Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

— А ничего, — с достоинством ответил Шульгин. — Рекомендую изготовить еще одну, обеспечить каждую отдельным движком, запастись запчастями, а потом говорить. Не желаю помирать из-за того, что какой-нибудь диод-триод сделали сверх плана в конце квартала.

— Резонно, — кивнул Воронцов, который последнее время больше помалкивал, чувствуя себя несколько лишним при решении чисто технических проблем. Зато, как человек военный, он немедленно объявил себя комендантом планеты, ввел осадное положение и приступил к организации обороны по всем азимутам.

Под его руководством развернули три большие армейские палатки, поодаль установили два мощных дизель-генератора и склад горючего с соблюдением положенных мер противопожарной безопасности, перетащили в одну палатку припасы и продовольствие, в другой разместили аппаратуру, в третьей устроили жилой комплекс, под тентом — столовую и бар с музыкой.

— А вот как же так, — спросил Шульгин, лежа на надувном матрасе, — все пишут, что землеподобные планеты — большая редкость, а может, их и вообще не бывает, а мы с первого раза — и так здорово попали? И природа, и климат, и стройматериалы под рукой, и пресная вода… После острова Линкольна — лучшее место для самых капризных Робинзонов.

— Ну и поинтересуйся, какой информацией пользовались авторы тех теорий, — насмешливо ответил Левашов с превосходством практика.

Воронцов встал, с хрустом потянулся и небрежно, ни к кому специально не обращаясь, изрек:

— Или вот еще вопросик того же плана — почему это по железной дороге, куда ни езжай, всегда приедешь на станцию, и как правило — с буфетом?

Друзья переглянулись несколько даже ошарашенно. Вот вам и капитан. Такой поворот сюжета в голову никому еще не приходил. Задумались и долго молчали.

Однако существовала проблема, которая не позволяла слишком уж отвлекаться на теоретические вопросы.

Никто не забыл про зловещие царапины на дереве. Вокруг простиралась территория не просто безлюдная и экзотически прекрасная. В ней существовала своя жизнь и, скорее всего, достаточно высокоорганизованная. Простая логика подсказывала, что если флора столь напоминает земную, то и фауна должна быть примерно на таком же уровне, а это значит — и саблезубые тигры, и пещерные медведи, и что-то вроде волков, плюс любое количество неизвестных, но наверняка агрессивных форм.

И, значит, располагаться на ночевку под защитой одного только палаточного нейлона было бы по меньшей мере опрометчиво.

Пришлось заняться фортификацией.

День на планете продолжался дольше, чем на Земле. По расчетам Воронцова часов двадцать. И большая часть из них уже прошла. Светило ощутимо склонялось к закату.

Поэтому первым делом Дмитрий потребовал у Левашова десять коробок со спиралями Бруно. Это очень удобная штука. И к тому же забавная. Дергаешь рычаг на боку огромной зеленой кастрюли, и из нее с веселым звоном вылетает десятиметровая колючая пружина. Не пройти через такое заграждение и не проехать, разве только на танке. А зверей любых видов такое препятствие отпугнет, кроме всего, запахом металла, солидола и нитрокраски.

Основание мыса в самом узком месте имело всего метров шестьдесят в ширину и отделялось от большой поляны естественным эскарпом почти в два человеческих роста с проходом-водомоиной посередине. Вокруг этих природой созданных ворот Воронцов и развернул работы.

Перекрыв подходы с поля трехслойным колючим валом, он внимательно обследовал береговую черту, и только убедившись, что с этой стороны угроза маловероятна, крутые каменистые откосы доступны разве что подготовленным альпинистам, успокоился и объявил общий перекур.

— В перспективе нужно будет оборудовать стационарное проволочное заграждение метров на сто дальше, а здесь неплохо бы соорудить частокол. Леса хватит. А то ведь мы здесь как на ладони. Неприятно…

— Замок надо строить, чего уж там, — с легкой иронией сказал Новиков.

— Замок не замок, а какой-никакой дом строить придется, — неожиданно серьезно возразил ему Шульгин. — Не в палатках же жить.

— Дом — не проблема, — сказал Левашов. — В заграничных каталогах какой угодно коттедж найти можно.

— Не то, — покрутил головой Воронцов. — Тут посолиднее надо, блокгауз такой бревенчатый, или вообще терем в древнерусском духе… — Он обвел рукой вокруг. — Пейзаж требует…

— Не потянем мы… — Казалось, что Новикову просто нравится спорить с Воронцовым. Похоже, что опасения Левашова насчет соперничества двух лидеров начало сбываться.

