Мари Антильская. Книга первая - Робер Гайяр

Не заботясь более о своей лошади, которую выстрел в упор почти сразил на месте, он сделал прыжок назад и тоже в свою очередь спрятался за высокими деревьями. Он держал в руках заряженные пистолеты, готовый в любую минуту открыть стрельбу, едва заметив движение, пусть бы это даже ему и померещилось.

Он полагал, что человек, который на него напал и у которого при первом выстреле случился длинный огонь, теперь уже, должно быть, успел перезарядить свои пистолеты. Так что они были более или менее на равных, у каждого по два выстрела в запасе. Однако темнота не очень-то помогает быстрой и меткой стрельбе. Теперь Ив Лефор тоже был в укрытии, вне сомнения, так же невидим, как и его противник, и, чувствуя себя в относительной безопасности, мог немного поразмыслить, ни на минуту не теряя из виду противоположную сторону дороги, где укрывался этот человек. Не оставалось никаких сомнений: то ржание, что он услышал, издала лошадь его врага. А враг — это, конечно же, Бофор! Только ни за что на свете, сам не зная почему, он не хотел открыто признавать, что подозревает именно этого авантюриста.

Он поднялся на колени, потом с осторожностью положил на землю один из своих пистолетов. Свободной рукою он зажал себе словно кляпом рот и тут вновь обрел свое цветистое красноречие, в полной уверенности, что другой благодаря его хитрой уловке, не сможет догадаться, откуда раздается голос.

— Трус проклятый, — с насмешкой проговорил он. — Не знаю, какой подонок хозяин платит тебе за работу, которую любой одноглазый или однорукий калека сделал бы в десять раз лучше тебя! Будь я генерал-лейтенантом или хотя бы капитаном, я бы приказал заковать тебя в цепи да бросить в самое мрачное подземелье форта, на самую вонючую солому, да приковать в закоулке, где побольше крыс, недоумка поганого, который убивает божьих тварей вместо всадников! Нет, клянусь честью, будь я на месте генерал-лейтенанта Мартиники, завтра же все, от Макубы до мыса Салин, услышали мой голос, ведь скотина, что вы, мессир, изволили прикончить, целясь в мой череп, то ж была лошадь самого генерала! Я просто одолжил ее на время, покататься… Не сойти мне с этого места! Ну так что, господин мерзавец, может, скажете, сколько вам заплатили за шкуру Ива Лефора? Сознайтесь, сколько же я, интересно, стою, и если цена хорошая, то не стану вас больше томить, пора мне, наверное, отправляться к праотцам, пуля меж ушей, и все дела…

Новый выстрел заглушил голос Ива. Однако бывший пират уже давно не сводил глаз с противоположной стороны дороги. Он услышал, как в нескольких шагах от него просвистела пуля. Молниеносно он направил пистолет туда, где только что вспышка нарушила ночную тьму. Крик боли сообщил ему, что выстрел попал в цель.

— Слава Богу! — завопил он. — Теперь ты у меня в руках, подонок!

В ту же секунду он изготовился бежать к врагу и схватить его. Однако рана, которую он нанес врагу, должно быть, оказалась не слишком серьезной, ибо тот в свою очередь тоже выскочил из своей засады, выбежал на дорогу и, не слишком целясь, выстрелил, дабы прикрыть свое отступление. И уже несколько мгновений спустя Ив Лефор, к немалой досаде, мог услышать цокот скачущей галопом лошади. Негодяй удрал от него, и теперь уже не оставалось ни малейшей надежды его настигнуть.

Он осмотрел свою бедную скотину, она уже окоченела. И бывшему пирату не оставалось теперь ничего другого, как возвращаться в Сен-Пьер на своих двоих. Он смирился с неизбежным и отправился в путь, продвигаясь с большой осторожностью, дабы не угодить в новую ловушку, и клянясь, что рано или поздно, так или иначе, но он найдет способ отомстить Бофору.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Поражение господина де Туаси и мобилизация военных сил острова

О поражении господина де Туаси стало известно на Мартинике двадцать седьмого ноября тысяча шестьсот сорок пятого года. Жак и Мари всего неделю пробыли в тайном браке, как пришлось думать о разлуке, и никто не мог предугадать, как долго она продлится.

В самом деле, корабли, приплывшие на остров с Гваделупы, принесли слухи, будто двадцать пятого ноября новый генерал-губернатор островов Иль-дю-Ван добрался до прибрежных вод острова Сент-Кристофер и приказал командору Пуэнси немедленно сдаться. Тот, и не подумав подчиниться, тут же отдал приказ взять корабль под прицел своих пушек. А патрулирующий берег английский фрегат «Корона» сделал предупредительный выстрел с приказом кораблю немедленно остановиться, так что господину де Туаси волей-неволей пришлось убираться восвояси, ограничившись составленным по всей форме судебным протоколом, обвиняющим непокорного соперника в бунте и преступлении против монархии!

