Драго. Том 2 (СИ) - Извольский Сергей

Доминика, когда Николетта оказалась неподалеку, порывисто поднялась, подходя ближе. Конвоирующие неасапианты по жесту Доминики заставили Николетту выпрямиться. Доминика, когда их глаза встретились, приветливо и белозубо улыбнулась дочери, сделав короткий приветственный жест.

Глаза ее, впрочем, оставались холодными и жесткими.

После того как Николетта получила возможность встать ровно, после того как ушла горящая боль из вывернутых суставов, она смогла полноценно осмотреться и рассмотреть второго здесь присутствующего. Это оказался незнакомый Николетте мужчина. Высокий, явно без вмешательства в генетический паспорт – очень уж своеобразные черты лица: тонкий нос с горбинкой, близко посаженные глаза, бороздящие лицо морщины.

Неприятная, отталкивающая внешность. Неприятная и отталкивающая даже без учета обстоятельств первой встречи. И даже без учета устрашающей формы: на левой стороне груди черного с серебром костюма незнакомца горел глаз эмблемы Новой Инквизиции. Костюма, в отличие от облачения Доминики, не рядового сотрудника – незнакомец не маскировался, и судя по регалиям и мантии на плечах обладал очень высоким саном.

Смотрел инквизитор на Николетту цепко и неприятно, так что под его взглядом она почувствовала себя словно препарируемая бабочка. Впрочем, так оно и было – едва подведя девушку к алтарю, неасапианты грубо бросили, даже швырнули ее на камень. Николетта при этом весьма ощутимо ударилась спиной и затылком.

– Эй! Полегче! – резким окриком осадила неасапиантов Доминика. И добавила на итальянском насчет дьявольских отродий, которые гневят Господа своей тупизной.

Из дробных ругательств Доминики Николетта поняла, что жестким должен был быть только захват, во избежание попыток сопротивления, а теперь с телом Николетты нужно обращаться более чем аккуратно. Потому что – при этих словах Николетта оцепенела от надвигающейся паники, это уже тело Доминики.

«У меня же синяки будут!» – эхом раздалось в сознании Николетты только что услышанное.

– Позиция один, – раздался неприятный шипящий голос, принадлежащий инквизитору.

Жесткие и безжалостные руки неасапиантов растянули Николетту на камне, загремели подготавливаемые кандалы – которые позволяли обездвиживать жертв в разных позах. Позиция один, в которой оказалась Николетта, подразумевала сведенные вместе ноги, и расставленные в сторону руки.

«Как у распятого на кресте»

Одновременно с лязгом железа волна страха захлестнула Николетту, и она попыталась вырваться. Но ее рывок тут же был пресечен конвоирами – Николетта получила сильный удар в бок и рухнула на камень, больно ударившись затылком. Это вызвало еще один взрыв ругательств Доминики.

«Подите прочь!» – после того, как запястья и щиколотки Николетты оказались зафиксированы, прогнала Доминика неасапиантов. Сама она, поднявшись со скамьи, уже подошла к жертвенному камню ближе и посмотрела на Николетту.

«Массимо… где же Массимо…»

Доминика словно мысли ее прочитала.

– Твой обожаемый друг Массимо как-то однажды сказал: «Давным-давно, высокоградские улицы научили меня одному правилу: если драка неизбежна, нужно бить первым». Он научил тебя многому, а вот бить первым – к сожалению нет. Что? – отреагировала на попытку Николетты Доминика.

– Что происходит? – повторила вопрос Николетта, пытаясь поднять голову.

Она, справившись с паникой и оглушающей болью, сейчас пыталась хоть сколько-нибудь потянуть время. И задав вопрос, попробовала сфокусироваться на Доминике – взгляд после удара затылком о камень расплывался.

– Тебе лучше этого не знать, моя дорогая девочка, – улыбнулась Доминика. – Меньше знаешь, крепче спишь. Не нервничай и не переживай, свой шанс на жизнь ты уже упустила.

Николетта, услышав и осознав, что говорит ей Доминика, невольно всхлипнула.

«Где же Массимо?» – только эта мысль удерживала Николетту от последнего шага в объятия страха, зовущего в пучины панического безумия.

– Впрочем, у меня есть к тебе деловое предложение, – улыбнулась Доминика. – Ты мне расскажешь сейчас, каким именно образом Массимо спас тебя после уничтожения инклюза, а я попробую сохранить тебе полноценную жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Доминика врала. Николетта это прекрасно чувствовала.

