Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

Вульфе не знал, что сказать.

— Завтра ожидается прибытие де Виерса, — продолжил лейтенант. — Он прилетает в Бэлкар. Берген сказал, что генерал не будет тратить время впустую. Он сейчас находится в постоянном контакте с комендантами аванпостов. Техножрецы наконец наладили кабельную систему связи. Я не совсем понимаю, как она работает, но ее надежность выше, чем у вокс-коммуникаторов. В любом случае, генерал хочет, чтобы к его прибытию все части «Экзолона» были готовы к походу. То есть у нас в запасе остается лишь четырнадцать часов. Насколько серьезна поломка твоей машины?

— Танку нужны новый радиатор, замена топливных шлангов и фильтров. Плюс море любви от техников и жрецов, сэр. После этого машина будет в порядке. Я думаю, что за восемь-девять часов управимся.

— Хорошо. Однако меня сейчас заботит не только состояние танков. — Ван Дрой снова посмотрел на сержанта. — Послушай, мне очень жаль, но я вынужден забрать у тебя капрала Хольца.

Вульфе показалось, что ему дали пощечину.

— Хольца? Вы, наверное, шутите, сэр! Он единственный, кто может управляться с пушкой. Вы уже забрали у меня Весса. Неужели нет других экипажей? Может, там найдете кандидатов?

— Во всем виновата война, сержант, — с внезапным пылом заговорил ван Дрой. — Теперь, когда Маркус выбыл из игры, ты мой старший помощник. И ты должен понимать, что это означает. Команду «Старой костедробилки» собирали из резерва перед самым варп-переходом. Они — «свежее мясо». У Хольца есть боевой опыт. Он годами не вылезал из спонсона. К тому же у него жесткий характер. Молодым ребятам нужен командир, который проведет их через все испытания.

«Проклятье! — подумал Вульфе. — Не думаю, что Хольц захочет быть командиром…»

— Давайте, я буду командовать танком Раймеса, — предложил он лейтенанту. — У меня больше опыта, и я справлюсь с экипажем новичков. Хольца поставите вместо меня. Ему будет легче с людьми, которых он знает.

Ван Дрой покачал головой:

— Я думал об этом. Честно говоря, твой экипаж нетипичный. Мне просто не хочется употреблять обидные слова. Пока ты у них в куполе, они действуют, но если у них будет другой командир…

— Нетипичный?

— Для начала ты получил водителя, которого многие бойцы считают проклятым. Они по-прежнему называют его Счастливчиком Мецгером. Парню будет чертовски трудно изменить свою репутацию после того, как он раз за разом оставался живым, теряя один экипаж за другим.

— Все это в прошлом, — возразил Вульфе. — Его «проклятие» не убило меня. Разве не так?

— Надеюсь, у тебя к нему иммунитет. Но есть еще Сиглер.

— А с ним что не так?

— Кончай, Оскар. Он жутко искалечен. Ты знаешь, на что похоже его лицо. Мало того что новому командиру будет с ним тяжело, так и для Сиглера твой уход окажется огромной потерей. Единственная причина, по которой твой экипаж функционирует как гордость полка, это сила, которую ты даешь парням одним своим присутствием. Лично я уверен, что под командованием другого человека их боевой настрой будет полностью утрачен.

Сержант молча обдумал слова лейтенанта. Сиглер после взрыва, повредившего его мозг, цеплялся за Вульфе, как утопающий за соломинку, как моряк за обломок мачты в бушующем океане. В его личной вселенной произошло так много перемен, что сержант стал одной из нескольких констант, оставшихся от прежней жизни. Что он почувствует без друга, который раньше присматривал за ним? Ван Дрой прав.

— Обещаю тебе, что ты получишь лучшего стрелка, какого мы только сможем найти в резервных командах, — продолжал лейтенант. — Я уже присмотрел одного паренька из взвода Мюнтца. Хорошие баллы на стрельбах. И думаю, он прошел неплохую выучку. Его не отправили на передовую только потому, что поймали на аморалке. Ничего серьезного, уверяю тебя. Комиссар Слейт отхлестал парня плетью, и всё. Но ведь и ты не был ангелом в его возрасте. Он тебе понравится.

Вульфе все еще сердился за Хольца, но он не мог оспаривать решение командира.

— У этого бойца есть имя, сэр?

Ван Дрой откинулся на спинку сиденья.

— Многие танкисты называют его Горошком. Слышал о нем?

— Горошек? — с подозрением спросил Вульфе. — Какого черта они его так называют?

— Я не буду раскрывать тебе все тайны, — усмехнулся ван Дрой. — Иначе вам не о чем будет поговорить. Он ожидает тебя в третьей казарме. Найдешь его там. И не забудь сообщить новости Хольцу.

— Это будет неприятный разговор, — мрачно проворчал сержант.