Это было поражение, вообще говоря, не делающее ему особой чести, и все были едины во мнении, что генерал-губернатору следовало бы по крайней мере хоть попытаться сделать невозможное и как-то пробраться к острову, а не удирать так позорно и трусливо!

Вся Мартиника, от берега до берега, так же как и вся Гваделупа, от души смеялась над неудачником, повсюду уже сочиняли про господина де Туаси издевательские куплеты, не забывая при этом хорошенько чистить свое оружие… Ибо была объявлена мобилизация военных сил острова…

Все симпатии явно оставались на стороне господина де Пуэнси, и если приходилось готовиться к тому, чтобы выступить против него с оружием в руках, то делалось это нехотя и против воли. Уж он-то по крайней мере хоть вел себя как мужчина, пусть даже и попросил помощи у англичан. Что же касается нового генерал-губернатора, то всеобщее мнение было — цена ему не больше овечьего пука!

— Господа! — разглагольствовал Лефор, сидя в таверне «Большая Монашка Подковывает Гуся». — Поверьте моему слову, мы слопаем столько англичан, что у нас у всех сделается несварение желудка! Все уже решено! Генерал нынче поутру уже отбыл в Форт-Руаяль! А известно ли вам, по какой такой причине он вдруг отправился в Форт-Руаяль? Так вот я вам скажу по какой! Чтобы поставить под ружье три сотни человек и оснастить, привести в полную боевую готовность один корабль! Я знаю, что говорю, господа, уж кому-кому, а мне-то генерал доверяет, всегда могу шепнуть ему что-нибудь на ухо. И придется отрезать ему оба уха, чтобы лишить меня его доверия. Вот так-то, господа!

Он щеголял своим длинным ружьем, которые Желен в Нанте и Браши в Дьепе начали изготовлять специально для островов. У того, что было у Ива, приклад — величиною с добрый окорок и каких-то необъятных размеров ствол, который мог поражать свинцовыми пулями калибра в шестнадцатую часть фунта цель на расстоянии больше трех сотен дюймов.

Не удивительно, что многие смотрели на него с завистью, и ему уже не раз приходилось отказываться от весьма щедрых предложений, которые ему делали в обмен на то, чтобы он с ним расстался. Его даже пытались заставить сыграть на это достойное оружие в карты, но он всякий раз не без гордости отвечал, что может играть на свои камзол, на штаны, на ленты и перья, вплоть до парика, а при необходимости даже на слово порядочного человека, но никогда на рапиру или свой «Желен»!

— И кто же будет командовать походом? — поинтересовался кто-то.

— Лично сам генерал и будет! — ответил Лефор. — Сент-Обен, кузен его, будет при нем поручиком, ну а Лапьерьер будет замещать его, пока он будет в отсутствии, здесь, на острове!

— Ходят слухи, — заметил колонист Босолей, — будто Уэль де Птитре пока что не подчинился приказу о мобилизации и не собирается ставить под ружье людей, которыми распоряжается как губернатор Гваделупы.

— Подумаешь! — самодовольно воскликнул Лефор. — Больно нужны генералу эти люди с Гваделупы! Что он, без них, что ли, не справится? И потом, не вижу, с чего бы это человеку вроде Уэля подчиняться приказаниям губернатора де Туаси, когда его вполне устраивает номер, который отколол с ним другой его враг, господин де Пуэнси! Ведь Уэль, господа, сам рассчитывал вместо де Туаси стать преемником командора. А потому знаете, что он думает, этот господин де Птитре, сидя там у себя, в своей гваделупской вотчине? Он думает, пусть там эти губернаторы себе дерутся, а я свою голову под пушечные жерла не суну! Вот что он думает, этот ваш господин де Птитре, и рано или поздно он все равно добьется своего…

— И чего же он добьется? — поинтересовался Босолей.

— Либо станет генерал-губернатором, либо получит деревянную колоду, чтобы сподручней было подставить голову под топор палача!

Не дожидаясь приказаний господина де Туаси, генерал Дюпарке созвал Суверенный совет и сообщил ему о принятом им решении осуществить ночную высадку на Сен-Кристоф, дабы захватить двоих племянников де Пуэнси, которых командор предусмотрительно отослал в Капстер, и привезти их сюда в качестве заложников.

И получил единодушное одобрение совета.

В сущности, таким манером Дюпарке открыто выступил бы не лично против смещенного генерал-губернатора, а только против его племянников. Затем Пуэнси, дабы спасти племянников, будет волей-неволей вынужден сдаться, а случись так, что вся операция кончится провалом, командору трудно будет выдвинуть обвинение против генерала.