Викинги. Потомки Одина и Тора - Гвин Джонс

Магнусу, однако, еще предстояло выяснить отношения со Свейном Эстридсеном, который по-прежнему пытался оспаривать его власть в Дании. Кроме того, норвежскому конунгу следовало предпринять некие действия в отношении Англии, ибо английская корона, как он полагал, по их договору с Хардакнутом должна была принадлежать теперь ему, а вовсе не Эдуарду. В Англии его притязания вызывали серьезное и вполне обоснованное беспокойство, ибо за претендентом стоял объединенный флот двух крупных морских держав. Однако необходимость улаживать конфликты сначала со Свейном, а потом со своим дядей по матери Харальдом Суровым не позволила Магнусу собрать достаточные силы для похода в Англию, где он никак не мог рассчитывать на доброжелательный прием хотя бы у части населения (191). Впрочем, противник конунга, Свейн Эстридсен в своих попытках найти в Англии союзников тоже не преуспел. Дважды, в 1045 г. и 1046 г., король Эдуард собирал флот в Сандвиче, ожидая нападения норвежцев, а в 1047 г. он и его советники ответили отказом на просьбу Свейна Эстридсена предоставить ему 50 кораблей для войны на севере. Но здесь следует прервать наш рассказ и вернуться в 1045 г.

Свейн Эстридсен был не единственным будущим властителем, нашедшим зимой 1045 г. приют у гостеприимного Энунда. Ибо в ту зиму вернулся на родину последний полулегендарный герой-викинг Харальд Суровый, "гроза севера", как величает его Адам Бременский. У Стикластадира, юный, еще неопытный, он доблестно сражался плечом к плечу со своим сводным братом Олавом. Тогда, в 1030 г., ему было пятнадцать лет. Пятнадцать лет спустя он вернулся в Швецию зрелым мужем, в зените славы и полный честолюбивых надежд. О его воинском мастерстве и доблести ходили легенды, так же как и о его деяниях в качестве военного предводителя. Один из сторонников Олава помог раненому Харальду бежать из битвы и отвел его к некоему бонду, жившему в лесу, вдали от людей. Залечив там свои раны, Харальд через мыс Киль добрался до Швеции, а следующей весной отплыл в русские земли, где поступил на службу к князю Ярославу Мудрому. В 1031 г. он принимал участие в военном походе Ярослава против Польши. Через три года он со своей дружиной, насчитывавшей 500 воинов, появился в Византии и стал наемником у императора. Едва ли стоит принимать на веру все, что рассказывается в саге о военных походах Харальда на протяжении следующих десяти лет, но, несомненно, большую часть этого времени он провел в битвах и в итоге стал предводителем верингов. География военных кампаний, в которых он участвовал по приказу императора, весьма обширна: острова Греции и Малая Азия, Кавказ, Палестина, Сицилия, Болгария (192). Даже если сделать необходимые поправки на то, что имя Харальда очень скоро стало достоянием легенды, перед нами возникает образ человека яростного, решительного, хитрого, стойкого, выносливого физически и исполненного неутолимой жажды жизни, а в определенных ситуациях вероломного, мстительного и жестокого. Словом, мы видим перед собой типичного викинга, живущего насилием и грабежом, жаждущего славы, богатства и власти и не слишком разборчивого в средствах. Эпоха викингов завершилась со смертью Харальда Сурового, и он был одним из ярчайших ее представителей, хотя и не чуждался новых веяний.

Харальд вернулся домой, сделав по пути остановки в Киеве, Новгороде и Алдейгьюборге, не потому, что стосковался по родной земле и языку. До него дошли вести, что Магнус после смерти Хардакнута стал правителем двух королевств, и он хотел получить долю как сводный брат Олава и как человек, проливавший свою кровь в битве за Норвегию, пока Магнус по малолетству оставался при дворе Ярослава. Поскольку Свейн также хотел того же, они с Харальдом, встретившись в Сигтуне, легко сговорились, заключили соглашение и составили план, согласно которому предполагалось нанести удар там, где позиции Магнуса, как они считали, были всего уязвимей. В результате новоиспеченные союзники отправились разорять Зеландию и Фюн; однако они действовали вместе исключительно под влиянием момента — реально их взаимоотношения с Магнусом представляли собой некий треугольник, а не противостояние двоих и одного. Харальд хотел стать правителем или, по крайней мере, соправителем в Норвегии, Свейн желал получить Данию, а Магнус — остаться при своем, хотя согласен был уступить половину Норвегии или Дании, при условии, что он останется полновластным правителем второй страны.

За всеми этими взаимными претензиями и притязаниями просматривается с очевидностью характерное для того времени отношение к «королевству» как к личной собственности властителя, доставшейся ему по наследству, полученной в дар или завоеванной. Наций еще не существовало. Кроме того, говоря о Норвегии, не стоит забывать об отдаленных северных областях и живущих издавна своей жизнью внутренних провинциях, обитатели которых едва ли осознавали свою общность с другими норвежцами. В еще большей мере сказанное справедливо по отношению к Швеции.

