Врата Изгнанников - Кэролайн Черри

Но небо становилось все страннее и страннее, стало полупрозрачным, и он упал на колено, не понимая, как оказался там. Моргейн подбежала, опустилась на колени и схватила его за плечо.

— Я только должен немного отдохнуть, — сказал он. На ее лице появилось выражение недоверия, потом ужас и наконец гнев. Она резко вскочила на ноги и направила оружие на врагов.

— Нет, — с трудом выдохнул он, и схватил ее за руку.

Она не стала стрелять. Он сам не понимал, почему сказал это, но это была еще одна ошибка, как и все остальные, которые он сделал. Он почувствовал, как обрезанные волосы падают на лицо и лезут в глаза, выставляя на показ бесчестие, которое упало на него и на нее: в ее глазах все еще плескался ужас. — Прости, — прошептал он, потому что ничего другого сказать не смог.

— Да будут они прокляты за это!

— Это сделали они, не я. — Он стоял на коленях между ней и неподвижными врагами, которые во все глаза глядели на нее, но сейчас они для нее больше не существовали. Он должен был поклониться до земли, выражая свое полное подчинение, и это слегка уменьшило бы позор для леди из Карша, и не стал просить ее разрешить ему дуэль с человеком, который сделал это, и вообще не стал делать ничего, что могло бы заставить ее разъяриться. — Лио, я устал, вот и все.

— Со мной Эрхин. Там, за холмом. — Она указала головой. — И все твои вещи. С ней и Сиптахом — у этих кел не было даже тени надежды обогнать меня. — Она нашла веревку, которая привязывала камень к шее, и вытащила ее из-под брони: он сразу почувствовал себя намного лучше. Она положила на землю черное оружие, вынула клинок чести и перерезала веревку. — Где ящичек?

— У Чи.

— Тогда это единственная вещь, которую я возьму у него. Это Гаулт?

— Да. — Краем глаза он увидел, что Чи идет к ним. — Во имя Небес, лио, не спускай с них глаз.

В ее серых глазах свернула убивающая ярость — для них, не для него. Он знал степени этой ярости, знал затуманенный, отливающий красным взгляд — она должна была постоянно обгонять их, устраивать засаду за засадой, всегда настороже, всегда в погоне за жертвами.

Моргейн подняла оружие. Она встала на ноги, и Вейни заставил себя подняться, чтобы не позорить ее.

— Я хочу поговорить о цене, — сказал Чи.

— Есть только одна цена, — процедила Моргейн, — и это ваши жизни, милорд, и она за старые грехи, не за новые! У вас шкатулка от камня. Бросьте ее на землю и убирайтесь с моих глаз.

— Цена, миледи!

Рука поднялась, оружие смотрело ему прямо в лоб. — Не заходите слишком далеко.

— Мои враги — и проход через ворота, для меня и моих товарищей. — Чи шагнул вперед, остановился широко развел руки, показывая, что в них ничего нет. — У нас нет дороги назад.

— У вас нет дороги из ада, милорд, и вы колеблетесь на краю. Вейни хочет видеть вас живым, я не понимаю почему — благодарите его на коленях, прежде чем ускачите отсюда. Давай, бросай ящик, мужлан!

Рука Чи дернулась к шее. На солнце блеснула серебряная цепь, он поднял ее над головой и бросил на землю.

— На колени, милорд и благодарите его, иначе я отстрелю вам ноги.

Чи немедленно опустился на землю.

— Благодарите его.

— Лио, — запротестовал Вейни.

— Благодари его!

— Я приношу тебе свою благодарность, Нхи Вейни.

Моргейн опустила руку и стояла, глядя как Чи встает, идет к чалому жеребцу и садится на него; остальные, кел и лучник, который внешне был человеком, тоже сели на лошадей.

— Был еще один, — вспомнил Вейни и его обдало холодом.

— Тот, который погнался за лошадями? — спросила Моргейн. — О нем я уже позаботилась. — Она полуобернулась и свистнула Сиптаху. Серый жеребец тряхнул головой и медленно пошел к ним, его поводья волоклись по земле, а они пошли туда, где Чи бросил шкатулку.

Чи его товарищи ускакали на юг, не задержавшись ни на мгновение. Вейни встал на колени и, сражаясь с головокружением, поднял серый ящичек, который Чи бросил на утоптанную траву. Моргейн передала ему камень, он обмотал его веревкой и положил получившийся шар внутрь. Дикая сила, оставшаяся в воздухе, заставила его руки трястись, когда он вешал шкатулку на шею на своей собственной цепочке, безопасно и надежно.

— Что они делали? — жестко спросила она. — Что они с тобой делали?

Он не рискнул встретиться с ней взглядом. Вместо этого он поднял шлем, валявшийся на земле. Серый жеребец подошел к ним, потряхивая головой и фыркая, он подобрал поводья и положил руку на шею Сиптаха, наслаждаясь дружбой существа, которое не задает лишних вопросов. — Ничего, за исключением того времени, когда я нагонял на них страх. Больше всего я страдал от голода и жажды.

— Садись в седло, — сказала она. — Я сяду сзади. Мы найдем Эрхин и уедем отсюда.

Вейни был рад и этому. Он откинул волосы от лица, надел шлем, положил поводья на спину Сиптаха и с усилием вставил ногу в стремя, напрягся и втащил себя в седло, освободив правое стремя для Моргейн. Она села, положила руку к нему на ногу, уперлась спиной в заднюю луку седла; они медленно поехали, она не держалась за него и даже не касалась его, зная, как ему больно. Она указывала ему направление, они выехали на дорогу и за следующим холмом обнаружили Эрхин, которая мирно паслась вместе с парой заводных лошадей Чи.

Вейни соскользнул на землю, едва не упал, побежал, раскинул руки и обнял Эрхин за голову, вытерпел ее удары по своим больным ребрам и прижался к ее плечу.

На ее седле висели его лук и колчан, хотя их украли разные люди. Здесь был и прекрасный меч, принадлежавший какому-нибудь кел-лорду.

Он оглянулся и взглянул на Моргейн, на лицо, такое же бледное, как у кел, лицо холодной мстительности. На мгновение ему показалась, что она изменилась больше, чем Чи.

Вместо того, чтобы отдохнуть после тяжелой погони, она прошла мимо него к лошадям, которые, безразличные к смене владельца, паслись у склона холма. — Заводные лошади, — сказала она, ведя их обратно. — Ты можешь скакать, Нхи Вейни?

— Да, — прошептал он. Она была такой колючей и далекой, как будто давала ему возможность придти в себя; он дышал воздухом свободы, вставил ноги в свое стремя и взлетел на спину Эрхин. Кобыла пошла медленным шагам, а он взял меч и повесил его на пояс: это то, что он желал прежде всего, еще до еды, воды и холодного ручья, в котором можно вымыться.

Но и этот невозможный подарок сделала ему Моргейн: место среди холмов и камней, где тек маленький чистый ручеек, а по его берегам стояли деревья, бросавшие тень на быстротекущую воду. Она подъехала к самому берегу и спустилась на землю, давая возможность Сиптаху и заводным лошадям попить. Он тоже спустился на землю, держась за завязки седла и кожу стремени: теперь, когда сражение закончилось, он едва мог двигаться, ноги дрожали; он, спотыкаясь, дошел до воды и начал пить и мыться.