Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров) - Кристофер Сташефф

— Хмм, — потянул себя за губу Род. — Лучше на время укатить вино. Нам нежелательно, чтобы они были пьяны столь незадолго до боя.

— Нет, — поправил Туан, почти автоматически, как заметил Род. — Пусть они пьют сколько влезет, это пораньше уложит их спать. Потом подыми их рано утром и дай каждому по кружке-другой — вот тогда они будут сражаться, как сами демоны.

Род был вынужден признать, что это правда. Они не требовали от нищих дисциплины, а просто хотели, чтобы те вышли и победили врага.

Ночь пронизали точки сторожевых костров, смягченных поднимающимся туманом.

На юге, где вельможи и советники подводили свою армию, возникли другие точки света.

На северном лугу, там, где нищие находились в последней стадии радостного исполнения приказа напиться как можно скорее, раздавался женский смех, крики и грохот музыки.

На склоне холма над рекой, где Катарина и ее регулярная армия шли спать трезвыми, было строгое неодобрительное молчание и мягкий свет ламп в шатрах.

Но в самом большом шатре, у Катарины, обстановка была какой угодно, только не спокойной.

— А я говорю нет, нет и еще раз нет! — восклицала она гневно, расхаживая по шатру.

Она повернулась, резко хлопнув в ладоши.

— Я не желаю больше слушать ваших доводов! Кончено, кончено, ибо я поскачу завтра во главе своих армий! Я не потерплю никаких дальнейших советов!

Род и Бром обменялись взглядами.

Лицо Туана было свекольно-красным от гнева, подавленности и беспокойства.

— Ступайте, — резко приказала Катарина и повернулась к ним спиной.

Трое неохотно поклонились и гуськом вышли из шатра.

— Коль она что решит, то все, — пробурчал Бром. — Нам троим тогда придется охранять ее и предоставить план битвы сэру Мэрису.

— Это верная дорога к поражению, — проворчал Род. — Его способ управлять боем столь же отстал от жизни, как и фаланга.

Бром вздохнул и протер глаза.

— Но как я сказал, я погибну вместе с ней. И все же, может, мы останемся в живых, поскольку у меня есть небольшой план.

Он утопал в темноту прежде, чем они успели расспросить его, из чего Род сделал вывод, что его «план» ограничивался поднятием духа у Туана и Рода путем намеков, что есть еще надежда.

— Мы погибнем, защищая ее, — прошептал Туан с искаженным и бледным лицом. — И все же когда мы падем, она тоже погибнет, а это мне ненавистно.

Он беспомощно развел руками.

— Но что я могу сделать?

— Ну… — Род поджал губы и посмотрел через плечо на освещенный шатер. — Я знаю одно верное средство гарантировать, что она никуда завтра не поскачет…

— Скажи же тогда! — Лицо Туана вспыхнуло лихорадочным нетерпением.

— Гарантировав, что она не сможет завтра сидеть.

Туан уставился на него. Его лицо медленно залила краска, затем кровь отхлынула, оставив губы бледными и дрожащими.

— Что ты имеешь в виду? — Голос его был глухим и угрожающим. Он поднял стиснутый дрожащий кулак.

Род, нахмурясь, посмотрел на него.

— Да ясно же, отшлепав ее. Надавав ей так сильно, чтобы ей пришлось стоять до следующего воскресенья. Как же еще этого добиться?

Кулак Туана медленно опустился, краска изобильно вернулась на его лицо.

— О, — произнес он и отвернулся. — То правда. То вполне справилось бы с сим.

— Именно так, или же дать ей погибнуть.

Туан кивнул, к нему возвращалась жизнь. Он повернулся к шатру королевы, помолчал с минуту, затем расправил плечи.

— Тогда я сделаю это. Прости меня, друг Гэллоуглас, ибо на минуту я подумал, что ты имел в виду… нечто иное.

Он сделал глубокий вдох и быстро зашагал к шатру.

Он остановился у входа, кивнул часовым, снова расправил плечи и промаршировал в шатер.

Род улыбнулся, позабавленный.

— Я-то думал, что это у меня на уме неприличные мысли!

Он тихо засмеялся и повернулся к костру ведьм и колдунов, размышляя, что годы, проведенные Туаном в Доме Хлодвига, научили его многому в жизни.

Из темноты материализовалась Гвендайлон. Она застенчиво улыбнулась.

— Что забавляет милорда?

Род ухмыльнулся, поднял ее на руки для поцелуя, длительного и теплого.

— Милорд! — мило покраснела она, приглаживая растрепавшиеся волосы.

Ночной бриз донес до них внезапные звуки шлепков, сопровождавшихся визгом и воплями.

Часовые у шатра вскинулись, затем метнулись к шатру. Один хотел уже было откинуть полог, но второй схватил его за руку и крикнул:

— Вашему Величеству потребна помощь?

— Не входить, — провизжал полный муки голос. — Под страхом смерти не входить!

Караульные обменялись озадаченными взглядами, затем пожали плечами и вернулись на свои места, хотя и не без нескольких нервозных взглядов через плечо.

Визги сделались более приглушенными, потом перешли в рыдания. Звуки шлепков прекратились.

Затем стало тихо.

Род посмотрел на Гвен.

— Чему ты улыбаешься?

Она глянула на него уголком глаза.

— Я говорила тебе, милорд, что могу слышать все мысли, кроме твоих.

— Вот как?

— Да. А в этот миг в том шатре самые хорошие мысли.

Огни в шатре погасли.

Гвендайлон хихикнула и отвернулась.

— Идем, милорд. Было бы неподобающим слушать дальше. Идем. Этой ночью ты должен лечь пораньше.

— Проснись, Род Гэллоуглас!

Что-то трясло его за плечо.

Род заворчал и с трудом открыл глаза.

— Что, черт возьми, ты, по-твоему…

Он остановился, когда увидел выражение лица Брома.

— Да, — пробурчал Бром. — А теперь облачайся и идем со мной.

— Я не сплю голым в ночь перед боем, — проворчал Род и поднялся очень осторожно, чтобы не потревожить Гвендайлон.

Его лицо на миг смягчилось, когда он посмотрел на нее. Он коснулся губами ее щеки. Она пошевелилась, забормотала во сне и перевернулась.

Затем он поднялся, и лицо его посуровело.

Бром уже шагал прочь сквозь холодный предрассветный туман, становившийся все более редким.

— Ладно, что случилось? — проворчал Род, догнав Брома.

— Нет, помолчи! — отрезал Бром и хранил молчание, пока они не поднялись по склону далеко над шатрами.

Затем он рывком повернулся к Роду и резко бросил:

— А теперь скажи мне! Ты любишь ее?

Лицо Рода опустело.

— Ты разбудил меня только для того, чтобы спросить об этом?

— Это достаточно важно для меня, — огрызнулся Бром. — Ты любишь ее?

Род сложил руки на груди, оперевшись на одну ногу и слегка выставив другую.

— А какое тебе все-таки дело до этого, черт возьми? Какое ты имеешь право знать мою душу?

Бром отвел взгляд, лицо его искажалось эмоциями, и когда он заговорил, казалось, что слова из него вытягивали клещами.

— Она моя дочь, Род Гэллоуглас.

Он взглянул на ошеломленное лицо Рода, и в глазах его появился сардонический блеск.