Мореплаватели XVIII века - Жюль Верн

19 ноября «Буссоль» и «Астролябия» снялись с якоря и взяли курс на мыс Горн. Их застигла сильная буря, но фрегаты держались очень хорошо. После сорока дней бесплодных поисков острова Гранд, открытого французом Антуаном де Ларошем и названного капитаном Куком Южная Георгия, Лаперуз прошел проливом Ле-Мер. Встретив в это позднее время года попутные ветры, он решил отказаться от захода в бухту Буан-Сусесо и немедленно обогнуть мыс Горн, чтобы не подвергать корабли риску, а команду ненужным тяготам.

Дружелюбное отношение огнеземельцев, обилие китов, еще никем там не потревоженных, громадные стаи альбатросов и буревестников не могли поколебать решение командира. Плавание вокруг мыса Горн оказалось более легким, чем можно было ожидать. 9 февраля экспедиция очутилась на траверзе[139] Магелланова пролива, а 24-го бросила якорь в бухте Консепсьон, так как из-за нехватки продуктов Лаперуз предпочел остановиться там, вместо того, чтобы идти к островам Хуан-Фернандес. Цветущее здоровье матросов привело в удивление испанского коменданта. Пожалуй, никогда еще ни один корабль, обогнувший мыс Горн, не приходил в Чили, не имея больных, а на обоих кораблях не было ни одного больного…

Город, разрушенный землетрясением в 1751 году, построили заново на расстоянии трех лье от моря на берегах реки Био-Био. Консепсьон занимал довольно значительную площадь, так как

все дома были одноэтажные, а число жителей составляло не меньше десяти тысяч человек. Бухта – одна из самых удобных в мире; море там совершенно спокойно и почти нет течений.

Эта часть Чили отличается исключительным плодородием. Урожай пшеницы достигает сам шестьдесят, виноград также дает очень обильные урожаи, а на лугах пасутся бесчисленные стада, увеличивающиеся с совершенно невероятной быстротой.

Несмотря на благоприятные условия, в Чили не наблюдалось никакого прогресса, что объясняется процветавшей в ту пору запретительной политикой. Страна, производившая столько продовольствия, что могла бы без труда прокормить половину Европы, столько шерсти, что ее хватило бы на все мануфактуры

Франции и Англии, столько мяса, что его можно было превращать в солонину, не вела никакой торговли. В то же время привозные товары облагались чрезмерно высокими пошлинами. Поэтому жизнь была исключительно дорога. Среднего класса, того, что теперь называют буржуазией, в Чили не существовало. Население, как показывает приводимый ниже отрывок, вело довольно скудную жизнь.

«Женский наряд составляла плиссированная юбка из старинной золотой или серебряной парчи, изготовлявшейся когда- то в Лионе. Эти юбки, хранившиеся для особо торжественных случаев, являлись, подобно бриллиантам, фамильными ценностями и переходили от бабушек к внучкам. Впрочем, такими нарядами обладало лишь незначительное меньшинство граждан; у остальных вообще не было приличной одежды».

Мы не последуем за Лаперузом в описании подробностей оказанного ему восторженного приема и не будем останавливаться на балах и туалетах, которые, впрочем, не заставили его забыть о цели путешествия. До сих пор экспедиция побывала в местах, много раз посещавшихся европейскими моряками. Пора было двигаться в менее исследованные края. 15 марта корабли снялись с якоря и 9 апреля, после спокойного плавания, вошли в бухту Кука на острове Пасхи.

Лаперуз утверждает, что Ходжес, художник, сопровождавший знаменитого английского мореплавателя, очень плохо передал внешность островитян. Лица у них большей частью приятны, но нельзя сказать, чтобы они носили печать какого-то величия.

Не только в этом отношении французский путешественник разошелся во мнениях с капитаном Куком. Он считал, что знаменитые статуи, очень интересные зарисовки которых сделал один из его художников, могли быть созданы жившим в то время на острове народом. Численность населения острова Лаперуз определил в две тысячи человек. Ему казалось также, что полное отсутствие деревьев, а вследствие этого озер и ручьев, объяснялось неумеренным истреблением лесов древними жителями. Во время стоянки не произошло никаких неприятных событий. Правда, кражи случались часто; но французы, не предполагавшие оставаться на острове дольше одного дня, сочли излишней попытку внушить туземцам более ясное представление о праве собственности.

Покинув 10 апреля остров Пасхи, Лаперуз двигался почти тем же путем, по какому шел Кук в 1777 году, направляясь от Таити к берегам. Америки, но его курс пролегал на сто лье западнее. Лаперуз льстил себя надеждой, что ему удастся совершить какое-нибудь открытие в этой мало исследованной части Тихого океана, и пообещал награду тому матросу, кто первый увидит землю.

29 мая «Буссоль» и «Астролябия» достигли Гавайских островов.

Здесь хронометры оказали большую услугу, дав Лаперузу возможность внести исправления в координаты различных пунктов. Прибыв на Гавайские острова, он обнаружил разницу в целых пять градусов между указанной на картах долготой и полученной путем наблюдения. Если бы не хронометры, он решил бы, что архипелаг расположен на пять градусов восточнее. Этим объясняются ошибки испанских мореплавателей – Менданьи, Кироса и других, показавших на своих картах открытые ими острова слишком близко от берегов Америки. Лаперуз пришел также к выводу, что архипелага, фигурировавшего в испанских источниках под тремя разными названиями – Meca, Майос и Дисграсиада, на самом деле не существует. По-видимому, этот архипелаг следует считать не чем иным, как Гавайскими островами; в подтверждение такого мнения Лаперуз приводит еще один довод: «Meca» по-испански означает стол, а капитан Кинг сравнивает гору Мауна-Лоа с плато (Table-land По-английски «Table-land» – «плато», «table» – «стол». (Прим. перев.)). Впрочем, он не ограничился лишь рассуждениями, а некоторое время крейсировал в районе, где якобы должен был находиться этот архипелаг, и не обнаружил ни малейших признаков какой-нибудь земли.

«Остров Мауи, – пишет Лаперуз, – представляет восхитительное зрелище… Мы видели поток, низвергавшийся водопадами с горных вершин и впадавший в море, орошая по пути туземные поселения; их было так много, что могло показаться, будто на три – четыре лье тянется одна деревня. Все хижины стояли на берегу моря, а горы подступали к нему так близко, что обитаемая полоса земли имела, по моему мнению, в ширину не больше полулье. Нужно быть моряком и, подобно нам, ограничиваться в этом жарком климате одной бутылкой воды на день, чтобы понять, какое чувство мы испытали. Деревья, покрывавшие вершины гор, зелень, бананы, росшие вокруг селений,- все неизъяснимо нас пленяло; но море разбивалось о берег с невероятной силой, и мы, новые Танталы, были обречены лишь пожирать глазами то, чего не могли достигнуть».