Своенравный подарок - Кира Стрельникова

Сегодня всё было немножко не так, как обычно: Ив предоставил Огонёчку быть главной, усмиряя желание схватить в охапку и перехватить инициативу, как всегда бывало. Он решил попробовать не только поменяться ролями, но и вдруг захотелось сделать ей приятное. Подарить нежность. Новое, необычное желание заставило его замереть с гулко колотящимся сердцем, и именно этот момент Тони выбрала, чтобы легко пробежаться под водой пальчиками по его уже давно напряжённому члену. Ив резко выдохнул ей в губы, кровь застучала в висках, и он, на мгновение отстранившись, потерялся в бездонных озёрах глаз супруги. Казалось, они таинственно мерцают в густом полумраке купальни, а задумчивая улыбка Огонёчка стала загадочной и предвкушающей. Опустив ресницы, она обхватила твёрдую плоть и чуть сжала, и Ранкур тихо зашипел от избытка эмоций, вцепившись в край скамьи — собственные инстинкты сошли с ума и требовали немедленного удовлетворения.

— Огонёчек… — прохрипел он и замолчал, чуть не подавившись вдохом — Антония приподнялась и медленно опустилась.

Сразу стало так хорошо, так правильно ощущать, как мышцы горячего лона мягко сжались вокруг его ствола.

— Ив… — прошептала Тони ему в губы и сделала плавное движение бёдрами, снова закрыв ему рот поцелуем, только уже гораздо увереннее.

Да, они не торопились. И Антония в этот раз была главной, выбирая сама и ритм, и скорость, с какой двигаться. Она смотрела ему в глаза, завораживая улыбкой, не давала отвести взгляд, да Ив и сам не хотел закрывать глаза, всё крепче сжимая тонкую талию и чувствуя, что сердце сейчас выскочит через уши и упорхнёт птицей из купальни. Страсть не бурлила, угрожая выплеснуться через край, затопить с головой, она медленно растекалась по венам густым, горячим сиропом, закручиваясь в тугую спираль внизу живота. А эта юная искусительница со взглядом и улыбкой сирены только растягивала мучительно-сладкое ожидание, то замедляясь, то совсем замирая, то постепенно ускоряясь и заставляя Ива тихонько рычать сквозь зубы. Как же быстро Огонёчек училась, и сколько искренности было в её чувствах и эмоциях…

В какой-то момент Иву показалось, пар вокруг них начал посверкивать серебристыми искорками, но отвлекаться и разглядывать это странное явление ему было некогда, да и не до того стало. Напряжение зашкаливало, требуя разрядки, и Ранкур, крепко сжав упругие ягодицы Антонии, уже сам контролировал движения, стремительно приближая их обоих к волшебному фейерверку наслаждения. Девушка, обхватив его за шею, уткнулась лицом и вдруг, тихо всхлипнув, чувствительно прикусила Ива, отчего он дёрнулся и резко прижал Тони к себе, ощущая, как сжались её мышцы, и мир растворился в яркой вспышке. Эхо длинного, ликующего стона Огонёчка заметалось под сводами купальни, и Иву на мгновение почудилось, что искорок вокруг стало больше, они закрутились в странный хоровод, словно отражение их с Антонией страсти. Прикрыв глаза, он расслабленно откинулся на бортик, бережно придерживая жену, обмякшую в его руках, и смаковал это всё ещё непривычно острое чувство единения со своей женщиной, слыша суматошный стук её сердца и прерывистое дыхание.

— М-м-м, надеюсь, эти купальни далеко от основных помещений, — пробормотала Тони всё ещё немного хриплым голосом, в котором слышалось слишком много довольных ноток.

Ив тихо хмыкнул, ничего не сказав, и сквозь ресницы посмотрел на доверчиво прижавшуюся к его плечу голову. И едва удержал удивлённый возглас: на тёмных, влажных волосах Антонии посверкивали искорки, ему не показалось. На его ладони, медленно гладившей шелковистые локоны, они переливались тоже, и не только на ладони — на предплечье, и на плече.

…Где-то неимоверно далеко от монастыря, в полутёмной спальне, на широкой кровати вздрогнул и проснулся мужчина, резко сел и уставился перед собой невидящим взглядом. За столетия одиночества он давно осознал свою ошибку, давно раскаялся и так устал засыпать и просыпаться в холодной постели один. Он уже не наблюдал за тем, кто мог бы принести ему спасение, разуверившись в том, что пророчество исполнится, но сейчас странное, пронзительное чувство заставило надежду загореться безумной звездой в душе. Неужели?..

Они добрались до спальни далеко за полночь, вдоволь наплескавшись в купальне и сделав ещё один набег на кладовую монастыря. Серебристая пыльца оказалась в самом деле настоящей и спокойно смылась водой, но никаких неприятных или других ощущений ни Ив, ни Антония не испытывали. И дополнительных знаков на телах не появилось, по крайней мере, на первый взгляд точно. Свои узоры они не знали до последнего завитка, чтобы с уверенностью ответить, что к ним ничего не прибавилось, а поскольку внятного объяснения появления этой странной пыльцы не находилось, Ив попросту махнул рукой. Тони же предположила, что возможно, это пар обладает какими-то особыми свойствами, вот и выпала эта странная пыльца.

— Если от неё никакого вреда, мне всё равно, откуда она взялась, — решительно заявил Ив и вытащил супругу из бассейна, наклонившись и легко подхватив её под мышки. — Всё, пойдём, а то уснёшь ещё в воде, — решительно прервал он обсуждение столь необычного явления.

Антония не возражала, позволив завернуть себя в то самое покрывало: одеваться в чистое не очень хотелось, поскольку всё равно пришлось бы раздеваться вскоре в их комнатах. Её походная одежда была мокрой, поскольку Ив ещё и стиркой занялся к великому удивлению Тони. Наблюдая высоко поднятые брови Огонёчка, когда он полоскал её рубашку, герцог усмехнулся и невозмутимо произнёс:

— Что тебя так удивляет, жена? Я солдат, а на границе прачки, знаешь ли, не ходят строем за отрядом. Иногда по неделе приходилось в лесах шляться, — он поморщился и аккуратно выжал рубашку. — А то и больше.

Закончив, он натянул штаны — чистые, как заметила Тони, укутал её в покрывало и подхватил на руки. Пустой поднос с бутылкой держала девушка, а одежда повисла рядом с ними в воздухе. Антония решила попробовать, и у неё получилось поднять не слишком тяжёлый предмет, пусть и больше обычных, с которыми она тренировалась. Поднос и бутылку они оставили на кухне и поднялись к себе. Комната уже хорошо прогрелась от жаровни, но Ив всё равно заставил Тони влезть в одну из его рубашек, смотревшуюся на ней как раз, как ночная сорочка. Достаточно удобная, потому что прикрывала ноги до середины бедра и не мешалась, и Антония, ворча, натянула её, уже успев привыкнуть к тому, что теперь спит обнажённой.

Укутавшись одеялом и подтянув колени к подбородку, она наблюдала, как Ив развешивает её одежду на стуле и дверях шкафа, чтобы высохла до утра, и вдруг спросила: