчиком и умел это делать. — моя девочка сползает со стула и садится верхом на меня. Прикрываю веки, стараясь унять шторм страхов, боли и отчаяния, который поднимают эти воспоминания. Любимая сжимает ладонями моё лицо. Обжигает губы сначала рваным дыханием, а затем и ласковым поцелуем. Открываю глаза и обнимаю её одной рукой. «Я люблю тебя» — говорят мои глаза. Её кричат намного громче. — За первые восемнадцать лет в моей жизни было слишком много дерьма. Я слишком часто загибался от боли. Захлёбывался собственной кровью. Тонул в отчаянии. Бился в агонии. Я столько раз хотел покончить с этим раз и навсегда.

Сердцу внезапно начинает не хватать сил, чтобы качать кровь. Дышать становится запредельно сложно. Глаза жжёт так, что я снова закрываю их, просто стараясь пережить этот момент. Так тяжело признаваться в своих слабостях человеку, для которого я должен быть стеной и опорой. Глухо выдыхаю кислород, который стал ощущаться раскалённым ветром, и вынуждаю себя поднять ресницы и столкнуться взглядами с любимыми зелёными глазами, в которых стоят не только слёзы, но и стынет боль. Моя боль. Которую Настя не просто ощущает, а проживает вместе со мной.

Любимая сидит, склонив голову, не отрываясь от моего лица, и едва дышит. Не только её тело идёт дрожью, но и дыхание дрожит.

— Тебя били? — шепчут её губы беззвучно.

Сжимаю зубы крепче и выбиваю:

— Отец.

Она вздрагивает и утыкается носом в шею. Её ладони гладят плечи, а дыхание согревает промёрзшую