Озомена - Чикодили Эмелумаду

сейчас совершить воздаяние? Или преломить колу? Или, может, бросить хлебные крошки к его ногам? Озомена читала произведения Чинуа Ачебе, но у нее под рукой нет ничего подходящего для совершения ритуала. Девочка неловко переступает с ноги на ногу.

– Кровь имеет запах, – изрекает незнакомец. Он высок и крепок, и когда подходит к ней ближе, то за его широкими плечами уже не видно очагов. Озомена нервно сглатывает.

– Чье ты дитя? – спрашивает мужчина, и Озомена знает, как следует ответить.

– Я Озомена, дочь Эменике Нвокереке, сына Иругбо, бывшего сыном…

– …Нвокереке Идимогу, леопарда. – Он еще шире расправляет плечи. – Да, вижу. Ты пришла съесть леопарда.

– Это так, – подтверждает Озомена.

– Давай же, а я понаблюдаю. – И предок отходит в сторону, пропуская девочку вперед.

Озомена стоит посреди огромного зала: вдоль стен расставлено множество стульев, а в углах – барабаны разной величины. В каждом очаге помещено по три огромных котла, и каждый высотой чуть ли не по грудь Озомене. Ноздри девочки щекочет запах вареного мяса. Она оглядывается на предка, надеясь на подсказку, но тот просто молча стоит и смотрит на нее. Озомена вертится, оглядывая зал, пока не начинает кружиться голова. Остановившись, девочка направляется к правому очагу с тремя котлами, в которых кипит какое-то варево. Озомена останавливается возле одного из них.

– Вот этот, – говорит она на игбо мужчине, и два остальных котла перестают кипеть. Озомена смотрит внутрь котла, который она выбрала. Водянистое, ничем не примечательное варево, но пахнет вкусно.

– Ешь, – говорит Нвокереке Идимогу. Он стоит, где и стоял, но голос его звучит рядом с Озоменой. Девочка оглядывается в поисках какой-нибудь поварешки – из тех, какими женщины зачерпывают суп, чтобы попробовать его.

– Ешь, – снова повторяет Нвокереке. Котел тускло мерцает – он выполнен из желтого металла – меди или бронзы. Озомена ищет глазами хотя бы тарелку или плошку, ну хоть что-нибудь.

– Но я не вижу тут… – говорит она, обрывая себя не полуслове.

В глазах Нвокереке нет ни подсказки, ни упрека. Озомена растерянно смотрит на свои руки. Она горестно вздыхает, нижняя губа дрожит, как у маленькой. Закрыв глаза и приготовившись к боли, Озомена засовывает руку в кипящий бульон и подхватывает пригоршню мяса. Она скрипит зубами, стараясь на заплакать.

Мясо в руках строптиво трепыхается, но Озомена засовывает его в рот и начинает жевать, проглатывая обжигающе горячие куски. Она снова поворачивается к котлу, снова подхватывает извивающуюся плоть и кладет ее в рот, вдруг ставший до удивления большим. Небо уже не сопротивляется горячему, чего нельзя сказать о мясе, что пытается выползти из пищевода наружу. Озомена падает на колени, ошпарив колени, бедра и грудь. Приникнув к котлу, она вдыхает запах собственной обгорелой плоти, но место, где она очутилась, превыше всяких телесных страданий.

Нвокереке даже не меняется в лице.

– Ешь, – говорит он.

Озомена заставляет себя подняться. Она берет мясо, жует и глотает, снова берет, снова жует и глотает. Она чувствует, как растягивается желудок, старается расслабиться, опорожняя мочевой пузырь. Но продолжает есть, глядя на своего предка, одновременно ненавидя его бесстрастность, но и понимая его.

Мяса в котле уже не осталось. Под котлом шипит испущенная ею моча, сразу же испаряясь и заполняя комнату запахом аммиака. На дрожащих коленках Озомена подползает к предку и глядит на него. Кожа на ее лоснящемся животе растянулась, отражая отблески огня.

