Врата Изгнанников - Кэролайн Черри

Но и этот невозможный подарок сделала ему Моргейн: место среди холмов и камней, где тек маленький чистый ручеек, а по его берегам стояли деревья, бросавшие тень на быстротекущую воду. Она подъехала к самому берегу и спустилась на землю, давая возможность Сиптаху и заводным лошадям попить. Он тоже спустился на землю, держась за завязки седла и кожу стремени: теперь, когда сражение закончилось, он едва мог двигаться, ноги дрожали; он, спотыкаясь, дошел до воды и начал пить и мыться.

Он посмотрел, как она расседлывает большого серого. — Мы слишком многого требовали от лошадей, — сказала Моргейн, и это было все, что она сказала о том, что произошло.

Он лег на берег ручья, шлем упал и покатился с его головы, и дал своим чувствам улететь в головокружительное путешествие, куда они давно стремились. Он почувствовал, что левая рука упала, услышал, как движутся лошади, и с ужасом подумал, что все это только сон и в следующее мгновение братья опять накинутся на него, или появятся другие враги.

Но когда он с трудом разлепил глаза, то увидел Моргейн, которая сидела около дерева, обняв руками колени, и драконий меч лежал на земле рядом с ней. Она в безопасности. И он уснул.

Когда он проснулся, солнце уже садилось. На мгновение его охватила паника, он никак не мог вспомнить, где находится. Но он повернул голову и увидел Моргейн, все еще сидевшую около дерева и спокойно глядевшую на него. Он судорожно вздохнул.

Пока он спал она не спала. По ее виду, по взгляду изнеможенных глаз он понял, что она истощена, устала, но никогда не признается в этом. — Лио, — сказал он, перевернулся на живот, уперся руками в землю и встал на колени.

— У нас еще есть немного времени до темноты, — сказала она. — Если ты вообще можешь ехать. Но ты должен заняться своими ранами прежде, чем они загноятся. И, если понадобится, мы можем провести здесь еще один день.

Ее глаза загорелись, хотя поза не изменилась. В ней было и то и это, тонкое равновесие между гневом и беспокойством, и он не мог угадать, что сейчас сильнее.

Он достал пальцами завязки брони и расстегнул их. — Нет, — сказал он, увидев, что она шевельнулась, чтобы помочь ему. Он проделал все сам, радуясь полумраку, который набросил покров на грязь и раны, но все равно, хотя он и отказался от ее помощи, он не может вымыться так, чтобы она его не видела. Он только повернулся, чтобы скрыть самые худшие раны, и скользнул в холодную воду.

Потом он окунулся, голова и плечи под водой, держась за камни на берегу, потому не мог плыть. Холод заморозил раны. Чистая вода смыла другие воспоминания, он на какое-то мгновение застыл, закрыв глаза и держась за камень, пока Моргейн не подошла к берегу с лечебным бальзамом, полотенцем и его шкатулкой, и резко посоветовала выйти из воды.

— Ты застудишь свои раны, — сказала она и была права, как всегда. Он встал на сухой камень и быстро вытер себя полотенцем, которое она бросила ему. Потом он из него сделал тент, который укрыл его от ветра, пока он чистил зубы и брился, аккуратно обходя порезы и опухоли, потом уселся и стал досуха вытирать волосы.

Моргейн подошла, встала сзади, положила руки на плечи, взяла кончик полотенца и тоже стала сушить его волосы.

Итак, понял он, она простила ему бесчестие. Он положил голову на руки и не шевелился, пока она причесывала его пальчиками — пока она опять не положила руки ему на плечи и не уткнулась в него головой. Ему стало тяжело дышать.

— Я не заслужил этого от них, — сказал он, защищаясь. — Клянусь тебе, лио. Я только попал в их ловушку. Вот за это, да — мне нет извинения.

Ее руки напряглись. — Я пыталась обойти их с севера и предупредить тебя. Но там надо было слишком много идти. Когда я вернулась, было уже поздно. И ты въехал внутрь. Искал меня. Да, искал?

— Да, — прошептал он, с горящим от стыда лицом, вспоминая хорошо утоптанный берег ручья и все ошибки, которые он ухитрился сделать. — Я боялся, что ты попала им в руки, иначе ты оставила бы какой-нибудь знак—

— Да, я не предупредила тебя. И, полная дура, даже в голову не пришло, что ты ринешься внутрь разыскивать меня, думая что я сглупила. Ты знал, что что-то не так, должен был понять, что меня там нет. — Она обошла его и встала так, чтобы он видел ее лицо. — Мы не можем поступать так, снова и снова. Мы не можем быть ни любовниками, ни дураками. Верь мне, что бы ты не услышал, и я буду верить тебе, и тогда мы не дадим нашим врагам ни малейшего шанса.

Вейни осторожно взял ее руку, поднес к губам, потом отпустил, на мгновение его глаза закрылись. — Ты хочешь услышать тяжелую правду, лио?

— Да.

— Ты берешь половину моего мнения и добавляешь половину своего, и я не знаю, хорошо мое мнение или нет, но две половины хороших мнений дают очень плохую сумму. Прошу тебя, не слушай меня! — Его голос дрогнул. Он постарался успокоиться. — Если ты считаешь, что надо идти прямо по дороге, давай пойдем прямо и я не скажу ни слова. Откровенно говоря, то, что считал я, не принесло нам удачи, особенно в последние дни.

Моргейн, с задумчивым видом, сидела на пятках, зажав руки коленями. — Я думаю, что в последние несколько дней я слушала твои советы — и даже слишком внимательно. И я кое-чему научилась.

— Тебе нечему учиться у меня.

— Только этим и занимаюсь. Неужели ты считаешь меня непроходимой дурой, неспособной ничему научиться?

Его сердце немного подпрыгнуло, совсем немного, он не считал себя таким легковерным.

— Ты не веришь мне? — спросила она.

— Нет, лио. — Он даже сумел улыбнуться. — Так уж я устроен.

Ее рот напрягся и задрожал, но не от боли, а, кажется, от усталости. Она подняла руку и кончиками пальцев коснулась его лица, нежно, очень нежно. — Да, верно. Я не знаю, что делать. Я думала только о том, что бы ты сделал, если бы был другой путь, обходной.

— Я бы ломился напрямик, как дурак.

Она покачала головой. — По отдельности мы редкие дураки. Вот это и нужно исправить. — Она отбросила локон волос от его глаза. — Верь мне, больше я никогда не расстанусь с тобой. И верь, что я верю тебе.

Он взглянул на драконий меч за ее плечом, вещь, с которой она не рассталась даже сейчас, и это единственная вещь, ради которой она может бросить его.

Возможно она уловила направление его взгляда. Во всяком случае она опять уселась на корточки, взгляд стал усталым и рассеянным.

— Клянусь жизнью, — сказал он.

И все таки этого было недостаточно. Он хотел бы, чтобы эта мысль вообще не приходила ему в голову, либо быстро исчезла.

Я верил, что ты можешь придти, но только потому, что мы еще далеко от ворот.