Искры. Подпольные историки Китая и их битва за будущее - Ian Johnson
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если говорить о том, как посторонние люди должны относиться к Китаю, то бурная деятельность китайского движения за контр-историю должна заставить нас отказаться от некоторых клишированных представлений о Китае. Один из них - тенденция рассматривать его как пример неконтролируемого авторитаризма. Это может быть точным описанием китайской коммунистической партии, но китайские контр-историки на самом деле являются частью глобальных дискуссий о том, как мы относимся к нашему прошлому и создаем наше будущее.
Например, в Соединенных Штатах потомки порабощенных африканцев столкнулись с тем, что в исторических документах мало что известно об ужасах рабства. В архивах отсутствует голос порабощенного человека. Такие люди, как профессор Колумбийского университета Саидия Хартман , стали академическими суперзвездами, восполняя эти пробелы. Метод Хартман заключается в использовании фактов в качестве основы для беллетризованных историй, которые пытаются рассказать об этом стертом прошлом. Это позволяет ей обращаться к самым разным группам общества, от рэперов до политиков.
В Китае существует аналогичная проблема: огромные пробелы, которые не позволяют прочувствовать кризисы прошлых лет. У нас мало биографий землевладельцев, убитых в начале 1950-х годов. Точно так же у нас мало изображений голода в Китае 1950-х годов. Что еще более усугубляет ситуацию в Китае, так это то, что архив не просто скуден, он запрещен.
Это заставило писателей и художников, таких как Фан Фан и Ху Цзе, восполнить пробел с помощью глубоко изученных романов и художественных произведений. То, что Хартман называет "критической фабулой", можно увидеть в романе Фан Фанга "Мягкое погребение": восстановление памяти на основе исторических исследований и скачков воображения.
Другой способ справиться с проблемой стирания можно найти в работе Гао Хуа, который создал свой личный контр-архив бумаг, досье и документов. На основе этого огромного массива материалов Гао смог написать окончательную историю первой крупной чистки китайской компартии, опровергнув миф о годах основания партии в Яньане.
Еще одна тенденция в Китае, которая имеет отголоски в других странах, - это потребность в том, что вьетнамско-американский писатель Виет Тхань Нгуен называет "справедливой памятью". Это означает историю, которая включает в себя множество точек зрения - не только точку зрения победителя. Желание включить множество голосов - это именно то, чего добиваются в своих работах китайские контр-историки.
Наконец, китайские историки-подпольщики разделяют еще одно понимание, которое получило широкое распространение во всем мире. Это идея о том, что травма существует даже тогда, когда воспоминания подавляются. Немецко-британский писатель В. Г. Себальд называет это "воспоминаниями из вторых рук", концепция, схожая с "постпамятью" Марианны Хирш. Это особенно актуально в районах проживания этнических меньшинств Китая.
Единственное существенное различие между проблемами китайских историков-подпольщиков и их более известными зарубежными коллегами заключается в том, что китайские историки в основном избегают жаргона. Такие люди, как Ай Сяомин и Го Юхуа, знакомы с западными трудами по своей тематике, а в случае Го ее этнографическая работа опирается на академические рассуждения о страдании. Но в целом они более прямолинейны и конкретны, чем труды тех, кто работает в основном в академии.
Одна из причин может заключаться в том, что в Китае ставки выше. Некоторые западные ученые - например, Хартман и Нгуен - имеют широкую читательскую аудиторию. Но в большинстве своем они пишут для других специалистов, и их идеи распространяются лишь в узких кругах. Китайские историки-подпольщики сознательно ориентируются на массы. Они пополняют историческую летопись новыми сведениями и рассказами, но их цель - действие: они, без сомнения, активисты, которые стремятся изменить общество. Западные ученые тоже могут видеть себя в таком же свете, но для китайских общественных интеллектуалов это экзистенциальный вопрос. Если западные ученые терпят неудачу, их игнорируют. Если китайские мыслители терпят неудачу, они попадают в тюрьму и иногда умирают там.
Представление о китайских историках-подпольщиках как о части нашего интеллектуального мира также помогает нам думать о том, как включить их в нашу жизнь. Одна из главных тем многих стран - с кем в Китае мы должны общаться? Одним из ответов будет встреча с такими людьми, о которых рассказывается в этой книге. Их следует приглашать выступать на наших кинофестивалях, в аналитических центрах, университетах, библиотеках, книжных магазинах и других общественных форумах. Они должны стать претендентами на стипендии и гранты.
Такое случается слишком редко. Отчасти это невежество, отчасти - язык, а отчасти - политика. Первые два фактора связаны между собой: тот факт, что китайские историки-подпольщики редко говорят по-английски, означает, что за рубежом известны только самые нетипичные или исключительные китайские мыслители. Для большинства из них их книги и статьи редко публикуются за рубежом, а многие испытывают трудности с общением на английском. Это означает, что они мало представлены в качестве приглашенных стипендиатов в престижных университетах и аналитических центрах и редко выступают на книжных ярмарках.
В коммерческом плане трудно утверждать, что эти работы найдут широкую аудиторию. Некоторые работы, например, Тан Хэчэна и Ян Цзишэна, были опубликованы в коммерческих целях, но только потому, что расходы на перевод взяли на себя фонды. Другие, такие как работы Ху Фаюна и Е Фу, были переведены А. Э. Кларком из издательства Ragged Banner Press, что можно назвать лишь трудом любви. А еще есть достойная восхищения работа Дэвида Оунби из Университета Монреаля, чей сайт "Читая китайскую мечту" переводит работы многих публичных интеллектуалов - большую часть из них Оунби перевел в свое личное время и только после того, как получил должность, что позволило ему посвятить время задаче, которая получает мало академического признания. К сожалению, эти усилия остаются исключениями.
Одним из решений могло бы стать привлечение большего числа частных фондов к переводу китайской нехудожественной литературы. Однако фонды руководствуются рыночной этикой, требующей от них измеримых "результатов", которые приведут к каким-то заметным изменениям. Другими словами, они хотят финансировать проекты, которые позволят обучить определенное количество лидеров гражданского общества или юристов, создать неправительственные организации и т. д. Китайская книга, переведенная на английский язык,
