От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе - Проспер Буассонад

Тем не менее в этот период все быстрее росло количество клятвенных, то есть привилегированных корпораций. В одних случаях это считалось нужным, чтобы стимулировать недостаточно активных тружеников, в других это был подходящий способ регулировать промышленность и торговлю, научить рабочих дисциплине или использовать их как источник налогов и солдат для правительства. Такие корпорации в это время появились в Франции в Туре, Безансоне, Рене и многих других городах, в Дуэ, Турне и большинстве городов Нидерландов, Англии, Германии, Италии и Испании, а оттуда это движение распространилось на остальную Европу. Во Франкфурте за 100 лет их количество увеличилось с 14 до 28, в Вене с 50 до 68, в Лондоне с 48 до 60, а в Венеции с 59 до 162. Даже прежние корпорации делились на части, давая начало новым клятвенным союзам. В некоторых странах корпоративная структура получила такое широкое применение, что там возникли корпорации скрипачей, слепых, нищих и даже бродяг и куртизанок. Создавались федерации или союзы профессиональных объединений – такие, как, например, базельский safran, объединявший 100 ремесленных союзов, братство портных в графстве Гогенцоллерн или nations и liden нидерландских городов. Даже в маленьких городках и поселках возникли привилегированные корпорации. Клятвенные корпорации не полностью раздавили своей мощью свободные ремесленные союзы, однако в огромной степени расширили границы своего господства.

На некоторые стороны жизни общества этот режим продолжал оказывать то полезное влияние, которое существовало в предыдущий период. Он внес свой вклад в формирование традиций честности и профессионального мастерства, стабильности и общественного равновесия в мире труда. Но в корпорациях быстро развились те эгоизм, исключительность и даже мертвая рутина, которые в конце концов пропитывают собой любое привилегированное сообщество. Из-за этого монополия и регуляция в них достигли высочайшей степени, и увеличилось число судебных разбирательств между соперничающими профессиональными объединениями. Они ненавидели и преследовали любой независимый труд, чересчур педантично учитывали в своих правилах каждую мелочь. Они создали свою следственную полицию и стали чем-то вроде крепостей с привилегиями вместо стен и гарнизоном из работодателей, которые были в союзах меньшинством. Опрометчивая политика муниципальных и центральных властей давала корпорациям возможность под различными фальшивыми предлогами увеличивать число предприятий, вредных для общих интересов.

Позже положение дел еще ухудшилось: в мире труда начались разногласия. В каждом центре богатые или могущественные корпорации старались подчинить себе менее удачливые или менее сильные. Во Флоренции старшие гильдии (major arts) стали угнетателями для средних (middle arts) и еще более для младших гильдий (minor arts). В Лондоне двенадцать крупных «ливрейных» компаний, обладавшие гербами, которые их члены имели право изображать на своей парадной одежде, называвшейся ливрея, отделились от пятидесяти ремесленных союзов, не имевших такого права. В Париже шесть купеческих объединений, в том числе союз торговцев тканями и союз торговцев дорогими материями, превратились в аристократию, а в Базеле то же самое сделали herrenzünfte – корпорации «господ». Даже внутри каждой клятвенной корпорации старшие по возрасту мастера старались сосредоточить управление корпорацией в своих руках и не допускать к власти молодых. Например, в Лондоне 114 мастеров, известных как Ливрейная часть Компании пивоваров, управляли 115 других.

