На тропе Луны - Вологжанина Алла

Арно только рукой махнул.

– Это не попса, и вообще не в жанре дело. У меня память дурацкая – все хватает, и нужное, и мусор всякий, поди разберись… Э, Закар, ты чего?

Митька не стал его слушать – особенности резановской памяти его вообще не волновали.

Он несся обратно в комнату. Арно, надо отдать ему должное, почти не отставал – ровно настолько, чтобы, вбежав, застать Митьку старательно обнюхивающим футболку на стуле.

– Проболтаешься кому-нибудь – убью, – вполне серьезно пообещал тот.

– Да как же, сам над тобой поржу, ни с кем не поделюсь, – фыркнул Резанов. – Ну что, найдешь?

– Да как два байта отослать! С дороги!

Запах указывал совершенно определенное направление. Им не пришлось петлять всеми маршрутами, которыми хозяин футболки успел пройтись с утра по дому. Волчий нос вел Митьку туда, где запах был свежее, – через коридор, мимо холла и направо.

Компьютерный класс. Резанов упорно шлепал тапками позади.

– DeepShadow!!! А ну выходи!

Угу, выходи, подлый трус. Ворвался в почти пустое помещение и остановился в дверях.

За ближайшим компом неловко скрючился совсем мелкий, лет десяти, мальчишка с бледным остреньким личиком мышонка и голубыми, как у Люськи в детстве, глазищами.

Он завозился, словно попытался спрятаться под стол, но не вышло.

С его черной футболки на ворвавшихся ребят смотрел все тот же солист финской рок-группы – прямо над названием альбома «Deep Shadows and Brilliant Highlights». Только вторая половина названия была перечеркнута белой краской, и поверх нее красовался Каринкин интернетовский ник.

Deep Shadows and… MoonlightGirl.

– Я… я ничего не сделал, – выдавил мальчишка. – Вы кто вообще?

Он снова неловко заелозил руками, словно пытался вытащить что-то из-под стола. И Митька со смесью ужаса и удивления увидел, как тускло блеснули металлические детали инвалидной коляски.

– Когти убери, дебилище, – толкнул его в спину Арно.

Глава 34

Снова омертвение

Карина уселась на высокую каменную ограду клумбы. Желтые осенние цветы, словно почуяв ее живое тепло, склонили к ней головки.

– Сама не знаю, чего я ждала. Ну, может, я надеялась, что DeepShadow окажется взрослым. И что он хоть немного сможет нам помочь. А тут… маленький совсем, да еще инвалид.

– Зато он в компьютерах сечет так, как нам с Резановым и во сне не снилось, – возразил Митька. – И, ты знаешь, Валерик такой… стойкий, что ли. Он же не просто на коляске инвалидной. Ему в аварии ногу оторвало, а вторую как-то так хитро искорежило, что… Блин, тебе не понять.

– Да уж, куда мне.

– Не обижайся. Такое если не увидишь – ни за что не поймешь. Но Валерик реально наш человек. Не киснет, не ноет. Он четырехмерник слабенький, но, прикинь, старается, как сумасшедший, надеется, что когда-нибудь сумеет себе ноги выправить. И не только себе.

Карина и Митька с молчаливого согласия бабушки и тетки смылись из «Мудрой выдры», предусмотрительно взяв с собой «горячий молочный шоколад с летучей карамелью». И теперь Карина грела озябшие пальцы картонным стаканчиком – такие простые вещи во всех витках пространства примерно одинаковы. И примерно одинаково неважны. Горячий напиток, нарядный теплый плащ и сапоги позволяли проторчать на улице довольно долго и не замерзнуть, только и всего. Карина сидела под цветами, а Митька нависал над ней.

– Валерик… авария… ходить не может… Слушай, что-то знакомое, прямо в голове вертится.

– Ща помогу поймать, – проявил великодушие Митька. – Смотри, пять лет назад или около того его родители погибли в аварии, а он покалечился. Он с понедельника по пятницу у Марка, а на выходные его бабушка забирает. В «Доме Марко» ты его не видела? – Карина помотала головой. – Знаешь, где его бабушка работает? В нашей городской библиотеке. Заведует отделом редкой и старинной книги. Ничего знакомого, а?

– Ничего себе! – Карина вскочила, едва не расплескав остатки шоколада. – Вспомнила!

– Что? Вспомнила-таки, с чьей подачи мы в архив потащились?

