Время пепла - Дэниел Абрахам

старался не выпячивать. Трегарро оказался сильным и печальным мужчиной. Оно не знало, то ли так было потому, что Андомака видела подобные вещи более ярко, сродни тому, как ее язык придавал новый вкус соли, – то ли Трегарро относился к ней не так, как к Осаю и мальчику, и после не поменял привычек.

– Однако если Элейна необходима, – произнес Трегарро, – я знаю, как ее вытащить. Ей волей-неволей придется прийти на свое коронование.

Рисуется? Возможно. Люди часто мечтали о тех, кто был для них под запретом, – и даже влюблялись. Если Трегарро приделал к своей голове рукоятку, то у существа, что звало себя Китамаром, не было причин за нее не взяться. Оно игриво наклонило свою женскую головку и смешливо глянуло на него исподлобья.

– Полагаешь, следующий ход – устранение Бирна а Саля?

– Услышьте меня, – сказал Трегарро, двигая бусину. – Я помню ваш совет про терпение. Признаю его мудрость. Но долгогорская девка побывала у нас. Шлялась у алтаря. Вы держались с ней за руки. Мать мальчишки приехала в город, и нет причин полагать, что покинула нас.

– Да, у меня есть враги. Враги у меня были всегда.

– И на вашей защите стоял целый город. Ныне у вас только я и мои люди. Вдобавок я, будто этого мало, прошляпил свой священный долг. Если Бирн а Саль умрет, Элейна пойдет за гробом и сядет венчаться на княжество – и мы будем знать, где она. А если она исчезла и не появится по его смерти, то вы сразу окажетесь во дворце, на законном месте, по праву.

В его новоприобретенной груди что-то встрепенулось при этой мысли. Улыбка сделалась капельку шире. Достаточно, чтобы выказать удовольствие, но не соизволение. Оно блокировало удар своей бусиной.

– Дело может обернуться двояко. Дворец либо обеспечивает безопасность князя, либо нет. На стороне Бирна вся защита, какую ты сулишь мне в будущем. Почему ты решил, что действовать первыми более выгодно, чем выждать, пока он сам не допустит ошибку?

– У меня появилась… идейка. Разработка. Даже если она сорвется, то обойдется нам всего в одну мою жизнь. Не вашу.

– Поведай-ка мне.

По ходу игры он говорил – оно слушало. И скользило разумом по разным слоям услышанного: по замыслу и его изложению; по тому, как доверительно клонился слуга, ведя свою речь, и какие слова выбирал; по игре в политику и насилие, неминуемые, как пропилы в доске, по которым двигались стеклянные бусины. Должно быть, его подточил яд долгой опасности, а может, надоело быть беззащитным или сработал отголосок доверия Андомаки к этому человеку, но в итоге оно признало, что убеждения возымели цель.

Существо походило алой бусиной, запечатывая капкан на последнюю прозрачную фишку в тот миг, когда речь Трегарро достигла конца. Совпадение предстало знамением, и вдруг всплыла случайная память, клочок Андомаки, еще блуждавший по коридорам ее плоти. Шау дважды рожденный бродит по городу в личине двух девушек. Обрывок сна, не рассеянный светом дня – и бессмысленный.

Оно откинулось назад, скрипнув креслом, и задумалось – надолго и тихо. Трегарро поначалу закусил губу, в неуверенности и тревоге, но со временем эмоции капитана улеглись – так же, как эмоции города. Город ждал его вердикт. Сейчас, во плоти Андомаки, существо защищенней, чем раньше, но до полной безопасности далеко. Если возможно прервать род а Салей, причем пока Элейна не понесла нового отпрыска, которого потом тоже пришлось бы убить… Оно утерло свои новые губы тыльной стороной новой ладони.

– В сказанном есть здравое зерно, – признало оно. – Но если тебя схватят, тогда а Саль и его люди выйдут на наше Братство.

– Если схватят, допросить не сумеют, – заявил Трегарро. Имея в виду – он прежде умрет, но Братство не выдаст. Нечто верило в искренность этих слов.

Оно пробежалось по цепочкам придворных связей, словно вспоминало персонажей любимой поэмы. Тех, кто заподозрит, что за скоропостижной кончиной князя и дочери кроется не одно лишь злосчастье, и тех, чьи клики не останутся в стороне. Его разум хранил интриги множества поколений. Поднимутся волны зыби, последствия, сложности, предстоят обязательные перемены. Куда было бы проще, займи оно тело Бирна а Саля вместо этого.

Оно погрузилось в мысли, оглядываясь назад – на свои затруднения с рождением потомства в бытность Осаем. Женщины, которых оно прививало, так и не сумели зачать ни одного ребенка, кроме тайного бастарда на Медном Берегу. Это тоже было предопределено?

– Ох, Таллис, – обратилось оно к своему почившему сыну и брату, – чего ты надеялся выиграть?

Оно потянулось к доске и начало расставлять бусины по исходным позициям. Стекляшки мягко постукивали о дерево, навевая покой.

– Еще партию? – спросил Трегарро.

– Пока нет, после, – сказало оно. – Когда князь будет мертв.

38

Адрик обладал лошадиным, слишком вытянутым для инлиска лицом. Вьющиеся черные волосы он зачесывал назад, наверно, считал, что это придает ему лихой вид. Еще он был старше Сэммиш на пару лет – невелика разница, лишь бы не посчитал ее слишком юной и неготовой к самостоятельным тычкам. Этого, по крайней мере, она опасалась.

Она еще из переулка увидала его, сидящего под мостом в центре Притечья, где каменная кладка спускалась к воде канала. Мимо плыли плоскодонки, мужики без рубах отталкивались шестами под выкрики будничной брани, споря за порядок прохождения узостей. Арестантская телега готовилась вывалить с моста в воду еженедельный сбор говна, сора и тушек дохлых зверей. Несколько зевак стойко противились вони в надежде увидать, как отвал отходов накроет какого-нибудь лодочника. Такие вещи случались. К столбу на краю канала была прибита пара покоробленных кожаных башмаков – их вывесили, сняв с утопленника. Вдруг кто определит, чья это обувь, и опознает по ней мертвеца. Сэммиш башмаки не узнала, только отметила, что они были хорошего качества. Может Китамар по самые титьки погряз в воровстве и продажности, но красть одежду утопленников никто не станет. Всему есть пределы.

Адрик наблюдал, как она выходит на набережную. Затягиваясь из трубки с длинным чубуком, пыхал голубоватым дымом – пахшим приятнее, чем ожидалось. Сэммиш подсела к нему и уставилась на воду: темную в тени, слепяще-искристую на солнце.

– Спасибо, что пришел, – начала она.

– Да я все едино бездельничаю.

– Все равно спасибо.

– Пожалуйста. – Он припал к трубке и выдул дымок. – Есть работа?

У Сэммиш засосало под ложечкой. В разработке наедине с собой план казался естественным и выполнимым. Сейчас, собираясь его озвучить, она заволновалась, не покажется ли идея смехотворной.

– Надо обнести один тайник, – сказала она. – На Зеленой Горке.