Седьмая Луна. Декамерон - Андрей Коробов

него имелся свой план. Сделать калекой их капитана — часть замысла. Просто детская шалость. Его он оставлял на сладкое.

Почва вытолкнула литоманта из себя. Чародей бесшумно объявился из ниоткуда за спиной одного из персекуторов. Будто магнитом, к его ладоням притягивались куски дроблёной брусчатки. Боец не сразу ощутил, что кто-то дышит ему в затылок.

Он обернулся, дёрнувшись. Тогда-то, наполняя эфиром осколки, маг хлопнул его по ушам. Только не с целью оглушить. Камешки, будто пули, врезались в его череп и проскочили навылет. С такой скоростью, что голова инквизитора попросту лопнула, поднимая фонтан из крови и костей.

— Бей его! — призывал кто-то из оставшихся шестерых.

Труп рухнул к ногам литоманта. Чезаре стоял, где и был. К нему рвалось четверо ликвидаторов. Два застрельщика стояли поодаль. В уме апостат мигом выстроил удачную комбинацию — ради эффектности да веселья.

Рука дёрнулась. Потоком эфира сорвало мраморную беседу и понесло в спину приближавшимся персекуторам. Большим пальцем второй со скрипом прошёлся по другим, провоцируя совсем иное заклинание.

Брусчатка и почва под ногами одного из застрельщиков смешались воедино, облепили сапоги. Земля ушла из-под ног стрелка, ставя его на шпагат. Порвало связки. Тот заверещал. Но хуже всего другое. Стрела, уготованная литоманту, ушла в землю.

Лиловое пламя, клубясь, объяло все тело лучника. От него не осталось ничего. Концентрированная волна энергии растворила и его, и оружие. Второй застрельщик всё-таки выстрелил. Направляя почву, Чезаре ускользнул в сторону.

Стрела угодила в живую изгородь, провоцируя взрыв. Плющ охватило пламя.

Беседка описала дугу в воздухе и обрушилась на мостовую с грохотом, поднимая клубы пыли. Чезаре исчез из поля зрения персекуторов. Те прикрывали рты и глаза, надрывно кашляли. Встали на месте.

Между тем литомант выскочил прямо на них из серого заслона пыли.

Едва ноги коснулись земли, апостат резко дёрнул на себя руки. Брусчатка под ногами одного из бойцов раскрошилась. А сам он рухнул ничком, будто из-под его стоп вырвали скатерть. Опомниться псу Церкви не дали. Его окутало и закрутило облако каменной дроби, укатывая, давя и сминая в комок из доспехов и плоти.

Навстречу Чезаре бежал первый инквизитор, занося алебарду. Маг топнул ногой, провоцируя небольшое землетрясение. Персекутор запутался в ногах и рухнул на пол.

Зыбун тут же затянул его глубоко под землю. По собственной неосторожности боец обрёк себя стать кормом для червей. Больше никогда он не увидит поверхность.

В чародея летела новая стрела. Чезаре мигом расставил руки в стороны, собирая на себе все камни поблизости: мраморную крошку, дробь, осколки. Его покрыло с ног до головы, как своего рода доспех. Снаряд угодил в торс. По каменному экзоскелету прокатились молнии, но сам отступник не пострадал.

Его обступили два персекутора. Апостат занялся сразу тем, что тащил за собой увесистый боевой молот. Стал хлёстко орудовать руками в каменных перчатках, выбивая из него дух. Прямой за прямым. Раскурочил панцирь. Поломал все ребра. А сразу вслед за тем, как вишенка торте, — вмял череп в мозг, и никакой шлем бедолагу не спас.

Вот и ещё один рухнул замертво, глотая пыль. Оставшийся ликвидатор струсил и бросился наутёк. Маг не собирался его отпускать. Каменная корка отлипла от тела, собираясь в острые, как бритва, копья. Силой мысли Чезаре метнул их ему вслед.

Без шансов. Шквал превратил беглеца в решето. Сами копья раскрошились в песок. Труп обрушился на мостовую, из дыр хлестала кровь, а под ним самим натекала багровая лужа. Застрельщик ещё пытался что-то противопоставить литоманту. Но он не дал.

Манипуляция пальцами. От двух противоположных беседок оторвало по колонне. Они расплющили лучника между собой в кашу и рухнули, рассыпаясь в пыль. Из сизого облака выплыл Чезаре, представ во всей красе перед капитаном-калекой.

Не человек — монстр.

— К-кто ты такой?.. — не понимал инквизитор, инстинктивно отползая прочь. За ним по мостовой змеилась кровь.

— Чезаре Стокко, — представился литомант, строго глядя на него. — Должно быть, это имя ты слышал?

Сложно найти человека, который бы не прознал о нем на Полуострове. Кто-то из бывших подданных Халифата, что примкнул к Инквизиции, окрестил его весьма хлёстко и содержательно — Самум. Против мага Земли, способного поднять песчаный ураган, сложно потягаться.

Он заменяет собой целое скопище чародеев попроще, оставляя за собой горы трупов. Ему удалось наделать шуму даже в Саргузах: весь отряд «Гарпия» раскрошило в каменном торнадо, и это его рук дело.

Будь он одержим демонами, было бы яснее, откуда в нём такая сила. Но нет. Чезаре Стокко чувствовал камень тоньше, чем большинство других. Таких, как он, в Янтарной Башне называют виртуозами своей Ветви. К несчастью для Инквизиции, изолировать его и использовать у неё не вышло.

— П-пощади, умоляю! — взвыл капитан, рефлекторно закрывая лицо.

Чезаре смерил его презрительным взглядом.

Это не первый раз, когда он видел подобное. В преддверии смерти всякий инквизитор был готов унижаться, ползать в ногах, лизать сапоги, тянуться к гульфику ради сохранения своей ничтожной жизни. Что угодно, лишь бы протянуть ещё один день.

Среди тех, кого Самум ободрал до костей, не нашлось ни одного, кто сознательно принял бы смерть с честью. Вся их идейность, жажда наживы, тяга к насилию улетучивались. Аккурат в момент, когда становится ясно: игры кончились.

— Ты ведь не думал при вступлении в Инквизицию, что опустишься до такого? — Стокко начал надвигаться на него мерным шагом. Калека — отползать. — Нелепо скулить, как потасканная сучка, лишь бы тебя пожалели?

Командир чуть ли не рыдал, смотря на него заворожённо, будто загипнотизированный. Вера в спасение таяла у него на глазах.

— Должно быть, весело тебе было резать магов? Отнимать у родителей их чад? Пытать слабых? Почему ж тебе не весело тогда умирать?..

Литомант хлёстко топнул ногой. Из-под земли вырвался каменный шип, тут же вонзившийся в спину командира и переломавшего ему позвонки. Тот гаркнул, задрожал и стал хрипеть. Чезаре подошёл поближе. Обхватил руками морщинистое лицо капитана и заглянул в его глаза. Стокко видел: жизнь степенно покидает инквизитора.

— Бесценное зрелище. Твой угасающий взгляд говорит сам за себя. Существует всё-таки в мире справедливость. Надо только добиться её.

Как бы Чезаре ни питал ненависть к Священной Инквизиции и Церкви Равновесия, извергом не являлся. Ему было вполне достаточно увидеть, что перед смертью персекутор всё-таки осознал: выбранный им путь неверен, и за всё в этой жизни придётся платить. С другой стороны, Самум любил взыскивать с инквизиторов за то зло, что те сеяли в мире.

Он обхватил череп капитана поудобнее. Глубоко вздохнул, чтоб его кожа задубела, а мышцы