Инстинкт и социальное поведение - Абрам Фет

Те же стимулы конкуренции действуют и при расширении производства, а в особенности при введении новых товаров. Рассмотрев ряд конкретных экономических явлений, Адам Смит пришел к своему главному открытию:

Свободный рынок, с движущей им неограниченной конкуренцией, приводит в данных физических условиях к наибольшему возможному росту национального дохода.

Мы будем называть это утверждение «принципом Адама Смита». В дальнейшем мы уточним эту формулировку и выясним ограничения этого принципа: любой закон природы имеет свои пределы применимости, вне которых он уже не точен, или теряет силу.

Свободный рынок, изученный Адамом Смитом и описанный им в книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776), был первым примером научного объяснения саморегулирующейся системы, то есть системы с «обратными связями», возвращающими ее к положению равновесия. Примерно в то же время появились простые технические системы этого рода: Уатт сконструировал свой регулятор для изобретенной им паровой машины, а в дальнейшем саморегулирующиеся устройства вошли в общее употребление – примером может служить автопилот, или комнатный регулятор температуры. Но технические системы допускают исчерпывающее описание, позволяющее воспроизвести их во всех деталях. Напротив, экономическая система, рассмотренная Адамом Смитом, такого описания не допускает – это одна из так называемых «сложных систем». Сложными системами являются всевозможные живые организмы и их сообщества, а также самая сложная система, какую мы знаем во Вселенной, – человеческое общество с его культурой. Замечательно, что первое исследование саморегулирующейся сложной системы возникло в экономической науке, причислявшейся в то время к «гуманитарным» наукам. Это было первое применение к явлениям природы того подхода, который в наше время называется кибернетическим. Сущность этого подхода – исследование обратных связей в системе, обеспечивающих ее устойчивость и развитие.

После Адама Смита, но задолго до появления кибернетики Чарльз Дарвин совершил революцию в биологии, объяснив происхождение видов «выживанием наиболее приспособленных», то есть процессом естественного отбора, аналогичным рыночной конкуренции. Он показал, что движущей силой эволюции является соревнование в использовании природных ресурсов. Это соревнование – неизбежное следствие избыточной рождаемости, аналогичной перепроизводству товара. Представление об избыточном размножении животных было высказано Мальтусом, который интересовался главным образом человеческим обществом и, несомненно, испытал влияние Адама Смита; книга Мальтуса послужила для Дарвина непосредственным стимулом его великого открытия.

Аналогия между естественным отбором и рыночной конкуренцией проявляется еще и в том, что животные, соревнуясь в поиске пищи и в избежании опасностей, не вступают в прямую борьбу со своими собратьями по виду, точно так же, как этого не делают рыночные торговцы. Непониманию этого соревнования весьма способствовал термин «борьба за существование», использованный «социал-дарвинистами» для оправдания расовой ненависти и милитаризма. С бóльшим основанием можно было бы предположить, что «принцип Адама Смита» имеет свой аналог в эволюции – что эволюция путем естественного отбора выгоднее всякой другой.[66]

Вряд ли можно преувеличить значение идей Адама Смита для науки и для самопонимания человека: люди давно уже оценили творческую роль конкуренции, а в последнее время осваивают представление о самоорганизации сложных систем. Но следует отметить моральную сторону рыночной экономики, которую хорошо понимал и сам Адам Смит: ведь он был не только экономист, но и философ, он написал не только «Исследование о природе и причинах богатства народов», но и «Теорию нравственных чувств». Я позволю себе сформулировать возникающие здесь трудности в виде моральных парадоксов рынка.

Первый парадокс относится к мотивам рыночного поведения. Эти мотивы – стремление продать подороже и купить подешевле – каждому непривычному человеку кажутся неблагородными, и даже низменными. От таких интуитивных оценок отнюдь не следует отмахиваться, поскольку они инстинктивны, как и вся племенная мораль, которую мы бессознательно носим в себе. Конечно, наша культура предполагает ограничение инстинктивных побуждений, но было бы наивно рассчитывать, что нам удастся от них избавиться, и было бы неразумно пренебрегать сигналами нашего подсознания, свидетельствующими об их присутствии.

