Меч без рукояти - Элеонора Раткевич

– И ведь как здоровьем пошатнулся, страдалец, – вовсе от мучений ошалел: зимой да в горы поковылял!

Байхин гневно рассек ладонью воздух, фыркнул и сел за стол напротив Хэсситая.

– Похоже, нам пришла пора поговорить начистую, – промолвил Байхин. Он сильно побледнел – то ли от гнева, то ли от сознания собственной дерзости.

Хэсситай приподнял было голову, собираясь ответить, – но вновь смолчал.

– Я поначалу думал, что ты ученика брать не хочешь или я тебе не по сердцу пришелся. Света от радости не взвидел, когда ты принялся за меня всерьез…

Хэсситай по-прежнему угрюмо безмолвствовал: ему было чего усовеститься.

– А уж когда ты мне, новичку недоученному, предложил мастером сделаться – в первый раз я мало не разорвался от счастья. Даже подвоха не заподозрил. На второй только раз и понял, что ты опять пытаешься от меня отделаться, только на новый лад.

Хэсситай молча стиснул зубы. Парнишка так жаждал мастерства – и не водой, а отравой утолил наставник эту жажду!

– Не будь мы с тобой друзья, так я бы раньше догадался.

Не вполне веря услышанному, Хэсситай приподнял голову. Если Байхин, несмотря ни на что, не отрекается от их дружбы… может, не все еще потеряно.

– Вот я тебя как друга и спрашиваю: куда это ты наладился в одиночку? – Байхин перегнулся через стол и посмотрел на Хэсситая в упор. – И чем тебе ученик помешает?

– А вот это, – тихо и медленно выговорил Хэсситай, – не твоего ума дело.

Уж если отвадить ученика не удалось, а обманывать поздно – может, прямое оскорбление заставит его отшатнуться?

– Нет, моего! – громыхнул Байхин. – По-твоему, я такой недотепа, что от меня и помощи ждать не стоит?

Его глаза, словно бы выцветшие от гнева, смотрели прямо на Хэсситая – и после стольких недель беспрерывного лганья Хэсситай не осмелился соврать еще раз.

– Нет, – признал Хэсситай, – ты не недотепа. Но…

– А тогда с чего ты забрал себе право решать за меня? – выдохнул Байхин. – Как ты смел отказать мне в праве помочь тебе? Ты что-то опасное затеял, я же вижу. Вот и вздумал от меня избавиться!

Он не кричал – но в голосе его звенела такая ярость, что пострашней любого крика будет.

– Не выйдет! Распоряжаться мной взялся? Да будь ты мне хоть трижды друг и четырежды наставник, а помыкать я собой не позволю, так и знай!

Никогда еще Байхин не разговаривал так со своим наставником! На миг ему показалось, что во взгляде Хэсситая плеснулась ответная ярость, и Байхин закаменел лицом, ожидая пощечины. Но тут глаза Хэсситая округлились, он откинулся назад, пристукнул кулаком по столу и от души расхохотался.

Байхин вздрогнул, будто его и впрямь по лицу ударили, приоткрыл рот, ошеломленно икнул неправдоподобно тоненьким голоском – и вдруг захохотал вместе с Хэсситаем, сам не зная отчего.

– Ах ты котеночек приблудный! – стонал Хэсситай, утирая выступившие от смеха слезы. – Громко же ты мяукать выучился… и коготки у тебя остренькие!

Он провел рукой по лицу и как-то разом посерьезнел, только в уголках глаз еще притаилась тень улыбки.

– Теперь только вижу, как я был прав, когда назвал тебя мастером, – задумчиво промолвил Хэсситай. – Ученик на такое не способен.

Говорил он на сей раз совершенно искренне, без всякой задней мысли – не то что раньше. И Байхин разницу почувствовал – но не пал себе и мгновенной передышки, чтобы порадоваться. Нет, он упрямо гнул свое.

– Значит, ты понял, что тебе от меня не отделаться? – заключил он. – Может, хоть теперь скажешь, куда и зачем мы направляемся?

Мы, видите ли! Мы!!! Ах ты котеночек шкодливый!

– После, – туманно пообещал Хэсситай. – Не стоит времени терять. Как-нибудь по дороге расскажу.

– Темнишь? – жестко усмехнулся Байхин. – Небось все еще надеешься по пути от меня избавиться?

– Надеюсь, – с обескураживающей прямотой признался Хэсситай.

– Даже и не думай, – уверенно посулил Байхин, взваливая на плечо свой дорожный мешок.

* * *

Хэсситай сидел спиной к костру, угрюмо уставясь в ночной сумрак, словно бы там, в темноте, творилось нечто несказанно интересное и притом видимое лишь ему одному. На самом-то деле ему просто не хотелось оборачиваться. Не хотелось смотреть на веселые язычки пламени… на быстрые движения рук Байхина, вовсю занятого стряпней… на его невозмутимое лицо. Впервые за все время их знакомства Хэсситай предоставил ученику полную волю и в хлопоты его не вмешивался. Сколько суровых слов было им говорено о том, что только мертвый киэн не в силах сам себя обиходить, – и вот он сидит сложа руки, а Байхин готовит ужин и себе, и наставнику. Добился-таки своего! С бою взял заповеданное обычаем право.

А теперь-то ты что скажешь, Хэсситай? Твоим, и только твоим, попущением этот мальчишка отправляется на погибель вместе с тобой. И ты никак ему не воспрепятствовал. А ведь мог. Даже и тогда, когда, уповая застать дома Ари, ты нашел взамен весточку от него. До сих пор ты убеждал, обманывал, оскорблял – но мог ведь и силу применить. Ту силу, что неведомо для Байхина сотрясала домишко Ари, покуда вы оба хохотали, будто умалишенные. А сам ты точно и впрямь ума лишился! И что тебе стоило принудить Байхина силой своей магии? Ничего бы он не понял… где уж ему! Никто бы на его месте не понял. Вы смеялись оба… редко ты бывал настолько силен – и не пустил свою силу в ход. Словно затмение на тебя нашло.

Да нет, не затмение. Скорей уж наоборот. Будто спала с глаз пелена, и смотришь ты с гадливым содроганием на дело рук своих – и самому не верится, что сотворил эту мерзость.

А ведь мерзость, иначе и не скажешь. И не отговоришься, что, мол, в неведении своем… какое там неведение! Лучше любого другого ты знаешь, что сделал. То самое, что когда-то совершили с тобой. Ты предал своего ученика.

Да, ты не называл его предателем. Ты не пускал убийц по его следу. Ты не приходил за его головой. Но Байхин доверился тебе точно так же, как доверялся и ты сам, – безоглядно и безоговорочно. И ты точно так же обманул его доверие.

Да, конечно, ты можешь не кривя душой сказать, что лгал из лучших побуждений. Спасти его хотел… уберечь… молодость его пожалел. Но он тебе верил – а ты обманывал его с первого дня, с первого часа. Все это время ты только и делал, что предавал его доверие. Сладко ли быть обманутым, Хэсситай? Вот теперь ты точно знаешь, что и обманщиком быть несладко.

Вот потому ты и не воспользовался своей силой. Вся твоя предыдущая ложь замкнула тебе уста. А если бы у тебя и достало бесстыдства попытаться, ничего бы не вышло: что на свете правдивей смеха? А правда беспощадна. Как был беспощаден и ты сам, когда, потеряв голову от горя и гнева, выкрикивал правду в лицо мастера Хэйтана. Байхин, надо признать, поступил с тобой куда милосердней, чем ты сам когда-то…