– Когда он спас мне жизнь? – попробовала еще чуть потянуть время Николетта. Демонстрируя недоумение, она прекрасно понимала, что речь идет о случае, когда Массимо вытащил ее с того света, позвав на помощь богиню Кали.

Доминика не была эмпатом. Но опыта ей было не занимать, эмоции она могла считывать и по мимике. По лицу Николетты Доминика легко прочитала, что девушка ей не поверила и просто тянет время.

– Ну, нет так нет. Мне еще, в твоем теле, нужно многое успеть, – пожала плечами Доминика, потеряв к распятой дочери всякий интерес. – Монсеньор, можем приступать, – обернулась Доминика к ожидающему в темном углу инквизитору.

– Зер гут. Начинайте приготовления, дочь моя.

Голос инквизитора был еще более отвратительным, чем внешность – хриплый, шипящий. Это было последнее более-менее сознательное осознание – Николетта, утратив над собой контроль, забилась в кандалах и завизжала. Ее захлестнула волна панического страха, оставив лишь волю к жизни. Девушка выгибалась и билась в кандалах – на ссадины от металлических оков она даже не обращала внимания.

Доминика нетерпеливо выругалась, позвала неасапиантов – и очень быстро через камень оказалось перехлестнуто несколько ремней. Теперь и голову по лбу, и живот, и бедра Николетты плотно прижимало к черной поверхности камня. Сама девушка больше не кричала и не дергалась – у нее кончились силы. Николетта даже дышала с трудом – ремни прижимали к камню ее сильно, безо всякой жалости.

После того как Николетта оказалась практически полностью обездвижена, Доминика прогнала неасапиантов и легко запрыгнула на широкий стол жертвенного алтаря. Возвышаясь над Николеттой, она разделась до пояса, после чего опустилась перед дочерью на колени и расстегнула ей комбинезон, отводя в стороны отвороты ткани. Довольно небрежно – так, чтобы оголить только область сердца, поняла Николетта. При этом Доминика сорвала с ее шеи портальный амулет.

Артефакт удостоился лишь короткого взгляда.

– Занятная вещица, – произнесла Доминика, после чего отбросила амулет далеко от алтаря. После этого Доминика села на ноги Николетты, на бедра, и начала примеряться. Николетта сначала не поняла смысла, а потом, ощущая очередную волну паники, поняла – Доминика примеряется так, чтобы когда она ляжет на девушку, их сердца оказались на одной линии друг с другом.

Пока Доминика устраивалась на Николетте, инквизитор, даже при отдаленном взгляде со спины вызывающий чувства вплоть до омерзения, поднялся и приблизился к алтарю. И едва он подошел, Николетта ужаснулась – у епископа теперь были полностью черные, заполненные настоящей Тьмой глаза. На его бледной коже, по вискам, бугрились черные змейки вен. От страха Николетта едва не потеряла сознание – ее вдруг замутило предательской слабостью.

– Вы готовы к переходу, дочь моя? – своим заставляющим стынуть кровь в жилах голосом поинтересовался темный инквизитор.

– Да, монсеньор, – ответила Доминика.

– Приступим, – хрипло прошипел инквизитор, вплотную подходя к столу алтаря со стороны головы Николетты – так, что девушка теперь смотрела на него сверху вниз. Она видела, что кожа инквизитора стала совсем белой, как мел, а крупные черные вены бугрились на лице все сильнее.

Инквизитор, глядя сверху вниз ей в глаза, обхватил ее лицо своими ладонями – холодными и неприятными, по ощущению как сухая кожа змеи. От прикосновения инквизитора Николетту передернуло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Сейчас монсеньор убьет в тебе душу. А после… впрочем, после тебя уже не будет ничего интересовать, – на прощание сказала Доминика дочери.

Осознание сказанного погрузило Николетту в новую пучину страха, но именно это ей и помогло. По всему телу прокатилась горячая волна, девушка громко и пронзительно закричала. Вокруг дохнуло жаром – несмотря на блокираторы магии, Николетта смогла позвать стихийную силу. Блокираторы продолжали работать, но Огонь загудел совсем рядом; стягивающие ее ремни полопались, и Николетта снова забилась в металлических кандалах.