Девятый - Артем Каменистый

Приказываю ему собрать в руинах пристройки совет – надо, мол, обсудить завтрашний переход. Последний переход. Понимающе кивает – не признать разумности моих слов нельзя.

Не будет совета. Точнее, будет не то, чего они ожидают. Пора заканчивать с этим обманом.

Некоторые вещи нельзя доверять никому, вот и это, предпоследнее слово в своем замысле, должен произнести самостоятельно. И дело остается… грязное и страшное дело… Надо решиться… Пора.

Глава 18

Черное сердце

В пристройке собрались только самые-самые: Арисат, четыре командира дружины, три сотника ополчения и епископ с неразлучным Аршубиусом. Все как неделю назад в Талле – в том же составе был совет. Вроде всего ничего времени прошло, но прошлое кажется теперь бесконечно далеким. И по времени, и по расстоянию. Машина по шоссе за полтора часа проходит столько, сколько мы за эти дни преодолели, но по местным меркам расстояние огромное.

Другой мир, другая скорость жизни, другие расстояния – смешные по меркам человека индустриального общества, солидные для местных.

Тук, сопя от плохо скрываемой зависти, притащил пару бочонков, поставил на них щиты – получилось что-то вроде стола. Недоумевающим людям пояснил:

– Последний переход остался – все может быть. Возможно, не все дойдем, так что давайте напоследок выпьем вместе – чем меньше вина останется, тем меньше тяжестей тащить. Жаль, что шатров нет ни одного или палатки – достал уже этот дождь.

– Напиваться не хотелось бы… – Епископ косится на меня нехорошо, явно подозревая какой-то подвох. Правильно подозревает.

– Пьянки не будет – по бокалу: примета хорошая.

– Не слышал о такой, но от чуть-чуть при такой сырости только польза будет, – благосклонно соглашается Конфидус.

– Сейчас Йена принесет. Арисат молча ждать не намерен:

– Сэр Дан, четыре телеги вообще никуда не годятся. Не понимаю, почему еще не рассыпались, – только задерживают нас. Бросить их надо бы или починить на совесть, да только времени нет. Или есть? Раз уж пришли, то, может, скажете, что теперь будет?

– Столько тащили – и бросать? Нет, потащим дальше. А что будет, уже сказал – с утра будет последний переход к большому броду.

– Дни мрака… если королевских солдат там не окажется, в беду угодим, – вздохнул Конфидус. – Место у брода без укрытий, ровное, но почва плохая – копыта вязнут. Если навалятся на нас серьезными силами с разных сторон, то… Не выдюжим мы сами – помощь нужна.

В проеме, оставшемся от двери, показалась Йена. В одной руке кувшин, в другой – мешок с позвякивающей посудой и какой-то узелок. Не поднимая глаз, тихо произнесла:

– Я окорока лосиного остатки принесла. Сыро – испортиться может. А то до ужина еще далеко – костры плохо горят из-за дождя.

– Спасибо, красавица, что догадалась, – благосклонно киваю.

– Сухари все вышли, а так хлебца охота, – вздыхает Арисат.

– На лепешки муки не осталось – зерно молоть надо, – так же тихо поясняет девушка, начиная резать окорок на широкие тонкие ломти. Цезер, сглотнув слюну, вздыхает:

– Жаль, сэр Флорис не дожил – не лишним был бы сейчас. Великий воин – мало таких. Завтра, чую, без боя не обойтись – много ли солдат король послал, мало ли, а погань нас все равно потреплет. Дни мрака – свет им не великая помеха сейчас.

– Не накликай беды, – мрачно обрывает его Арисат. – Бой бою рознь – если погани будет немного, пройдем через нее даже с бабами и телегами. С кровью, конечно, но как тут без нее обойтись… Сэр страж, там, у брода, нас сейчас все здешние твари ждут. Они со всей округи собрались – встречают. Неделя у них была для этого – тут любой подготовиться успеет. Если на них нападут солдаты, то… Солдаты точно ударят? Йена, а ты брось подслушивать мужицкие разговоры!

Девушка, покончив с окороком, оставила нож в покое, начала расставлять бокалы. Ушки действительно будто выросли в два раза – каждое слово ловит. И на Арисата ноль внимания – упорно делает вид, что не к ней обращаются. Как ни оттягивал я этот момент, а он все равно наступил. Пора: надо решаться.

Сглотнул предательский комок в горле, ухватился за топор, снял с пояса, перехватил поудобнее, шагнул вперед.

Йена как раз обошла низкий стол по кругу, склонилась с последним бокалом, стоя ко мне спиной. Еще шаг, взмах, резкий удар. Лезвие с тошнотворным хрустом вгрызается в шею наискосок, жестоко вдавливает в плоть пышные волосы, кровь брызжет на пласты пахучего окорока, девушка падает, сбивает щит с бочонка, заваливается набок безжизненной куклой.

И все – больше ничего не происходит. Я, глядя на дело своих рук, чувствую, как душа опускается в пятки, а потом еще ниже – проваливается в бездну. И хочется лететь следом за ней… И пустота в груди, и слабость в коленях. Я дурак. Я убил хорошего человека. И какого человека… Столько перенести, столько пройти – и умереть от руки идиота, нафантазировавшего черт знает что. Считающего себя самым умным и проницательным. Человек развитого общества, свысока поплевывавший на доверчивых туземцев. Высасывающий из пальца далеко идущие выводы, столь же глупые, как и сам…

Заигравшийся в свое величие до того, что начал убивать… Непогрешимый страж, не способный ошибиться… Как же я мог… Скотина! Сволочь! Погань – самая настоящая погань!

– Да пусть бы подслушивала, не убивать же за такое… за что ж вы так ее… – хрипло лопочет ошеломленный Арисат.

Первые произнесенные слова – все как громом пораженные стоят. Да и он еще не пришел в себя, иначе бы подобную чушь не нес.

Я понял, что мне лучше умереть прямо сейчас, на этом месте. Мало того что убил ни в чем не повинную девушку, да еще и завел всех этих людей в западню, сам ее тщательно подготовив. Я действительно тварь – погани до меня далеко.

Попугай, взмахнув крыльями, обдал ухо брызгами дождевой воды, с пронзительным криком взлетел. В этот миг Йена начала нас убивать.

* * *

В детстве мне подарили забавную игрушку: черная коробочка с кнопкой сбоку – нажимаешь, и чертик ухмыляющийся выскакивает на пружинке. Быстро у него это получалось – когда впервые увидел, сердце в пятки спряталось от неожиданности. Йена проделала это в три раза быстрее.

Только что лежала трупом на руинах импровизированного столика – и тут же непонятным образом оказалась на ногах. Левой рукой зажимает рану, в правой длинный узкий нож – тот самый, которым окорок резала.

Напади она первым делом на меня, убила бы легко – я, занимаясь самоуничижением, не смог оперативно отреагировать на ее воскрешение. Пока увлекался самобичеванием, она четко распределила цели по доступности и важности. И самой первоочередной признала не человека.