История призрака - Джим Батчер

Форма его головы почти полностью скрывалась за наростами, или шероховатой чешуёй, или спутанным мехом. Но под его глазами я увидел рот, слишком широкий, чтобы быть реальным, заполненный слишком острыми, зазубренными и жёлтыми зубами, не принадлежащими кому-либо с этой планеты. Это была улыбка из наркотического кошмара Льюиса Кэрролла.

Мои ноги чувствовали себя так, словно собирались осесть в воду в любую секунду. Я не мог отдышаться. Я не мог двинуться.

Злоба скользила по моей спине и танцевала ехидной дрожью на затылке. Я мог ощутить враждебность этой твари — не бессмысленную злость такого же мальчика, которого я уколол своей чрезмерной сдержанностью, или холодную, логичную ярость Джастина. Это было чем-то другим, чем-то грандиозным, более обширным и глубоким, чем любой океан. Это была страшная ненависть, что-то настолько древнее, настолько подлое, что могло убить, не дожидаясь какого-либо действия или попытки сопротивления, ненависть настолько старая и настолько ядовитая, что она сгустилась и застыла на его поверхности в зловонном, ошеломляющем презрении.

Это чудище хотело уничтожить меня. Оно хотело причинить мне боль. Оно хотело насладиться процессом. И что бы я ни сказал, что бы ни сделал, уже никогда не изменит этого. Я был вещью, которую надо искоренить, предпочтительно, неким забавным способом. Оно не знало пощады. Оно не ведало страха. И оно было старым, старым за пределами моей способности понять. Оно было терпеливым. И если бы я слишком разочаровал его, я бы только прорвался сквозь видимость того презрения — что находится глубже, и оно растворило бы меня так же, как самая смертоносная кислота. Я чувствовал... запятнанность, просто ощущая его присутствие, будто он оставил на мне некий отвратительный отпечаток или метку, ту, которую нельзя ничем удалить.

И затем оно оказалось позади меня, так близко, что почти касалось, его очертание возвышалось надо мной, огромное и ужасное.

И оно наклонилось. Раздвоенный язык скользил между его ужасными не то акульими, не то похожими на зубья цепной пилы, зубами, и оно прошептало, с идеально низким, спокойным британским акцентом:

— То, что ты только что ощутил вблизи, может помочь твоему разуму охватить моё имя. Как дела?

Я попытался заговорить. Я не мог. Я не мог заставить сформироваться слова в моём рту. Я не мог достаточно вздохнуть, чтобы вытолкнуть голос из горла.

Чёрт возьми. Чёрт возьми, я был больше, чем какой-то испуганный ребёнок. Я был больше, чем какой-то беспомощный сирота, готовый вытерпеть то, что кто-то значительно старше и сильнее меня готовился причинить мне страдания. Я коснулся силы Созидания. Я был молодой сутью природы. Я видел вещи, невиданные никем, делал вещи, не совершаемые никем.

И в какой-то момент, была только одна вещь, которую я мог спросить у себя.

Что бы сделал Джек Бёртон?

— Я в п-п-п-порядке, — сказал я хриплым, едва внятным голосом. — Оно труднопроизносимое, а я занят. У-у вас, может быть, есть прозвище?

Его улыбка стала шире.

— Маленький Кусочек, многие из тех, кого я разобрал, — урчало оно, его голос ласково обернулся вокруг последнего слова фразы, — несколько раз назвали меня одним и тем же выражением.

— О-ох? И к-каким же?

— Тот, — промурлыкало нечто, — Кто Идёт Следом.

Глава тридцать вторая

— Тот, Кто Идёт Следом? — сказал я, беспомощно пытаясь унять дрожь. — Если уж выбирать имя пострашнее со словом «идёт», я бы предпочёл «Тот, Кто Идёт Навстречу». Внушительнее.

— Терпение, — промурлыкал бестелесный голос существа. — Ты поймёшь это перед своим концом.

— Э-э, чувак? — тихо спросил Стэн. — Э-э... С кем это ты разговариваешь?

— О, скажи ему, — проговорило существо. — Это должно быть интересно.

— Заткнись, Стэн, — сказал я. — И убирайся.

— Э-э,.. что?

Я повернулся к нему и ткнул в его сторону бумажным пакетом, моё «оружие» прошло через пространство, в котором Тот, Кто Идет Следом, как казалось, одновременно был и не был.

— Убирайся отсюда!

Совсем растерявшийся Стэн попытался подчиниться. Он, с выпученными от страха глазами, буквально расшибся об кафельный пол дважды на пути к двери, и, споткнувшись, вывалился в ночь.

Я повернулся к отражающей поверхности экрана видеоигры, и, как только я снова разглядел в нём фигуру, волна жара прокатилась вдоль моего позвоночника. Я помчался прямо на игровой автомат, и ударился в него головой так сильно, что стекло машины покрылась трещинами. Боль, резкая и тошнотворная, затопила мой череп, и я пошатнулся.

Но я не упал. Джастин ДюМорн был суров со мной. Мне никогда не было так плохо, так страшно, и никогда не было так больно, как сейчас, — но мне здорово доставалось. Я схватился за края машины, сжал пальцы, и удержался от падения.

— Беги! Беги! — закричала машина снова. На этот раз голос был завывающим и искажённым, неестественно низким и злобным. Я отметил мельком, что трещины и дико мерцающий экран были все в крови перепуганного чародея. Поиграть на этом компьютере больше, видимо, не удастся.

— Ты думаешь, что оглушённый маленький смертный сможет убежать, чтобы вызвать власти, — промурлыкал голос существа. Я повернул голову, оглядываясь вокруг, и ничего не увидел. Но движение отозвалось огненной болью в спине, и я впервые почувствовал струйки, стекающие под куртку. Я терял кровь.

— Ты что, думаешь, что, стоит им прикатить в своих автомобилях, я тут же сбегу, увидев их значки и мигалки?

Я повернулся и прислонился спиной к автомату. Ноги казались шаткими, но я начал бороться через боль. Я сжал зубы и прорычал:

— Отойди от меня.

— Уверяю тебя, — донёсся бестелесный голос существа, — что мы не будем расстроены. Я в этом совершенно уверен. Но это показывает, что ты обладаешь определёнными талантами для действий в критической ситуации. Разве не так?

— Ты говоришь, как мой школьный психолог, — сказал я и стёр кровь с глаза. Перевёл дыхание и проследовал вперёд, шатаясь совсем немного. Я схватил мешок с деньгами, который Стэн оставил на прилавке. — Я считаю, скорее всего, ты лишь слегка страшен.

— Ни страх, ни боль не отклоняют тебя от твоей цели. Блестяще. — На этот раз голос твари шел с противоположной стороны магазина. — Но не узнаешь истинной закалки лезвия, пока оно не было испытано. Даже самая крепкая на вид сталь может иметь скрытые недостатки. Это может быть интересно.

Я сделал паузу, нахмурившись, и посмотрел на мою крёстную фею, которая всё ещё сидела на краю моей могилы, слушая прерывистое повествование.

— Я... Крёстная, я слышал, что призраки — это воспоминания.