Реквием опадающих листьев - Ирина Молчанова

— Возвращайся домой, мальчик.

Что-то было в этой фразе до боли знакомое. Но что именно?

Братья вышли из подъезда. Вильям весело фыркнул:

— Ты оробел перед ним!

Лайонел отвесил ему шуточный подзатыльник.

— Ерунда.

А сам поднял голову и взглянул на последний этаж. Ювелир стоял у окна и смотрел прямо на него. Глубокая тоска сквозила в желтых глазах и каким-то образом вдруг передалась ему.

— Ты идешь? — обернулся брат.

Лайонел перевел на него взгляд, и на какую-то долю секунды его охватило страшное чувство утраты. Как если бы он сейчас потерял кого-то очень дорогого.

— Все нормально? — В голосе Вильяма проскользнуло беспокойство.

Да, — солгал Лайонел, — просто Люциферу не мешало бы сменить модельера…

«Дорогие мама и папа, нет, я вовсе не умру! Как вы могли такое подумать? Я обрету свободу. У нас — по-нашему простому вампирскому — это так называется…»

Катя уронила голову на туалетный столик. Она не представляла, что ей теперь делать. Якобы уехать в Англию, якобы писать оттуда письма и звонить было отличной идей. А как долго это бы продолжалось? Год, два, три, а дальше? Но самое ужасное, кто будет писать и звонить, когда ее самой не станет? По заверениям старейшин произойти это могло в любой день.

В обществе известие о том, что со дня на день наступит Конец Света, а вернее конец Тьмы для вампиров, произвело фурор. Телефон Лайонела разрывался, на него обвалился шквал вопросов — от нелепых, вроде «Что взять с собой?» — до тех, на которые никто не мог ответить, вроде «А что там — за лабиринтом?»

Вампиры пребывали в ужасе. В Петербурге еще как-то держались в связи с нахождением тут Создателя и старейшин. А в других городах начались массовые беспорядки, волнения, особенно в рядах слабых вампиров. Те устраивали митинги и забастовки, громили дома, где работали. Все до одного были напуганы, и никто, ни один не радовался скорому избавлению. Даже если за день до известия все они были обречены на бессмертие и как следствие — несчастны, то теперь об этом никто не помнил. Каждый вспомнил о чем-то, чего он еще не успел сделать в этой жизни. Одни бросались делать, другие возмущаться, третьи искали возможность продлить бессмертие, четвертые уходили в себя, пятые закатывали истерику, шестые готовились.

Катя подняла голову и прислушалась.

Из коридора доносился смех. Анжелика Тьеполо относилась к тому типу, кто закатывал истерику, а после готовился. Чередовала. И сейчас она как раз приставала к Лайонелу:

— Могу ли я взять в новую жизнь свои любимые драгоценности?

— Ага, и весь шкаф с тряпками, Анжи, — смеялся тот.

— Какой же ты черствый! — заявила на это красавица и хлопнула дверью.

Спустя пару секунд та вновь открылась и раздалось:

— Если я не могу ничего взять, то мог бы это сделать ты?

Лайонел хохотал.

Анжелика возмущенно просила:

— Ну, послушай! Ты же станешь большой кошкой, я повешу тебе на шею колье, а когда ты проведешь меня по лабиринту и мы куда-то придем, я заберу его. Чего тебе стоит?

Катя сама не заметила, что увлеченно ждет ответа.

Лайонел сказал:

— Об этом и речи быть не может!

— Но что будет с моими драгоценностями? — не своим голосом завопила Анжелика.

— Распоряжением Цимаон Ницхи специальная служба все уничтожит. Не останется ничего.

Катя посмотрела на свои вещи: мягкого медведя — подарок Йоро, диски, драгоценности, альбом с фотографиями, стопку писем родителей, — и в груди стало больно и тесно. Письма вновь напомнили ей о главной проблеме.

Явился Лайонел, он подошел сзади, наклонился и, приподняв ее волосы, поцеловал в шею.

— Тебя тоже беспокоит, что будет с твоими драгоценностями? — весело спросил он, глядя в открытую шкатулку.

Девушка через силу улыбнулась и призналась:

— Нет, я думаю о родителях. — Она подняла на него глаза. — Что же мне делать?

Лайонел вскинул бровь.

— А как далеко ты готова зайти?

Она встрепенулась.

— Ты снова предлагаешь их убить, чтобы не мучились?

— Нет, но вариантов, в сущности, не так уж много.

Катя перестала дышать.

— Какие?

— Инсценировка твоей смерти.

— Не-ет, они не переживут!

Молодой человек обвел ее задумчивым взглядом.

Еще весной, прежде чем отправиться в Тартарус, я нашел несколько девушек, внешне очень похожих на тебя.

— Зачем? — изумилась Катя.

— На тот случай, если тебе будет слишком больно поддерживать отношения с родителями.

— То есть… — Она не договорила, потрясенная и напутанная одновременно.

— Да, то есть ты возвращаешься домой, после разрыва с подонком и негодяем. Конечно, ты будешь немного другой… — он пожал плечами, — несчастная любовь многих меняет до неузнаваемости.

Катя смотрела на него во все глаза, он ждал.

— Ты сбрендил? — наконец обрела она дар речи.

Лайонел вздохнул, снова наклонился, поцеловал ее и направился к двери.

— Мне нужно уйти, Цимаон Ницхи сегодня выступит с заявлением на видеоконференции сразу на несколько городов.

Девушка рассеянно кивнула и, прежде чем он вышел, осторожно спросила:

— А как быть с тем, что эти девушки не знают моего прошлого?

— Его знает твой учитель — Всезнал, у него дар читать прошлое и феноменальная память. При необходимости подходящей девушке мы запишем в память все что нужно.

Катя содрогнулась. Она не должна была даже спрашивать, но почему-то делала это:

— Лайонел, но ведь у них есть семья, у них есть их жизнь…

— Конечно, милая. Вся жизнь — это череда боли, которую причиняют нам и которую причиняем мы. Если постоянно думать, как бы минимизировать не только свою боль, но и еще чью-то, то можно быстро обнаружить, что за раздумьями упущено время, когда можно было сделать выбор. Подумай, но недолго.

— Что, если я соглашусь, а пророчество не сбудется, нет никакого моста и мы будем жить дальше?

— А как долго ты планировала писать письма? Не кажется ли тебе, что даже самая непутевая дочь, живя в Англии в достатке, наскребла бы для своих стариков денег на билеты? Сколько еще благодаря твоим письмам и редким звонкам они будут чувствовать себя частью твоей жизни, а не сброшенным и забытым балластом?

Катя медленно кивнула:

— Ты прав. Я подумаю…

Он ушел, она посидела с полчаса, а затем вышла из комнаты. И столкнулась в коридоре с Анжеликой.

— Привет.

Красавица презрительно скривилась.

— Неужели ты и впрямь думаешь, что Конец Света — это повод забыть, какая ты хитрая дрянь?

Катя не нашлась что на это ответить, поэтому молча вошла в спальню Йоро. Мальчик сидел на кровати перед Кирой и держал ее за руки.