Путь в Беловодье - Роман Буревой

Роман повернулся и зашагал домой. Тина едва за ним поспевала.

– Ведь крыса – это Аглаин знак. Получается, что Аглая убила Михаила Евгеньевича? – спросила Тина, замирая от ужаса.

– В какой-то степени – да.

– Но Синклит должен знать…

Роман резко остановился, схватил Тину за руку и тряхнул:

– Синклит ни о чем не должен знать. Пока. Иначе мы спугнем настоящего убийцу.

– А кто настоящий убийца?

– Не знаю. Но найду, клянусь водой и памятью Чудодея.

В одном сомневаться не приходилось: кому-то очень хочется захватить власть над темногорским колдовским Синклитом.

Роман в прихожей сбросил куртку и кинулся в кабинет.

Когда водой из Пустосвятовки он облил бумажку, проступили наспех нацарапанные буквы.

“Роман, все так и есть”, – гласила записка Чудодея.

Что подразумевать под этим “все”, Чудак не объяснил. Догадывайся сам, господин Вернон, ты же умница!

Роман закружил вокруг стола: теперь кабинет был опять в его распоряжении. Наверное, господин Вер-нон сделал далеко не все, чтобы спасти Чудодея. Не догадался. А кто вообще про такое догадаться мог? Кто? Шерлок Холмс? Надо было охранное заклинание наложить… Нет, ерунда, охранных заклинаний один колдун на другого не накладывает – это аксиома. На человека, наделенного даром, можно. На того, кого одарил ожерельем, – тоже. А на сильного колдуна никак не наложить. Колдун сам себя оберегать должен. А если не может оберечь, погибает… Как Чудодей.

И все же надо было что-то сделать. Ну, не пожелал Роману никто помочь, что из того? Можно было бы… А что можно? Что? По обручу найти владельца? Не вышло. Не Романа это вопрос. Роман вытащил из ящика осколок, повертел в руках. Черная земля, твердая, как металл. Мелкозернистая структура. В центре – крошечное отверстие. В том осколке, который Роман рассматривал первым и который растворил, канала не было. Тот осколок был с самой поверхности обруча. А вот на том, что отдал Гавриилу, канал был. Роман заметил его и еще подумал, что это отверстие для иной стихии – воды или воздуха. Для че…

Догадка мелькнула. Роман аж подпрыгнул. Схватил скальпель, наугад полоснул по руке. Затем капнул воды в раскрывшуюся ранку. А когда нить отвердела, извлек обрывок и поднес к червоточине канала. Нить дернулась и заползла внутрь… Роман намеренно сделал водную нить длиннее, так, что кончики ее, оставшиеся снаружи осколка, смогли замкнуться в кольцо. И едва нить замкнулась, как обруч завибрировал. Ожил. Что же получается? Господин Вернон сам создал обручи и хотел пленить колдунов? Хотел возглавить Синклит и захватить власть над Темно-горском. Но тогда получается, что и Чудодея убил Роман. Самолично. Нет, нет… Это уже полный мрак… болото… А может, водный колдун и не грезил все это время в колдовском трансе, а разгуливал по Тем-ногорску и творил темные дела… Чушь, чушь и чушь! Сам себя он пленить не мог. И откуда у него колдо-ваны? И потом, Чудодей его не подозревал.

Но нить-то в его обруче, Романа! В этом сомневаться не приходилось. Выходит, он сам, господин Вернон, создал колдовские ловушки? Вот почему Роман так поздно заметил приближение колдованов и позволил себя пленить. Водная нить – родная стихия; ожерелье не забило тревогу. Многое сразу объяснилось: и почему кольцо не предупредило об опасности, и почему Роман все же сдюжил и обруч разорвал. К счастью, колдун был в тот вечер только-только с Пустосвятовки, и водная стихия одолела свое же порождение и силу других стихий.

Ну почему все так поздно объяснилось? Если б Чудодей был жив!.. А сейчас? Кому можно поведать такое?!

Бежать, вон из дома, куда-нибудь от всех этих вопросов, от безвинной вины. Впрочем, физически бежать и не надо. Достаточно облить веки пусто-святовской водой – и Роман в воспоминаниях, в другом мире. А разве там легче? Дурацкий вопрос. Там хотя бы колдун может вспомнить, как были созданы обручи. И кем. Им самим? Кем-то другим? Впрочем, что тут гадать. Он уже и сам понял: семь незаживающих полос у него на груди – следы от того злоботвор-чества. Значит, обручей тоже должно быть минимум семь. Один, правда, распался. Роман сбросил рубашку. Так и вышло: последний шрам бесследно исчез, на коже осталось лишь шесть кровавых полос. Колдун вдруг затрясся от нелепого смеха. Ну, что сегодня он еще, обнаружит?

Может быть, отправиться к Гавриилу Черному и рассказать обо всем? Признаться… Но зачем? Чтобы господина Вернона тут же приговорили к разъятию водной нити и изгнанию из Синклита? Он, конечно, никогда не считал себя трусом. Но ведь и глупцом тоже не считал. Нет, господин Вернон сейчас ничего рассказать не может. Он должен прежде вспомнить, а уж потом…

Так чего лить воду впустую? Вспоминай скорее! Осталось совсем чуть-чуть.

Роман смочил веки пустосвятовской водой.

И начались

ВОСПОМИНАНИЯ…

Стена была восстановлена, и колдун со своими спутниками вернулся в Беловодье. На всякий случай Роман держал в деснице колдовскую плеть. Но им никто не препятствовал. В дверях гамаюновской усадьбы их встретил Меснер.

– Все в порядке? – спросил Эд. – Ограда починена?

– Как Сазонов? Гамаюнов?

– Сидят, как ты повелел. – В голосе Меснера звучало легкое неодобрение.

– А Грег? Не появлялся?

– Пока нет.

– Надо найти его. И предупредить Стена, – сказал Роман. – А то он по-прежнему в церкви. Нечего ему там делать. Пусть уходит, и как можно быстрее.

– Я скажу ему, – пообещал Меснер, – и приведу сюда. Справитесь без меня?

– Надеюсь. Только давай быстрее.

Меснер побежал к церкви, перескакивая с дорожки на дорожку. Потом остановился, произнес заклинание, и ледяная дорога пролегла к ступеням церковки на водах. У Меснера она была широкой, как хайвей.

– Ладно, пойдем потолкуем с господином Сазоновым, – сказал Роман Базу и дяде Грише.

– Отдайте его мне, – попросил дядя Гриша. – Уж больно руки чешутся.

– После плена.

– Ну, лады.

И они вошли в призрачную усадьбу.

Отцы-основатели по-прежнему сидели в креслах. Казалось со стороны, что они и не пленены вовсе, а сидят в гостиной и мило беседуют о тайнах бытия, мечтах и их исполнении.

Вадим Федорович улыбнулся Роману, будто все было в порядке и шло именно так, как и должно было идти.

– Присаживайтесь, – предложил любезно Сазонов. Ну надо же – его прилепило к креслу намертво, а он по-прежнему разыгрывает из себя хозяина жизни!

Роман плюхнулся в кресло напротив Сазонова. За огромным панорамным окном под черным небом плескалась изумрудная вода.

– Хочу первым делом сказать: Беловодью ничто не угрожает, – объявил Вадим Федорович. – Можете мне верить, а можете не верить – я не могу принудить к подобным вещам. Но повторяю: Беловодье находится вне опасности. И даже напротив, я пришел сюда, чтобы исправить ошибки.