Следы на снегу - Фарли Моуэт

Когда 18 мая констебль Дойл в сопровождении Лайола, Кававу, Таколика и управляющего факторией вернулся в залив Кресуэлл, Джози был с ними — пока еще не в качестве арестованного, но уже как подозреваемый. Все его соплеменники видели, что у белых он вызывает отвращение.

Для суда в качестве доказательства Дойлу необходимо было найти тела пропавших, поэтому пятеро оставшихся в живых мужчин из поселения дорсетцев вместе с Таколиком, Кававу и Джози были привлечены к работам по раскопке засыпанного иглу. Джози каждый день разрешили возвращаться на несколько часов в иглу Китсуалика к молодой жене Сузи. Неизвестно, о чем они разговаривали между собой, но Джози день ото дня становился все сумрачнее и замкнутее. И все же он делал все, что было в его силах, чтобы помочь полицейскому, и именно благодаря его настойчивости место, где стояло иглу, наконец обнаружили.

Пришлось выкопать в снегу яму глубиной целых тридцать четыре фута, прежде чем удалось добраться до промерзшей земли. Снег был спрессован так плотно, что поддавался только топору, и, чтобы прорубить в нем этот колодец, восьмерым мужчинам потребовалось три дня. Затем они начали прокладывать горизонтальный туннель в направлении, указанном Джози, и там нашли иглу.

Оно было пусто, но вскоре Китсуалик отыскал место, откуда замурованные люди пытались пробиться наверх. Чтобы продвигаться вперед, им приходилось засыпать за собой прорытый туннель. Поисковая группа попыталась сделать то же самое, но работа была настолько тяжела и опасна, что Дойл решил отказаться от дальнейших попыток и подождать, пока летнее солнце не растопит снежный откос.

Несколько месяцев он провел не без удовольствия в качестве гостя Компании в Форт-Россе. А Джози провел эти месяцы в заливе Кресуэлл, все глубже погружаясь в мрачные переживания. Все, за исключением Китсуалика и Сузи, избегали его. Не то чтобы они считали его виновным в каком-либо преступлении, но над ним нависла тень… зловещая тень меча правосудия белого человека.

Четвертого августа констебль Дойл вернулся в залив Кресуэлл на лодке. На этот раз он обнаружил тела погибших, без которых нельзя было возбудить уголовное дело. Тела безмолвно поведали страшную историю. Замурованные в полной темноте, почти без пищи и воздуха, не имея никаких ориентиров, по которым они могли бы судить о правильности выбранного направления, несчастные копали вслепую, но не на юг, где могли бы найти спасение, а на запад, вдоль гряды, где снег был глубже всего. Женщины двигались впереди, а за ними, за поворотами длинного извилистого туннеля, оставались тельца детей.

Джози видел, как тела доставали из снежных саркофагов. В эту ночь он не вернулся в палатку Китсуалика, и Сузи пошла на розыски. Она нашла его на краю высокой скалы стоящим в полной неподвижности: маленькая темная фигурка, похожая на инукок — так назывались каменные подобия человека, которые были расставлены неким давно позабытым племенем на холмах безжизненной тундры, чтобы она не казалась такой пустой. С лица Джози смотрела не жизнь, а смерть, но если он и собирался покончить счеты с жизнью в тот момент, то появление Сузи на этот раз предотвратило несчастье. Ибо Сузи была Жизнь, вдвойне Жизнь, потому что носила в себе его ребенка.

Дойл увез Джози в Форт-Росс, теперь уже под арестом. 14 сентября прибыла «Наскопия» с подразделением полиции на борту под командованием старшего офицера, исполнявшего также обязанности судьи. На следующее утро Джози предстал перед судом в лице инспектора Д. Дж. Мартина и был обвинен в преступном небрежении, повлекшем смерть двух женщин и четырех детей. Однако капитан «Наскопии» торопил с отплытием, поэтому, хотя обвинение и было предъявлено, Джозн не стали судить сразу, а отложили разбирательство на год, до возвращения «Наскопии».

Так как в самом Форт-Россе негде было держать Джози под стражей, его освободили условно и отправили домой в залив Кресуэлла, где он должен был ждать решения своей судьбы… В одиночку, пешком, он отправился в семидесятимильный путь по каменистой тундре, подавленный воспоминаниями о зимней трагедии, в страхе перед непостижимой мстительностью белых, униженный и обесчещенный в собственных глазах и в мнении соплеменников. Это было сверх его сил. Не дойдя мили до палатки, где ждала его молодая жена, Джози остановился. Он уже мог видеть манящий огонек, просвечивающий сквозь стену палатки, но нависшая над ним зловещая пелена затмила рассудок. Вставив дуло ружья в рот, он наклонился и нажал на спусковой крючок.

Большинство поселенцев Кресуэлл-Бей восприняли эту новую трагедию смиренно. Только Сузи отважилась возмущаться теми, кто сломил и уничтожил ее мужа. А когда зимой она родила мертвого ребенка, потому что голод вновь охватил поселок и изнурил даже ее полное сил и энергии тело, яростное негодование на тех, кто довел ее соплеменников до такого жалкого существования, переросло в ненависть.

Китсуалик пытался успокоить ее, но она не обращала внимания на его слова. Испытания последних лет так состарили этого сорокадвухлетнего мужчину, что он уже перестал быть тем решительным человеком, который заслужил уважение всех дорсетцев. Он больше не верил, что его родичи смогут чего-нибудь добиться, считал, что нужно только стараться выжить. Дух инициативы сохранился только у Кававу, но он бросил своих соплеменников ради привилегий, предоставляемых Компанией, и поселился недалеко от фактории, являя собой для нетчинглингмиут пример того довольства, которого каждый охотник за тюленями может достигнуть, если станет охотником на песцов.

В тот же год сын Китсуалика, Гидеон, также оставил поселок, чтобы отправиться в сопровождении миссионера в Арктик-Бей и пройти там подготовку на служителя бога белого человека. Его отъезд наполнил сердце Сузи горечью и отнял последние душевные силы у Китсуалика.

Лютой февральской ночью 1942 года, когда на эскимосов навалилась новая эпидемия, Китсуалик выполз из-под кучи меховых одежд, где он уже несколько дней лежал в горячечном беспамятстве. Натянув только штаны из тюленьей шкуры, он прокрался из иглу так тихо, что никто из забывшихся тяжелым сном родных даже не проснулся. Китсуалик отправился навстречу Уводящему по Снегу, решив так окончить свое долгое изгнание.

Сузи с матерью остались одни. Но ранней весной 1942 года Сузи вышла замуж за Напачи-Кадлака, младшего сына Кававу, — мягкого и неумелого человека, вся жизнь которого протекала в мечтах об иной, лучшей жизни. Он попытался убедить Сузи уехать из Кресуэлл-Бей и жить вместе с его отцом в Левек-Харбор, что в восьми милях к югу от Форт-Росса. Она сердито отвергла его уговоры. Никогда она больше не поверит Каблунаит — так заявила Сузи. Единственную надежду она видела в том, чтобы не прибегать к помощи белых, а этого можно было достичь, лишь поддерживая свое существование собственными силами.