— Для тебя или для него? — поинтересовался лейтенант. — Поверь мне, Оскар! Хольц расцветет, как площадь Скеллас на День Императора. Сам прикинь. Если он справится с новыми обязанностями, то получит звание сержанта в конце экспедиции.

Вульфе никогда не задумывался об амбициях Хольца, но многие бойцы мечтали о сержантских лычках. В основном это было связано с привилегиями. Хольц определенно обрадуется увеличенному рациону табака и алкоголя… если, конечно, пройдет проверку.

Когда ван Дрой хотел отпустить сержанта по своим делам, за столом в дальней части зала вспыхнула ссора. Коренастый, седовласый и краснолицый мужчина в форме полковника вскочил на ноги и стукнул кулаками по столешнице. Стул упал за его спиной.

— Я не желаю следить за своим языком. Прашт, ты не мой командир! Пора кому-то откровенно высказать, что чувствует весь «Экзолон».

За их столом сидело пять человек. Четверо из них смущенно оглядывались по сторонам, как будто хотели пересесть на другие места. Пятым был половник Прашт — командир Кадианского сто восемнадцатого полка кадианских стрелков, человек крупной комплекции, с черными глазами и аккуратно постриженной бородой. Он спокойно встал и сделал шаг к сердитому коллеге.

— Успокойся, фон Холден, — заговорил он, примирительно взмахнув руками. — Ты же не хочешь неприятностей. Подумай о своих людях. Что они скажут, увидев тебя в таком виде? Давай спишем твои слова на легкое опьянение и забудем о них. Я не могу позволить, чтобы ты говорил, как…

— Как кто?! — негодующе воскликнул фон Холден. — Как человек, который знает правду и смеет говорить о ней? — Он повернулся и окинул затуманенным взором встревоженных людей за другими столами. — У кого из вас хватит наглости отрицать чистую правду? — рявкнул он. — Где ваше чертово единство? Ведь каждый из вас чувствует то же самое! Я знаю, о чем говорю! Мы должны сражаться на Армагеддоне! Вот где мы могли бы принести реальную пользу. Не здесь! Не в этой тошнотворной заводи! Наши солдаты умирают от пыли и клещей. И Трон знает от чего еще. А все ради куска металла, за который раньше никто не дал бы и кучи дерьма. Прошло сорок лет. Де Виерс мог бы…

— Мог бы что? — донесся резкий и громкий голос.

Вульфе повернул голову и увидел в дверном проеме высокую фигуру генерал-майора Бергена, по обе стороны которого стояли два комиссара. Его сердце пропустило удар, когда он узнал в одном из них Слейта. Кое-кто в полку клялся, что ничего не боится. Но эти хвастуны бледнели от страха, когда встречались лицом к лицу с человеком, которого за глаза называли Дробителем. Он был полковым комиссаром у Виннеманна и вызывал общую ненависть у личного состава всей дивизии. Впрочем, слово «ненависть» казалось Вульфе сильным преуменьшением.

«Клянусь Оком! — подумал он. — Карьере полковника пришел конец. Открытый бунт на глазах у комиссаров? Не хотел бы я оказаться на его месте».

— Прошу вас, полковник, продолжайте, — сказал Берген, войдя в зал и сняв фуражку.

Свет ламп искрился на его медалях и золотых эполетах. Комиссары молча следовали за ним, словно пара бойцовых псов, готовых броситься в атаку.

— Я с радостью передам генералу ваши рекомендации для незамедлительного рассмотрения.

Покрасневший фон Холден открыл рот от изумления и в отчаянии посмотрел на Прашта в надежде на его поддержку. Но его друг не стал лезть в петлю. Он сел на стул и сделал глоток воды из стакана.

Увидев генерал-майора в зале, Вульфе почувствовал себя крайне неловко. Несмотря на радушие капитана Имриха, он находился там, где ему не полагалось быть. Он нарушил бы субординацию, если бы стал свидетелем выволочки уважаемого и награжденного орденами полковника. Однако никакого наказания не последовало. К всеобщему удивлению, генерал-майор подошел к фон Холдену, поднял с пола его стул и вежливо предложил ему присесть за стол. Безмолвный фон Холден, вероятно, расценил это как затишье перед бурей. Он уселся, не отрывая взгляда от генерал-майора.

Вульфе осторожно посмотрел на Слейта. Выражение лица комиссара оставалось бесстрастным. Его взгляд был направлен вперед. Если он и заметил сержанта за офицерским столом, то никак не показал свое недовольство. Возможно, он ожидал намека от генерал-майора или какого-то знака, чтобы вцепиться в фон Холдена и разорвать его на куски. В отсутствие такого знака Дробитель лишь сжимал и разжимал стальные пальцы. Вульфе знал, что это действие вошло у комиссара в привычку. Наверное, он совершал его даже во сне.