Заморозь мне «Маргариту» - Лорен Хендерсон

– Хьюго? Можешь выходить.

И он вышел – из-за угла дома. Над своим внешним видом Хьюго потрудился не менее старательно, чем над коктейлем: черные кожаные штаны – он знал, что они мне нравятся, – узкая черная спортивная рубашка от «Дольче и Габбана», рукава которой обтягивали бицепсы, и ремень с тусклой серебряной пряжкой. На запястье сиял его любимый серебряный браслет, а на лице мешались самодовольство (мерзавец знал, что я не устою перед термосом с «Маргаритой») и робость (знал, что я все еще очень зла на него). Хьюго прошел за мной внутрь и закрыл дверь. Я сразу же отправилась на кухню за стаканами.

– Помнишь ту сцену в «Пей до дна!»[95], когда Сэм уезжает на каникулы в Мексику? – спросил он, когда я передала ему бокал с коктейлем. – Ему звонят из «Пей до дна!» и просят вернуться – он там был барменом, – а у него в руках термос с коктейлем. И Сэм говорит: «Погодите-ка, ребята, дайте только закончу с «Маргаритой»«. Потом кладет трубку, нагибается над стойкой, у которой сидит эта девчонка, и шепчет: «Ну, Маргарита, что ты делаешь сегодня вечером?» Ты все еще злишься на меня?

Я давилась от смеха:

– Ты сбился с ритма. Надо было задать этот вопрос после того, как я закончу смеяться.

– Наверное, нервничаю, – холодно объяснил Хьюго. – Даже не знаю почему. Хотя по размышлении могу предположить – я понимаю, что ты вполне способна швырнуть в меня каким-нибудь предметом домашнего обихода, повалить на пол и забить до смерти ногами, если я скажу неудачную фразу.

– Ты бы предпочел, чтобы я не дралась и не спасала тебе жизнь? – осведомилась я таким же ледяным тоном.

– Наоборот. Ты была удивительна. В прямом смысле слова. Просто мне трудно вообразить, что девушка, способная на подобные трюки, может так разволноваться лишь из-за того, что я предложил бывшей подружке, которую пытались убить, переночевать у себя. Я не спал с Фиалкой. Она провела ночь в другой комнате.

Я не собиралась сообщать Хьюго о том, что исследовала вторую комнату в его квартире и нашла там смятую постель, где спала Фиалка. Я лишь постаралась издать двусмысленный хмык:

– На вечеринке ты хлопнул дверью перед самым моим носом на глазах у всех.

– Сэм! – раздраженно рявкнул Хьюго. – Я разозлился на Хелен, а ты подливала масла в огонь. Мне просто хотелось уйти оттуда. Через полчаса я вернулся – я искал тебя, но ты уже сбежала. По-моему, мы вполне квиты по части хлопанья дверьми.

Я промолчала и наполнила бокалы.

– И ты бы ни за что мне не позвонила! – продолжал разоряться Хьюго. – Я тебя знаю. Гордыня – твоя самая гадкая черта. Ведь ты скорее умерла бы, чем подняла трубку, да? Ты заставила меня это сделать.

– Ты позвонил мне только потому, что Бен привязал тебя к стулу! – сказала я сварливо. – Ты представить себе не можешь, как это лестно!

– На самом деле я очень обрадовался, что он дал мне повод позвонить! – огрызнулся Хьюго.

Пару секунд мы свирепо жгли друг друга взглядами. А потом поняли, что ведем себя как идиоты.

– А как ему удалось тебя привязать? – поинтересовалась я.

– Я пошел на кухню за бокалами, и он ударил меня сзади по голове, – объяснил Хьюго. – Очнулся уже привязанным, а Бен прижал к моему уху телефонную трубку. Он зашел ко мне якобы поговорить с Фиалкой о «Кукольном доме», и я, естественно, предложил ему подождать. Слава богу, что Фиалки не оказалось дома, а то бы мы действительно вляпались. – Он взглянул на меня. – А как ты догадалась вызвать полицию?