Эти настроения, столь враждебные свободе и так отличавшиеся от духа предыдущей эпохи, особенно ярко проявлялись в отношениях между мастерами и рабочими мастерских или подмастерьями. Во многих ремесленных союзах рабочие были лишены всех почетных прав и обязанностей и низведены до роли немых участников собраний. И, что было еще хуже, им был закрыт путь к званию мастера, которое его обладатели сделали своей собственностью. Оно могло быть передано от отца к сыну, было доступно зятьям мастеров и богатым странствующим подмастерьям, но недоступно для бедняков. По этой причине шедевр, то есть экзамен на профессиональное мастерство, стал обязательным, а его условия сознательно делали сложными. Все эти правила и еще одна дополнительная трудность – большой вступительный взнос или обязанность устраивать дорогостоящие праздники – имели своей целью не допускать к званию мастера основную массу рабочих. В Брюсселе простого лудильщика попросили заплатить 300 флоринов за разрешение открыть свою мастерскую. Этапы, которые соискатель должен был пройти, чтобы стать мастером, становились все многочисленнее и длиннее, и стажировка в качестве ученика подмастерья стала обязательной; иногда они продолжались целых двенадцать лет, и этот срок сокращали только сыновьям мастеров. Подмастерья и ученики сдавали экзамены, платили вступительные взносы и другие сборы, что давало мастерам деспотическую власть над ними. Все соединилось для того, чтобы удерживать массы рабочих в этом безвыходном положении ради пользы малого числа привилегированных особ, которые получали вознаграждение за их труд. Только в свободных ремесленных союзах и в нескольких корпорациях по-прежнему были правилом жизнь коммуной, скромный размер предприятия и малое число подмастерьев и учеников; там продолжали существовать прежние сердечные отношения и равноправие членов союза. Но всюду, где монополистическая политика мастеров одерживала победы, подмастерья вступали в конфликт с мастерами или объединялись в отдельную общественную группу, интересы которой отличались от интересов их нанимателей. Правила гильдий служили теперь только средством, чтобы надеть на рабочих невыносимо тяжелое ярмо, – не разрешали им работать ни на кого, кроме их хозяина, у которого они находились в жесткой зависимости, не признавали за ними законного права ни на какую прибавку к зарплате (так, например, произошло после эпидемии Черной смерти) и предоставляли им лишь скромное место на собраниях в ремесленных союзах и даже в братствах.

Подмастерья, страдавшие сразу и от оскорбления их человеческого достоинства, и от ущемления их интересов, решили, что их собственные корпорации, соперничающие с гильдиями, станут для них гарантиями свободы, равенства и справедливости, а также средством защиты, которую им больше не давал привилегированный ремесленный союз. В последнее столетие Средних веков стали возникать довольно многочисленные гильдии подмастерьев, которые во Франции получили название compagnonnage (товарищество. – Пер.), а в Германии bruderschaften (братства. – Пер.). Эти союзы рабочих были основаны и часто получали официальное признание под предлогом богоугодных дел, благотворительности или профессионального обучения. Порой их создавали без разрешения, и тогда это были тайные общества, где были в ходу загадочные обряды. Они вырывались за пределы жестких рамок одного города и охватывали целые области и страны, образовывали (например, в Рейнланде) настоящие федерации и заключали между собой договоры о союзе и взаимопомощи.

Эти новые объединения облегчили для своих членов приобретение профессиональных навыков, организуя их переезды из одного города в другой или из одной страны в другую, а также учебные поездки по всей Франции или по всей Германии, которые во второй из этих стран иногда продолжались целых пять лет. У них повсюду были помощники, с которыми они переписывались, и они могли обеспечить рабочих жильем и работой на справедливых условиях. При необходимости они могли заставить мастеров заключать договоры на выгодных подмастерьям условиях; иногда выгоды такого союза были доступны даже для женщин. Союзы подмастерьев имели своих чиновников, совет организации, членские взносы, казну, праздники и пиры, даже свою полицию и тайные встречи членов союза, примерно такие, как у «вольных каменщиков» – союзов строителей, которые стали прародителями масонских лож, то есть с романтичными обрядами приема в союз, клятвами и тайными знаками, посредством которых члены союза передавали друг другу сообщения. Более того, члены этих союзов были нетерпимы к чужакам, считали себя избранными и боролись против независимых рабочих (которых французы прозвали «лисами» и «дикарями»), чтобы принудить их к вступлению в свой союз. Они заявляли, что только они имеют право распределять подмастерьев по рабочим местам, устанавливать условия работы и размер зарплаты. Таким образом, они создали что-то вроде чернового варианта Первого рабочего интернационала, рядом с которым существовало бесчисленное множество других местных групп, братств, confréries, которые имели в основном религиозные задачи, но могли быть использованы рабочими для организации взаимопомощи и обороны, хотя церковь и государственная власть не одобряли это, а иногда и запрещали.