— Артель плотников из семи человек ставила двухэтажный терем дней за десять.

— Так то ж были плотники, а мы… Тут на заготовку материала полгода уйдет.

Неожиданно в разговор вступил Левашов.

— Бросьте вы зря спорить. Есть у меня идея. Главное — хорошо все продумать и спланировать, а за постройкой дело не станет. Только на сегодня, я думаю, забот хватит. Давай, Сашка, принимайся за праздничный ужин, а я еще одно дело сделаю — и все.

Он поднялся и ушел к своей установке, а минут через двадцать вернулся, неся перед собой сверкающий лист, точнее — даже плиту бериллиевой бронзы, на которой неизвестным способом была учинена каллиграфическая надпись: «Планета Валгалла. Открыта 23 августа 1984 года экспедицией в составе…» — и ниже имена и фамилии в столбик. Под волнистой чертой этот же текст повторен на английском. Но буквами поменьше.

— Вот. Пусть все будет официально. Другие мнения есть?

— Нормально. Тем более, как первооткрыватель имеешь право. Принимается…

Шульгин тут же сбегал за бутылкой «Вдовы Клико» и с поклоном протянул ее Левашову.

— Извольте-с… Из собственных ручек… Только чтоб непременно — вдребезги.

Жизнь постепенно начала приобретать определенную надежность. Да и Валгалла стала как-то ближе, моментами первопроходцы даже забывали, что работают за бог знает сколько световых лет или парсеков от Земли, а не в сибирском, к примеру, студотряде, как в молодые годы.

Разумеется, такому ощущению много способствовал тот факт, что в любую секунду можно было открыть внепространственную дверь и оказаться в Москве. Сама мысль об этом успокаивала нервы.

Воронцов по этому поводу заметил, что не случайно сейчас удаются самые головоломные начинания, от лыжного перехода через Антарктиду до поездки к Северному полюсу на мотоцикле.

— Седов или Скотт знали, что им никто не поможет, и в сложной ситуации умирали, а нынешние землепроходцы в любой момент могут вызвать по радио спасателей и оттого в каждый данный час ощущают себя, как на воскресной лыжной прогулке. Уверенность в том, что тебе ничего не угрожает — великая вещь. Все равно, что пройти по одной доске, лежащей на земле. Не в пример легче, чем по ней же, но над пропастью…

Кстати, Левашов экспериментальным путем установил одну интересную закономерность. При отключенном канале СПВ время на Валгалле никак не зависело от земного и, возвращаясь в Москву, наши герои попадали в один и тот же день, 23 августа, и получалось, что отпуска у них, таким образом, могут длиться вечно. Шульгина же особенно восхитила мысль, что и до возвращения из Кисловодска его супруги тоже вечность.

— Уважил ты меня, вещий Олег, — говорил он Левашову. — Я теперь тебя готов шампанским бесплатно поить на завтрак, обед и ужин.

— Именно что бесплатно, — подчеркнул Новиков. — За свой счет он бы еще подумал, что выгоднее…

Освоение планеты началось с астрономических и метеорологических наблюдений. В итоге было установлено, что сутки здесь длятся двадцать семь часов семнадцать минут и сколько-то секунд, тяготение — примерно ноль девять «же», кислорода в атмосфере около двадцати двух процентов, местное солнце по спектральному классу идентично настоящему Солнцу, и размеры его такие же, а лун зато три, но только одна имеет приемлемые характеристики, а две другие совсем маленькие и невооруженным глазом почти не видны.

Короче — по всем показателям, не планета, а курорт общеоздоровительного типа. Особенно хороши были вечера.

Дневные труды закончены, территория вокруг убрана от строительного мусора, на траве под навесом расстелена холщовая скатерть, багровое солнце сползает к дальним холмам, заречные дали уже подернулись густой жемчужной дымкой, свежесрубленные бревна пахнут сосновой смолой и парусными кораблями. Настроение у всех четверых благостное, умиротворенное. Суровая мужская еда — сало, картошка в мундирах, лук, чеснок, малосольные огурцы — разложенная на скатерти, и запах поспевающих шашлыков заставляют судорожно сглатывать слюну. Последние секунды перед ужином, достойно венчающим очередной день.

— А молодцы мы все же, ребята… — щурится, глядя на солнце, Шульгин.