– Ты ведь помнишь моего друга-инспектора, – смущенно ответила я. Хьюго, похоже, чувствовал себя виноватым, поэтому никак не отреагировал. На его лице не осталось и следа ревности. – Ты говорил странным голосом, и я почувствовала, что происходит что-то неладное. В общем, я попросила Хоукинса прислать пару полицейских, чтобы они покрутились вокруг дома, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Когда я приехала, их машина уже стояла за углом. Я оставила дверь открытой, чтобы они могли войти.

– А потом вломилась Фиалка, – продолжил Хьюго. – Она сказала, что сначала постояла за дверью – подслушивая нашу милую беседу и выбирая наиболее драматический момент для своего появления. Думаю, в тот момент, когда она решила войти в квартиру, у полиции уже не было шансов ее остановить.

– Фиалка ничего не испортила, – честно признала я. – На самом деле она очень пригодилась.

Отвлекла Бена.

Хьюго поставил свой стакан на стол:

– Она уже вернулась к себе. Сегодня вечером. Я ждал, что ты позвонишь, спросишь, как я себя чувствую. По-моему, вполне благовидный предлог. Но тебе, видимо, наплевать.

– Я знала, что с тобой все в порядке, – пробормотала я. – Мне доложили.

– Упрямая ослица! – вынес приговор Хьюго. – Скажи, теперь что, модно носить бирки на одежде? Или ты прошвырнулась по магазинам? Очень классная юбка, кстати.

– Да. Но по-моему, сидеть в ней не очень удобно. – Я продемонстрировала разрез. Меня легко отвлечь разговорами об одежде.

– А по мне – так в самый раз.

Я хлебнула клубничной «Маргариты», чувствуя, как с моих плеч спадает невыносимая тяжесть. И дело было не только в текиле.

– Я говорила сегодня с Джейни. Она бросила Хелен.

– Здорово!

– Ушла к Гите.

– Не очень здорово.

– Ты тоже ее не любишь?

– Фальшива, как Вэл Килмер в роли святого[96].

– Сурово.

– Но справедливо.

– А я так радовалась, что Джейни снова начала наряжаться, – уныло заметила я. – Оказывается, это все делалось ради Гиты.

– Хорошо выглядеть никогда не повредит.

– Я понимаю, но все-таки… Она была так нежна с Хелен в последнее время. Мне следовало догадаться, что Джейни собирается ее бросить.

– Какой цинизм! Так, я считаю, что нам надо пойти куда-нибудь поесть, а потом завалиться в «Раба». Я, между прочим, специально надел кожаные брюки.

– А я-то подумала, ты их надел, потому что они мне нравятся.

– Лезь наверх! Надень что-нибудь достаточно извращенное, чтобы тебя пустили в «Раба», но не настолько, чтобы нас изгнали из кафе «Пасифико». Только, пожалуйста, уложись в полчаса! – Он посмотрел на часы. – Засекаю время.

– Классно! Будем есть мексиканскую еду?

– «Маргарита», по-моему, действует. Только полный придурок стал бы менять формулу успеха. Иди. Быстро!

– Иду!

Я еще раз наполнила свой бокал и перемотала кассету на начало песни.

«Что мог я поделать? Что мог я поделать?» – вопрошал Джонни Кэш, пока я взбиралась по лестнице.

Я пистолет отбросил и губы закусил,В слезах воскликнул: «Папа!» – а он сказал мне: «Сын!»Мы обнялись, и я ушел. Но часто вспоминаюЯ этот странный день, когда дерусь или стреляю.Но, если стану я отцом, то, вспомнив жизнь свою,Я сына назову,Допустим, БилломИли Джорджем,Даже Джонни –Но не Сью!

– И в следующий раз, – перекрыл Хьюго рев и аплодисменты обожателей Джонни Кэша, – твоя очередь приходить мириться.