– Не-е-е! – Она замотала головой, даже зажмурилась, пытаясь ухватить увертливое воспоминание. – Давно, перед тем, как я в школу пошла! Мы как-то с Люськой у нашего Дворца культуры болтались и встретили Марка и ее, ну, библиотекаршу. И она мне тогда сказала, что не фиг ныть и жаловаться, если руки-ноги на месте. Некоторые люди даже ходить не могут… Она Марку что-то про Валерика говорила, я уже не помню.

Карина вскочила и тут же чуть не села обратно, напоровшись на Митькин взгляд. Друг смотрел очень внимательно и вообще странно. Словно высмотрел в ней что-то незнакомое и теперь не мог понять, хорошо это или нет.

– Мить, ты чего? – пискнула она.

Тот медленно покачал головой.

– Я тебя тысячу лет знаю и все удивляться не перестаю, – как-то по-взрослому сказал он. – Мне Люська эту историю рассказывала и тогда, и потом. Знаешь, что она лучше всего запомнила? Библиотекарша сказала: «Не плачь, а злись». А ты запомнила: «Не раскисай». Наверное, поэтому я так… – Он не договорил, махнул рукой. – Ладно, это все ненужная лирика. Ты знаешь, кстати, какие у этой бабуленции идеи были? Не поверишь! Она про тебя откуда-то знала и хотела, чтобы ты укусила Валерика. Типа ликантропы же исцеляются. Но он – салага, внук! – сказал, чтобы не лезла к тебе. И она послушалась, понимаешь?

Карина кивнула. «Не плачь, а злись» она тоже помнила, просто у нее это получалось неважно. Но сейчас ее гораздо больше интересовала фраза, которую Митька не договорил. А Митька продолжал:

– Ты, я, Резанов, теперь еще Валерик. Мы все понимаем, что с миром дрянь какая-то творится. И мы можем больше, чем обычные люди. А про взрослых ты забудь, нам от них помощи не дождаться, даже от тех, кто нам головы отвинтить собирается только в воспитательных целях. Все эти суперзнаккеры заняты своими делами – кто бессмертием, кто наукой, кто кучей денег.

– У кого на что фантазии хватает, я понимаю.

– Вот и хорошо, что понимаешь! Нам придется из всех этих проблем выкручиваться самим, да еще и весь мир… выкручивать. Это ты осознаешь?

Карина кивнула. Куда уж яснее-понятнее-осознавабельнее. Стоило подумать об омертвении, как от страха тошно становилось. Вот только Митька вряд ли был прав насчет взрослых. Кое-кого она приняла бы в союзники.

– Слушай, белый волк, – сказала она, – а давай-ка до Сумеречных рядов прогуляемся. Я город плохо знаю, но, думаю, не заблудимся. Тут дядька один есть, зовут Эрнест. Мне кажется, он тоже, как ты сказал, «наш человек». Надо бы с ним поговорить.

Митька не возражал.

Сумеречные ряды, действительно, были совсем рядом – Карина быстро сообразила, куда надо свернуть, чтобы попасть к Лавке странностей. В ранний час народу было еще меньше, чем тогда, когда она оказалась тут впервые. Девочка уже собралась потянуть Митьку за рукав и сказать, что на этом самом месте она по-настоящему познакомилась с Кру и увидела драконоидов. Но, привычно взглянув на друга снизу вверх, она непривычно смутилась и не смогла выдавить из себя ни слова. Чужая, незнакомая твердость, а то и жесткость, что временами так пугала ее, проступила сейчас на Митькином лице – в очертаниях подбородка, челюстей…

«Господи, да он же и сам совсем взрослый!..» – вспышкой шарахнуло в голове.

– Мить, – предательски дрогнувшим голосом проговорила Карина, – слушай, ты в волчьем теле… ну… ты еще волчонок или взрослый волк?

Митька пожал плечами.

– Подросток, – отрывисто сказал, словно отрубил, он. – Ты же меня месяц назад видела, с тех пор ничего не успело измениться. Но уже скоро… – И замолчал, глядя, как обычно, прямо перед собой и непонятно куда.

– Скоро что? Вырастешь?

– Угу. И охотники потеряют ко мне интерес. Но пока я с тобой, они все равно к тебе не подойдут, вырос я или не вырос, какая разница.

Ничего себе, о чем он думает. Пока Карина подбирала слова, а заодно и мысли, которые следовало бы выразить этими словами, Митька, ничего больше не говоря, схватил ее за руку, как маленькую. Типа можно дорогу переходить. Впору бы надуться, чего, мол, со мной как с мелочью неразумной обращаешься, но… очень уж хорошо стало. И Карина промолчала, просто сунула вторую руку в карман плаща. И вовремя, а то забыла бы!