При обстоятельствах, которые ранние источники не позволяют прояснить, Харальд начал переговоры со своим достаточно покладистым племянником, и Магнус согласился поделить Норвегию. "Конунги были веселы и радостны" — но недолго. "Политический треугольник", о котором говорилось выше, определял ситуацию до той самой поры, когда Магнус осенью 1047 г. то ли умер от болезни, то ли пал жертвой несчастного случая, на земле или в море, в Ютландии либо в Зеландии. Свейн, незадолго перед тем бежавший в Сконе, срочно возвратился. Он был провозглашен конунгом на тинге в Изоре на Зеландии и (вторично) на виборгском тинге в Ютландии и правил в Дании до своей смерти в 1074 г.

Харальд стал правителем всей Норвегии и начал долгую и бессмысленную войну со Свейном. Харальд разорял датские побережья и посылал карательные экспедиции в глубь страны, Свейн проигрывал битву за битвой, но всякий раз оставался у власти. Исландские историки использовали все возможности человеческой памяти и, призвав на помощь собственное богатое воображение и умение перекомпановать материал, постарались придать некий героический, а порой юмористический оттенок печальной повести о том, как люди Харальда грабили прибрежные поселения и города, сжигали дома, убивали мужчин и уводили в плен женщин. Скальды тоже старались изо всех сил. "Олени моря" по-прежнему доставляли "ясеней вьюги Одина" на "спор секирный", где они "бросали снеди гусю ран", "давали вдоволь корма коням сеч", "учиняли хохот Хильд". Но все это мы уже слышали раньше. Жанр во многом исчерпал себя, и нас куда больше трогают творения талантливых любителей вроде самого Харальда (193) или неизвестного корабельщика, воспевшего сожжение Хедебю, нежели строки искусных придворных скальдов.

Два периода норвежской агрессии против Дании разделяет относительно спокойное для данов десятилетие, в течение которого Харальд раз и навсегда уладил все пограничные споры со Швецией, твердой рукой навел порядок в церковных делах и экономике и утвердил окончательно свою власть, разделавшись жестоко, а зачастую подло, как со своими недоброжелателями, так и с бывшими друзьями. Подобная участь постигла четырех могущественных властителей Трёндалёга и Упплёнда: Эйнар Брюхотряс "свел знакомство с остреным клинком", и с ним погиб его сын Эйндриди; Кальв сын Арни, северный Урия, по приказанию конунга высадился на берег с передовым отрядом и пал в неравной битве, не получив обещанной помощи; Финн сын Арни, невольный виновник гибели конунга Олава, бежал в Данию, а Хакон сын Ивара, правнук ярла Хакона из Трёндалёга, — в Швецию.

Атаки на Данию не прекращались первые три-четыре года, после того как Харальд в 1047 г. получил единоличную власть в Норвегии, и возобновились около 1060 г. Самым знаменательным событием на первом этапе стало разрушение Хедебю, на втором — сражение в устье реки Ниц в Халланде.

Разрушить главный торговый город Дании — не самое разумное деяние для человека, претендующего на датский трон. Но Харальд привык сжигать города. А кроме того, здесь, на севере, дома строили из дерева и их не так сложно было возвести заново. К тому же, если верить Снорри, конунг затеял поход 1049 г. ради добычи и для того, чтобы посеять ужас среди данов. Пожар в городе, представлявшем собой скопление деревянных построек, теснившихся на небольшом пространстве за стеной, удался на славу. Один из воинов Харальда, чье имя нам неизвестно, в душе поэт и огнепоклонник, описал, как он стоял ночью на городском валу и смотрел на пламя, взлетавшее над крышами. По его мнению, это было доблестное деяние, призванное научить Свейна и горожан уму-разуму.

Бессмысленные войны, порожденные стремлением Харальда объединить два королевства против их воли, продолжались до 1064 г., и в итоге даже суровый норвежский конунг вынужден был признать, что все от них устали. Сражение у Ница, где даны потеряли 70 кораблей, принципиально ничего не изменило. Свейн вернулся следующей зимой с полного одобрения своих подданных. После этого правители Норвегии и Дании обменялись посланиями и гонцами и договорились встретиться весной на реке Эльв. Поначалу мирные переговоры, как это обычно происходит в наше время, вылились в ссору, и ровно так же, как у нас, виной тому были задетая гордость, жадность, взаимные обиды и жажда мести. Но в данном случае благоразумие все же взяло верх. Харальд получил Норвегию, Свейн — Данию. Древняя граница сохранялась, и ни одна из сторон не должна была требовать возмещения. Договор вступал в силу со дня его заключения и действовал, пока оба конунга оставались живы. Победоносный Харальд под своим прославленным стягом, звавшимся Опустошитель страны, вернулся в Норвегию, где привел к покорности Раумарике и Хейдмёрк и жестоко покарал упплёндцев, не заплативших ему дань. Свейн, проигравший все битвы, возвратился в Данию и стал залечивать раны, нанесенные его стране. Вечно терпевший поражение, спасавшийся бегством, но неизменно возвращавшийся, он пережил Магнуса и после смерти Харальда Сурового правил Данией еще целых восемь лет.