Отец моего врага - Сандра Бушар

— Жена, — кратко, четко и уверенно выдохнул он мне в губы, и по спине мурашки прошли. — Я ей ключи завтра дам личные. Можете даже не записывать, как гостью. Моя Оля домой идет.

Челюсть женщины чуть об пол не ударилась, хоть она и пыталась держать марку. Я же не сдержалась и обвила шею мужчины, покрывая его щеку поцелуями.

Весь путь в лифте мне не верилось, что это происходит со мной. Любимый человек сделал предложение, хочет быть вместе, как можно быстрее! И словно все проблемы отступили, а я снова и снова тонула в розовых киселях безграничной любви и счастья.

— Проходи, — ректору пришлось подпереть мной стеночку, пока дверь открывал. Стоять смирно совсем не выходило, как и отвести мечтательный взор от ректора. Он бросил на меня взгляд, многозначительно поиграл бровями, а затем хитро улыбнулся. Я попыталась сделать шаг вперед, а тот перекрыл проход собой, вытягивая вперед руку. — Нет-нет, я передумал!

Меня прямо током шандарахнуло от шока:

— Что именно передумал?

— Ты же невеста, да? Жена почти! — начал разжевывать мужчина. — На руках надо через порог перенести твои сочные персики, иначе несчастье ждет в браке.

— Вы настолько старый, что верите в бабкины поверья? — закатила глаза я, тут же получив шлепок по пятой точке за «вы», тем не менее продолжив: — Не от этого люди разводятся...

— Мы с тобой об этих причинах не узнаем, девочка.

А затем он поднял меня, совсем как невесту, и оказалась я в огромном помещении, не менее ста квадратов. Первый этаж пентхауса напоминал собой студию, где умещалась обширная кухня с барной стойкой, гостиная, рояль, гитарная установка и даже камин. Все, как полагается: со «шкурой» медведя перед настоящей каминной кладкой и уютными поленьями в железном витиеватом отсеке.

— Смотри, — Прохор Германович поднес меня прямо к панорамному окну, где с семидесятого этажа открывался вид на центр столицы. Обняв со спины, он буквально вдавил меня в себя, опирая на прохладное окно. — Видишь этот город вокруг?

— Да, — дышать стало тяжело, когда кончик носа мягко скользнул по жилке на шее. Жар ударил в голову, поражая насквозь. Мужские руки сжали грудь под блузой, проникая под лиф.

— Он не имеет никакого значения, — прохрипел он, ерзая бедрами по моим ягодицам. — Ничего не имеет, Оля… Когда ты рядом.

Я задохнулась от дорожки поцелуев, спускающихся все ниже и ниже… Шея, плечи, спина, копчик и, наконец, ягодицы. Подцепив пальцами лямки стрейчевых джинсов, мужчина потянул их вниз. За окном шел дождь, жизнь города была в самом разгаре, а я не могла заставить себя глотнуть хоть немного кислорода.

— Даже шантажист? — только и удалось выжать из себя, пока переступала через одежду, оставаясь лишь в тонких белых хлопковых трусиках. — То есть… Это ведь опасно и для меня, и для ва… тебя.

— Ничего, Оля, — губы коснулись голой пятой точки, а затем по ней прошлись зубы. Треснула ткань, плавки распались на две части на полу. Ректор вклинился между ног, его борода пощекотала между бедер. Только вот смеяться не хотелось, из недр души вырвался стон. Я оперлась рукой об стекло, закрывая глаза… Позволяя Прохору Германовичу поцеловать мое самое сокровенное место. Когда его язык очертил клитор, сердце перестало биться на мгновение.

— Ты правда… — прошептала я на последнем издыхании, с трудом оставаясь в здравом уме. — Ты правда любишь меня?

— Да, — горячие губы засосали клитор, от напряжения в ногах свело судорогой мышцы.

— Я могу тебе доверять? — не унималась я, потому что это было важно. Пока лишь один человек в моей жизни оправдал это самое безграничное доверие — Марина. Не сестра с матерью и отцом, а именно лучшая подруга. Я до боли в душе хотела окончательно расслабиться, стать уязвимой рядом с любимым.

— Абсолютно, — гарантировал он. — Больше, чем всем вокруг.

И я позволила себе фигурально повернуться спиной к Прохору Германовичу. А это значило, что теперь только два человека в этом мире могли ранить меня по-настоящему, больше никто.

Открыв свое сердце, обнажив душу, расслабившись, я прошептала:

— Я очень люблю тебя.

Все чувства были вложены в это простое признание! Все то, что накипело! Он не мог не почувствовать… Прохор замер, я ощутила дрожь в его конечностях. А затем… Ему словно сорвало башню! То, как жадно он лизал меня между ног, сводило с ума! Сумасшедшее животное, сорвавшееся с поводка и дорвавшееся до вкусностей, которые всегда запрещали.

— Такая сладкая… — рыкнул мужчина, когда я задрожала в самом сильном оргазме, какой когда-либо испытывала. Он ревностно держал мои бедра, не давая отстраниться. И, лишь когда конвульсии утихли, посмотрел снизу вверх пьяным, довольным до одури взглядом. — Пойдем в нашу спальню?

— Нет, — качнула головой я, безмятежность с лица ректора исчезла. Но только на мгновение! До того, как я поспешно опустилась на колени, суетливо стягивая с него одежду, начиная сразу с ремня брюк. — Эта огромная квартира сводит меня с ума, я не доживу до кровати!

— Нельзя мыслить полумерами, — хмыкнул он. — Если квартира, то самая большая. Если девушка, то самая лучшая.

Я сгорала от желания и нетерпения и совершенно не запомнила момент, когда медленно опустилась на член мужчины. Мурашки прошли по телу волнами от ощущения, как он, словно поршень, растягивал меня под себя. Каждый толчок разделял мой мир на «до» и «после». «До» лучшего секса в жизни — блеклое существование. «После» — наркотик, подсадивший на себя раз и навсегда!

— Я сейчас кончу, — сжав мою грудь, Прохор отстранился, не давая мне больше раскачиваться на его члене.

— Мы ведь почти муж и жена, — пожала плечами я, пребывая мозгами в параллельной вселенной. Буквально под самым лучшим и, главное, легальным наркотиком во вселенной! — Ничего страшного не произойдет, верно?

Дважды повторять мужчине было не нужно. Хищно, по-собственнически оскалившись, он поднял