Охота - Роман Глушков

К чести австриячки будет сказано, она не растерялась и сей же миг набросилась на Кальтера, не дав ему опомниться. Он едва оттолкнул Верданди на диван, как на него тут же налетела визжащая разъяренная фурия с залитым кровью лицом. Налетела и с ходу выбила у него из руки автомат, который Безликий не успел вновь на нее нацелить. А мог бы успеть, если бы его удалось схватить двумя руками. Однако после того, как протез заткнул вражеское дуло и остановил пулю, в нем что-то сломалось. И железные пальцы прекратили двигаться, застыв в растопыренном положении, будто зубья садовых грабелек.

Обезоружив Кальтера, австриячка попыталась с разбегу садануть ему коленом под дых. Но он вовремя подставил протез и удар не причинил ему вреда. А чтобы головорезка не бросилась за отлетевшим к стене автоматом, придержал ее правой рукой за ворот. После чего поставил еще один блок протезом и спас себе челюсть, прикрыв лицо от вражеского локтя. И сразу же нанес контрудар, ткнув заклинившей железной рукой австриячке в нос. Но тоже неудачно. Ее нос угодил аккурат промеж двух растопыренных, полусогнутых пальцев Кальтера, и все, чего он добился, это лишь оцарапал ими щеки обезумевшей женщины.

Неизвестно, какими еще ударами обменялись бы противники, если бы Безликий, отдернув протез, случайно не зацепился крючками-пальцами за нагрудный карман вражеской разгрузки. И зацепился крепко, чем тут же не преминул воспользоваться.

Ухватив противницу за одежду обеими руками, Кальтер резко рванул ее на себя, выводя из равновесия, и сам тоже повалился назад. При таком раскладе она неминуемо оказалась бы сверху и придавила его, но прежде чем очутиться на полу, Кальтер успел поднять согнутую ногу и упереться ботинком во в ее живот. А когда упал на спину, тут же, что было сил, толкнул австриячку ногой вверх. Так, что она кувыркнулась и перелетела через него, оставив оторванный карман на протезе. И тоже упала бы на спину, не окажись у нее на пути балконная дверь. Головорезка со звоном высадила ее и, осыпанная осколками стекла, приземлилась уже не в комнате, а на балконе, ударившись ногами о перила.

Кальтер не был хорошим рукопашным бойцом – его обучали убивать исподтишка, а это совсем другая школа. И все же кое-какие навыки самбиста у него со времен учебки остались, что он сейчас и продемонстрировал. Исполненный им бросок через голову был неуклюж, но в этой отнюдь не спортивной борьбе ценилась не безупречная техника, а конечный результат. И тут его уже вряд ли кто-то оспорил бы.

Падение поперек балконного порога выдалось для австриячки болезненным, но комбез защитил ее от порезов и ушибов. И как бы ни спешил Кальтер, оба противника вновь очутились на ногах практически одновременно. И оба вовсе не считали свою битву законченной…

Так думал Кальтер. Так же наверняка думала и беглая головорезка Ирода. А вот Верданди полагала иначе. Ей было стыдно за то, что она позволила взять себя в заложницы, вынудив дядю Костю подставиться под пулю, даром, что тот пожертвовал всего лишь протезом. В отличие от этой фурии, Вера никогда и ни к кому не питала кровожадности. И тем не менее сочла своим долгом взять у нее реванш, раз уж Кальтеру никак не удавалось с ней совладать.

Едва он вскочил с пола, как мимо него вихрем пронеслась Верданди с тяжелым торшером наперевес. Почему она вооружилась именно им, а не валявшимся на полу автоматом, неизвестно – видимо, в горячке схватила первое, что подвернулось под руку. Но ее атака была столь решительной, что даже Кальтер поневоле отпрянул, уступая ей дорогу.

Возможно, австриячка тоже успела бы увернуться, но она поздно заметила выскочившую из-за спины Безликого новую угрозу. А Вера как бежала, так с разбега и впечатала торшер противнице в грудь. Почти как в настоящей штыковой атаке, только разила нападающая не штыком, каким мог бы послужить остроконечный плафон, а увесистой торшерной подставкой. И правильно поступила. Плафон при ударе разбился бы о комбез, не нанеся головорезке урона. Зато подставка сработала, как заправский таран. И удар ею с разгона был немногим слабее удара лошадиным копытом.

Собравшуюся ворваться назад в комнату австриячку отбросило к перилам, которые позволили ей удержаться на ногах. Однако не успела она выругаться и снова обрести равновесие, как на нее обрушился еще один удар тем же самым торшером.

Новая атака Веры была слабее первой, поскольку на повторный разбег у нее не оставалось времени. Но для припертой к перилам противницы это не стало облегчением. Второй тычок торшером заставил ее опять откинуться на перила. И на сей раз этого хватило, чтобы она, задрав ноги, перевалилась через них и полетела с балкона головой вниз.

Несколько мгновений отчаянный вопль охотницы за пакалями пытался переорать бурю. Затем до Кальтера и Веры донесся глухой удар, с которым ее голос оборвался и умолк навсегда.

Однако, едва до беглецов дошло, что враг повержен и больше не вернется, внизу зазвучали другие голоса. Их становилось все больше, и хоть австриячка грохнулась не на землю, а на крышу пристройки, куда собирался спускаться по лебедке Кальтер, не оставалось сомнений в том, что ее труп вскоре будет обнаружен. А вслед за трупом – и номер, с балкона которого он свалился.

– Ты в порядке? – поинтересовался Кальтер у напарницы, только что совершившей свое первое в жизни убийство. И не посланной издалека пулей, а в самой настоящей рукопашной схватке.

Верданди кивнула и показала дяде Косте большой палец. Ее рука дрожала, но она уже не была маленькой девочкой, достаточно насмотрелась на смерть и выжила не в одной передряге, чтобы это обстоятельство выбило ее из колеи. Кальтер и не сомневался, что она справится с подобным испытанием, когда придет время. И что тоже немаловажно – сохранит после этого ясность мышления, твердость духа и уверенность в себе. Раз уж Вере удалось такое в тринадцать лет, сегодня ей и подавно было бы стыдно расклеиваться в разгар сражения.

– Тогда поскорее одевайся – надо уходить отсюда, пока есть время, – распорядился Кальтер. А пока Верданди бегала в ванную, он подобрал с пола ранец, автомат и пакали. Первый повесил за спину, второй – на плечо, а последние положил на столе, приплюсовав к ним третий пакаль, который достал из кармана разгрузки – другого, не того, куда заглядывала Вера. Потом отступил на шаг и задумчиво уставился на артефакты. Вид у Кальтера при этом был такой, словно его посетило озарение, но он боялся негативных последствий, какие могут быть, используй он свое открытие на практике.

– Что ты задумал? – спросила вернувшаяся из ванной Вера. Шум и крики на улице не стихали, но в коридоре за дверью пока было тихо. С земли в такую непогоду сложно разглядеть разбитую балконную дверь даже на пятом этаже, не говоря про десятый. Так что у беглецов еще оставалось в запасе время, прежде чем охрана вычислит их местонахождение.