Артефакт острее бритвы - Павел Николаевич Корнев

расхохотался, книжник обиженно надулся. Больше он ко мне не приставал, шёл и о чём-то напряжённо размышлял. Оно и правильно: его жизнь, ему решать.

Вьюна мы еле добудились. Босяк долго-долго пытался сфокусировать взгляд, затем зажал голову ладонями и спросил:

— Пиво есть?

Дарьян сунул ему початую бутылку, Вьюн вылакал ту в один подход и пожаловался:

— Тёплое!

— Лучше, чем никакое, — заметил я. — Подрывайся, похмелю. — Затем многозначительно глянул на книжника: — Даря, ты идёшь?

— Не, не, не! — замахал тот руками. — Спать!

Вьюн потянул было его с нами, но я втолкнул Дарьяна в комнату и закрыл дверь.

— Ты чего? — удивился босяк.

— Разговор есть.

— С глазу на глаз?

— Угу.

Поговорить мы сели в одной из харчевен неподалёку. Я велел принести две тарелки куриной лапши и кукурузных лепёшек с начинкой, кружку пива Вьюну и крутого кипятка себе. Сюда, как знал точно, воду привозили откуда-то из-за города, и потому травяной отвар получался вполне пристойным на вкус. Ну и не пронесло ни разу после него, что тоже немаловажно.

— Ну так чего? — поторопил меня Вьюн, выхлебав бульон и с нескрываемым сомнением поглядев на гущу.

— Ты ешь, ешь, — сказал я и перешёл к делу: — Есть наколка для Шалого. Деньги — пополам.

Босяк хлебнул пива и попросил:

— Излагай!

Я всю голову сломал, прикидывая как бы половчее всё обстряпать, но в итоге окончательно и бесповоротно уверился, что юлить и совсем уж завираться никак нельзя. Скажу, будто у «Драного попугая» сходка сектантов намечается, — и босяков в неприятности втравлю, и сам подставлюсь. Отец Шалый не дурак — сообразит, что его нагрели, когда с самыми обычными головорезами столкнётся.

— В Тегосе сходка ухарей намечается, — сказал я и самую малость всё же приврал: — Вроде, что-то с торговлей оружием связанное, но не уверен. Краем уха услышал вчера разговор в подвальчике.

Ну да — пусть уж лучше никто на сигнал не отреагирует, чем священник сочтёт, будто я схитрил, желая привлечь его для решения своих проблем. А так отбрешусь как-нибудь. Не впервой.

И предупреждая вопрос Вьюна, сказал:

— Если возникнут вопросы, ссылайся на меня, не темни.

Босяк задумчиво покрутил носом.

— А нас потом за это…

Жест пальцем поперёк горла вышел красноречивей некуда, и я покачал головой.

— Нет, если ты доверяешь Шалому. Вы с ним работаете, тебе решать. Ну и, как по мне, серьёзные люди на задворках пивной собираться не станут.

Вьюн неуверенно кивнул.

— Ладно! Где и когда?

Я выложил всё без утайки, а после того, как мы позавтракали и вышли на улицу, сказал:

— У нас с Дарьяном сегодня свободный день, может — в Тегос смотаемся? Огнича с собой возьмём. Прошвырнёмся по злачным местам.

Вьюн мрачно глянул в ответ и заявил:

— Можно, но к твоему «Драному попугаю» мы и близко не подойдём!

Я рассмеялся.

— Вот куда мы точно не пойдём, так это туда! Давай! С меня стол.

Босяк кивнул.

— Договорились, чё. Только нам с Ершом заранее уехать придётся, чтобы Шалого найти. Смотри, отсюда в Тегос каждый час дилижансы ходят, приезжайте шестичасовым — мы вас на станции встретим. Айда парней искать.

За этим дело не стало — Ёрш и Огнич, не найдя Дарьяна в больнице, заявились к нему в пансион, ну а там и мы подошли. В общем, выспаться у книжника не вышло, да и предложение выбраться в Тегос его в восторг отнюдь не привело. Но уломали совместными усилиями, после чего я отправился восвояси.

Бездельничать при свете дня было в высшей степени непривычно, мелькнула даже мысль вернуться в больницу, но сразу выкинул её из головы и потопал в усадьбу. Стрельцов в её охране уже сменили пришлые головорезы, от одного взгляда на посечённые шрамами рожи которых добропорядочного обывателя запросто могла прихватить медвежья болезнь. Давешний прилизанный поручик, как оказалось, состоял на побегушках при ревизоре, а командовал морскими пехотинцами лысый плечистый дядька-урядник, которому по чину было руководить полуротой.

Пришлось объяснять, кто я и что, да потом ещё меня поручили проверить парочке адептов с глазами, отливавшими бирюзой.

Обычно Беляну делами по хозяйству не нагружали, и она неизменно ошивалась где-нибудь поблизости от прихожей, будто невзначай присматриваясь ко всем посетителям, но сейчас суетилась с метёлкой, помогая наводить порядок прислуге. Мне с ней даже парой слов перекинуться не удалось, так что я поглазел чуток со стороны на пришлых счетоводов, да и ушёл в нашу каморку под лестницей. Там улёгся на заправленную койку и вобрал в себя небесную силу. Стиснул и погнал её в попытке прожечь оправу, попутно задействовал облегчавшие эту задачу приказы.

Контроль. Сжатие. Стабилизация. Ускорение!

Начало припекать, меня прошиб пот, защипало сведённый ожог.

Плевать! Ещё!

С каждым ударом сердца я присовокуплял к энергетическому сгустку новые крохи небесной силы, увеличивал давление и разгонял всё быстрее и быстрее. Сначала направлял заряд по ложу оправы своей волей, а затем тот понёсся подобно шарику рулетки — сам собой, стремительно набирая ход. Узел на входе в уже сформированную часть абриса перестал отзываться болезненной дрожью и будто бы раскрылся, меня резануло огненным клинком и — готово!

Прожёг!

Одновременно шею охватила раскалённая струна, но не отвлёкся на это, не позволил небесной силе превозмочь мою хватку и превратить потроха в фарш. Начал постепенно замедлять вращение силового сгустка, а после и вовсе разбил его надвое, выбросил по исходящим меридианам, обратив в две взметнувшиеся к низкому потолку струи огня.

Да, черти драные! Справился!

Меня и не корёжило даже особо — никакого сравнения с прожигом левого куска абриса. Да и вырезанные из обитателя пруда колючие сростки не в пример болезненней приживались. Тогда меридианы и узлы чем-то инородным ощущались и при этом едва ли не призрачным, а сейчас всё было не так. Такое впечатление — впору узел на оправу накручивать. Знать бы ещё только как…

Я уселся на кровати и немедленно поплыл, повалился обратно. Когда очнулся, меня знобило и кружилась голова, кожа горела огнём. Дух штормило, пришлось стиснуть его своей волей и начать прогонять волны небесной силы, снимая непонятное напряжение. Так и провалялся до обеда.

— А чего ты хотел? — удивилась напоившая меня травяным отваром Беляна. — Формирование оправы — серьёзный этап возвышения. Очень большая нагрузка на дух идёт.

— Что-то я по Дарьяну ничего такого не заметил!