Наше нравственное чувство говорит нам, что в рыночной деятельности люди стараются перехитрить друг друга, скрыть друг от друга свои ресурсы и свои намерения. Конечно, точное соблюдение правил свободного рынка предотвращает прямой обман; но ведь умолчание есть тоже форма обмана, а умолчание трудно запретить какими-нибудь правилами. Впрочем, все знают, что правила сплошь и рядом нарушаются, особенно в критических ситуациях, и что особенно преуспевают не те дельцы, которые к этому неспособны. Реакция «дикаря» на это рыночное поведение заслуживает внимания: ведь она совпадает с реакцией всех религий и всех философов прошлого. Можно терпеть торгующих возле Храма, но в рыночном поведении есть нечто противное нашей природе. Особенно опасно приучать к рыночной деятельности детей и подростков.

С древних времен право собственности – как и всякое право – было чаще всего правом сильного; юристы лишь закрепляли давность владения, придавая видимость законности последствиям грабежа. Конечно, это традиционное понимание права, отражающее прямое силовое столкновение с изгнанием более слабого, имело своим источником извращенный инстинкт внутривидовой агрессии, перенесенный на небиологическое отношение собственности. Такое понимание собственности характерно было для феодалов. Рынок требует от человека совсем других качеств: право, которое он создает, это право хитрого. Что же лучше – право сильного или право хитрого? Первое создает социальный порядок, подобный иерархии стадных животных; второе разительно асоциально.

Другой парадокс свободного рынка заключен в самом его определении. От продавцов и покупателей требуется соблюдение некоторых моральных правил. Они не только не должны обкрадывать и грабить своих партнеров, но и не должны их прямо обманывать; в особенности это касается продавцов, декларирующих качество своих товаров, что накладывает строгие ограничения на рекламу. Далее, запрещаются монополия и бойкот, что также предполагает готовность ограничить свои выгоды. В общем, правила свободного рынка означают «честную игру», в смысле английского выражения fair play. Что же заставляет продавцов и покупателей соблюдать – хотя бы приблизительно – этот кодекс приличного поведения? Было бы наивно полагать, что они делают это ради «общего блага», чтобы сохранить свободный рынок с его общественно полезными функциями. Рыночное поведение преследует только личные цели и само по себе воспитывает только хитрость и эгоизм. И если люди все же соблюдают некоторые моральные правила, необходимые для самого существования свободного рынка, то за этим стоят, как хорошо понимал сам Адам Смит, неэкономические мотивы.

В самом деле, первые капиталисты Нового времени были верующие протестанты, чаще всего кальвинисты, обычно безжалостные в делах, но честно выполнявшие свои обязательства. Мораль торгующих на рынке всегда была попросту общей моралью своего времени, коренившейся в культурной традиции и укрепленной религиозным воспитанием. Разрушение традиции и религии подрывает эту мораль, а вместе с ней и свободный рынок. Давно уже замечено, что при всей безжалостности рынка весь деловой мир держится на доверии. Когда это доверие исчезает, мир Адама

3. Игры и экономическое поведение

Когда появилась теория Адама Смита, гуманитарные науки – к которым еще долго причисляли «политическую экономию» – попросту отождествлялись с книжной ученостью, как в Средние века; но точные науки уже сделали первый решительный шаг. В 1687 году вышла книга Ньютона «Математические начала натуральной философии», содержавшая основы механики и объяснение движения планет. «Натуральной философией» Ньютон называл возникшую таким образом физику, до сих пор составляющую основание научного понимания мира. Значение этой книги было столь велико, что можно считать ее появление подлинным началом Новой истории.

Механические системы, описанные Ньютоном, были предсказуемы, в том смысле, что знание начального состояния такой системы, то есть состояния в произвольный заданный момент времени, позволяло предсказать все будущее этой системы. Например, зная из наблюдений положения и скорости планет Солнечной системы в некоторый момент, можно в принципе предсказать их положения и скорости в любой последующий момент. Системы, допускающие такие предсказания, называются детерминированными.