– Пей, – все тем же монотонным голосом говорит предок.

Озомена заливается жгучими, гневными слезами. Не отрывая глаз от предка, она зачерпывает рукой бульон и пьет его, зачерпывает и пьет. Съеденное мясо оттягивает желудок словно камень, но Озомена не станет молить о пощаде.

Ей бы передохнуть, но и об этом она не попросит, не попросит ни чашки, ничего. Она обхватывает котел и наклоняет его к себе, погружается в бульон по грудь и начинает лакать, продолжая убеждать себя, что места в желудке еще достаточно. Она всего лишь следующий леопард, а не последний. Леопарды были и до нее. Уж коль в котле что-то осталось, она все доест и допьет, потому что она способна на это.

Наконец она отпускает котел, и тот, упав, издает глухой звон. Озомена ложится на пол и дышит словно самка, у которой начались схватки, дышит, ловя воздух мелкими глотками.

– Ты выбрала восток Эке. Путь восходящего солнца, – кивает Нвокереке. – Это хорошо.

Озомена сейчас не в состоянии говорить. Она встала на четвереньки, гадая, будет ли отвергнута, если ее сейчас вырвет.

Между ног Озомены проползает темная тень толщиной в ее руку.

Озомена глядит на то, что прокладывало ей путь к этому месту. Эке Идемили, королевский питон, посланец богини Идемили. Значит, она прошла весь путь, как прежде ее предок или ее дядя, и круг замкнулся.

«А что было бы, если б я выбрала Афо? Или Орие? Или Нкво?»[165]

– Но ты выбрала что выбрала, – произносит вслух Нвокереке и улыбается, демонстрируя щербинку между зубов. – Что бы ты ни выбрала: Ори заходящего солнца, Афо севера или Нкво юга, – все было бы в равной степени хорошо.

Питон кружит вокруг Озомены, и та пытается отползти, чувствуя бедрами, какой он тяжелый.

«Ты станешь тем, кого убоятся все дикие звери», – вспоминает девочка слова Оруке Нвосу.

Змей все плотнее сжимает кольцо вокруг девочки. Озомена пытается сопротивляться, но куда там. Она уже пошевелиться не может, руки ее крепко прижаты к телу.

«Чтобы стать леопардом, тебе придется решиться еще на кое-что что».

Вот уже хрустнули, разломались на мелкие осколки кости Озомены, и она кричит от боли. Питон плотно обвивается вокруг живота девочки, все ее внутренности лопаются, обжигая горячей влагой. Озомена пытается высвободиться, но питон сильнее нее. Его шкура сухая, теплая, а когда он сжимает ее грудь, выдавливая из нее остатки дыхания, он глядит прямо в глаза Озомене, и голова у него размером с человеческую.

«Но прежде тебе придется умереть».

Глава 47

Озомена: начало

Жива.

Язык во рту сух и шершав. Глотать могу. Глотать нечего. Пересчитываю зубы. Сбиваюсь со счета. Снова пересчитываю.

– Мой глаз. – Левым глазом я не чувствую света. Мне не нравится мой голос. Жалобный и плаксивый.

– Что ты ухаешь? – Это Мбу. Где-то у меня в ногах или дальше. – Что до твоего глаза, то просто на нем повязка.

Хочу зеленый мармелад.

– Ой, ты проснулась. – Мама сидит возле моей кровати, вернее, больничной койки на деревянном стульчике. Пахнет капельницей с антибиотиками. Мбу потянулась на подоконнике. За спиной на окне – коричневая москитная сетка. В воздухе пляшет пыль. Мама подносит к моему рту чашку. Чувствую запах молока. Теплая вода. Теплое солнце.

Хочу зеленый мармелад.

– Ты просто молодец, что пыталась спасти Нкили от деревенских мятежников, – говорит мама. – Жаль, что ее все-таки убили. Да ты сама чудом выжила. – Дежурная мина сочувствия.

Мбу говорит:

– Слава богу, что эту вашу школу