Пертурбации и козни - Александр Евгеньевич Сухов

ритма», — Ну или еще какую ахинею выдать в этом духе. Тут главное сохранить серьезное выражение на лице и не заржать от своих же собственных «компетентных» высказываний.

Наконец настала заявленный Кузенковым день. Без четверти четыре пополудни я подкатил на арендованном лимузине к воротам главной резиденции патриархов рода Засекиных.

При виде разукрашенных «под Хохлому» зданий перед моим внутренним взором возникло строгое лицо Льва Григорьевича, и мне, вдруг, отчего-то стало очень грустно. Странно и непонятно, вроде бы, никаких родственных чувств к этому человеку не испытываю. Откуда, в таком случае, сожаление по поводу его ухода из этого мира? Покопавшись в своих мыслях и ощущениях, понял, что своим теперешним положением я обязан исключительно патриарху. Дед о многом догадывался, но ни разу словом не обмолвился насчет моих странностей. Удовлетворился той полуправдой, что я ему навешал на уши, на том и успокоился. Золотой человек, что уж там говорить. Жаль, ушел из жизни не ко времени. Еще неизвестно, кто придет на его место.

Взятое в аренду шикарное авто внутрь двора не было допущено охраной замка, поскольку этот транспорт не является имуществом рода. Чтобы не заставлять себя ждать, отпустил машину и водителя. Если что, вызову такси.

Пешочком по декабрьскому морозцу проследовал к входу во дворец патриарха. Взбодрило. Неожиданно до меня дошло, что все грустные мысли отправились прочь вместе с отъезжающим лимузином. Ну помер один патриарх, таки и волноваться особо и не о чем, ибо, как говорят оптимисты французы: «Le Roi est mort, vive le Roi![1]». Теперь остается надеяться, что следующий глава рода окажется человеком разумным, способным принимать взвешенные решения, главное, не смотреть косо в мою сторону и не мешать реализации моих грандиозных задумок.

К моменту моего прибытия в трапезной дворца собрались все шестнадцать глав ветвей могучего древа рода Засекиных. На мой взгляд, предки с подобной громоздкой семейной структурой перемудрили. Не знаю, кем придумано, но испокон веку так повелось, что всякая девица из Засекиных, выходя замуж, не прерывала родственных связей. Более того, её супругу предоставлялась возможность стать князем Засекиным. Кто-то отказывался от подобной чести, но выходцы из менее родовитых семейств не брезговали получить княжеское достоинство. Так и получилось, что помимо основного родового ствола на семейном древе появились: Милославские, Титовы, Кольчугины и прочие-прочие приставки к фамилии Засекин, ну и Силаевы, благодаря ослиному упрямству бабки Семирамиды, что уж там греха таить.

Всё-таки кремень была старуха, ни словом ни полусловом не обмолвилась ни своему родному сыну, ни внуку, что те являются законными представителями древнего княжеского рода. Впрочем, вряд ли батю моего реципиента, также как самого Ивана в его прежнем виде снобы Засекины допустили бы в свой «калашный ряд» — рылом не вышли. Если бы не мое попадание в эту реальность, Ваня до сих пор светил в Дубках покоцанной рожей и ни о каком княжеском достоинстве не помышлял.

Моё явление народу было воспринято довольно равнодушно. Лишь по непонятной причине, от какого-то красавца-блондина с щеголеватой бородкой и усами на холеной физиономии исходили флюиды буквально звериной ненависти к моей персоналии. Кидает на меня косые взгляды, недовольно морщится, едва ли зубами не скрипит. Интересно, чем это я успел ему так сильно подкузьмить? Неужели только лишь единым своим существованием огорчаю человека? Есть такая порода людей, которым западло дышать одним воздухом с теми, кто им по той или иной причине не по душе. Похоже, этот из таковских будет.

Итак, кто же это у нас такой сердитый на Ваньку Силаева?

На мой невысказанный вслух вопрос немедленно отреагировал дотошный Николай:

— Вадим Андреевич Засекин-Титов, глава ветви Титовых, пятидесяти пяти лет отроду. Продвинутый артефактор и немного маг-универсал, что помогает ему при работе по созданию зачарованных вещиц. Женат, двое взрослых сыновей. Во владении Титовых пара десятков производств разной направленности, а также небольшие по площади Пустоши под Тулой. Ежегодный доход ветви Титовых по приблизительным оценкам составляет четыре с лишним миллиарда рублей чистой прибыли.

Пассивное сканирование выявило на теле Вадима Андреевича полтора десятка магических артефактов, в основном защитного характера. Особо выделялся перстень на безымянном пальце его правой руки багровым свечением на фоне браслетов, колечек, цепочек, сережек и прочих бранзулеток, коими маг буквально обвешал свою драгоценную тушку. Тем самым защитив себя от едва ли не всех мыслимых и немыслимых напастей, начиная от пули наемного убийцы, и кончая случайным палением с крыши на его голову забытого работягами кирпича.

Впрочем, мне плевать, чем именно так обижен на меня Титов. Скорее всего, физия у меня чуть-чуть моложе, симпатичнее и наглее, чем у этого надутого индюка. Вот он и бесится.

В ожидании прибытия законного душеприказчика Льва Григорьевича, народ толпился у расставленных вдоль стен столов с выпивкой и закусками, при этом негромко беседовали на какие-то интересующие их темы. Я также не стал стесняться. Подошел к одному из столиков и основательно побаловал себя крабовым салатиком и бутербродами с икрой морских ежей. Вина употреблять не стал, запил деликатесы клюквенным морсом.

Тут и господин Феклистов вошел в помещение, небрежно помахивая портфелем, сработанным из кожи какой-то твари Пустошей — уж очень он фонил магией. А еще этот кейс был неплохо защищен чародейскими заклинаниями от любых попыток завладеть им незаконными методами.

— Доброго дня, уважаемые господа! Прошу прощения за небольшое опоздание. На Макарьевском мосту случилась разборка между бояричами Андроновым и Потемкиным. Пришлось подождать, пока полиция во всем разберется и освободит проезд. — Судя по ровному свечению ауры, Николай Ильич насчет своего опоздания ничуть не «парился», что также явственно читалось на его довольной жизнью физиономии. Подойдя к стоящему посреди помещения специальному столу, он небрежно кинул на него свой портфель. Затем тщательно протер руки извлеченной из кармана спиртовой салфеткой и открыл замок с помощью небольшого ключика. Затем достал из кейса опечатанный несколькими сургучными печатями большой конверт из плотной пергаментной бумаги бледного серо-желтого цвета. Наконец объявил во всеуслышание: — Уважаемые господа, прошу всех подойти поближе, дабы лично убедиться в сохранности магических меток на печатях, а также, что данный пакет не вскрывался после того, как Лев Григорьевич собственноручно вложил туда свое завещание и опечатал печатью главы рода.

Подошли, посмотрели, кое-кто даже потрогал руками. Мне же было достаточно посмотреть на него в магическом диапазоне. Действительно, все метки на месте, следы попыток вскрытия отсутствуют.

— Всё нормально, Николай Ильич — высказал общее мнение самый пожилой из нас князь Засекин-Ставров, — вскройте же наконец этот злосчастный конверт и зачитайте волю покойного. Сил